Укрощение Зверя
Шрифт:
Избавь нас и город наш Москву от нашествия поганого Темир Аксака-царя! И каждый город христианский и страну нашу защити, и князя и людей от всякого зла оборони, и город наш Москву от нашествия варварских воинов!
Избавь нас от пленения врагами, от огня, и меча, и внезапной смерти. И от теперь охватившей нас скорби, и от печали, нашедшей на нас ныне, от сегодняшнего гнева, и бед, и забот, от предстоящих нам всем искушений.
Избавь, богородица, своими спасительными молитвами к сыну своему и богу нашему, который своим пришествием уже нас спасал, нищих и убогих, скорбящих и печальных. Умилосердись, госпожа, о скорбящих рабах твоих, на тебя надеясь, мы не погибнем, но избудем
Икону водрузили на предназначенное ей место. День ночь перед ней стояли горящие свечи и верующие день, и ночь, молились перед её светлым ликом.
Митрополит ездил по русским городам – контролировал подготовку войск и снаряжения для будущей обороны Москвы. Никто уже не сомневался, что Тимур двинет войска на Русь и в частности на Москву. Посол Тимура Шамсутдин Бури сидел в Москве и боялся высунуть нос из своего терема. Охраняли его княжеские дружинники. После того как в Москву привезли чудотворную икону, москвичи поняли неизбежность войны. Начальник внешней разведки Тимура Абдулмалик-хан узнал об этом через несколько дней из голубиной почты и сразу дал задание своим резидентам в Москве организовать нападение жителей на посольство. Лучшего предлога для войны придумать было нельзя. Москвичи нападают на посольство, убивают посла, а ещё лучше, перебьют всех.
Тогда Повелитель Тимур имеет полное право выступить с миссией мести, захватить все московское княжество и не жалеть никого на своем пути. Провокаторам удалось натравить большое количество гулящих людей, бандитов желающих только грабежа, мелких воров и профессиональных смутьянов на посольство. Но Киприан, предполагавший такой расклад вызвал к себе главного кремлевского воеводу и отдал необходимые указания.
Толпа долго катилась по Москве, увеличиваясь в количестве. У нескольких кабаков, неизвестные благодетели выкатили смутьянам несколько бочек крепкого меда. Под воздействием спиртного энтузиазм толпы сильно увеличился, и несколько сотен человек, расхватав услужливо поднесенные им факелы и дубины, бегом помчались к посольскому терему. Толпа неистово кричала:
– Смерть Аксаку и его послу!!! Перебьём это свинячье племя!!! Грабь, ребята! Всё, что на посольском дворе наше!!
Толпа бежала по улице, распухая и пьянея от предчувствия крови и грабежа. Казалось, ничто не может остановить эту жаждущую крови многоголовую гидру. Часто в Москве было так, что внезапно, в глубине какого-то людского пьяного или хитрого мозга возникает желание решить проблемы одним разом. Убив всех, кто на данный момент мешает.
Бывало, что на копья сбрасывали с высокого крыльца именитого боярина, а семью его разрывала на куски бешеная свора нелюдей. Ибо людьми их в тот момент нельзя было назвать. Иногда мытарей, собирающих налоги для князя или дань для татарского хана, забивали насмерть. И только через несколько дней, когда успокаивались поданные, князь решался схватить и наказать зачинщиков. А если враг подступал к городу, то в первую очередь страдали иноземные купцы и мастеровые. Целые торговые кварталы превращали в руины. И долго ещё трупы людей и животных лежали среди развалин в крови и нечистотах. Постепенно среди бунтующих москвичей стали появляться люди с оружием – копьями и саблями. Кто-то заплатил двум местным кузнецам, и они раздали все содержимое своих складов бушующей людской массе.
Толпа докатилась до резиденции посла и резко остановилась. На её пути ровным строем стояли две сотни одетых в железные доспехи пехотинцев из княжеской дружины, вооруженных копьями и саблями. Справа и слева разворачивались две конные полусотни, а на заборе посольского терема угнездились татарские и русские лучники. Строй пехотинцев раздвинулся и вперед выехал всадник на кауром коне, в кольчуге и богатом шлеме. Многие узнали в нем кремлевского воеводу, боярина Бориса Муромского. Решительность
и ум этого воина была всем известна. Толпа замерла. Боярин поднял руку в стальной перчатке и спросил:– Куда идете, люди!
– Идем татар поганых бить!!! – закричали из толпы
– А кто вас надоумил бить посла великого хана Тимура, который здесь обитает по разрешению московского князя Василия Дмитриевича?!
– Никто, мы сами решили! Раз Тимур Аксак идет на нас войной, то и мы можем взять его дом на разграбление!!!
– А кто вам сиволапым сказал, что вы можете решать, кого и когда на Москве грабить?!
– Ты нас боярин не лай! А то мы и тебя вместе с дружинниками твоими здесь положим!!
– Вот это уже разговор серьёзный. Ну-ка, этого горластого, что со мной беседовать осмелился, вытолкните вперед!
Толпа грозно молчала, ощетинившись кольями, топорами, баграми и, кое-где, саблями. Боярин выждал несколько минут и ещё раз попросил:
– Выдайте мне говоруна, иначе прикажу рубить всех, пока не доберусь до этого татя!
– Сам ты тать, боярин, коли своих, русских, хочешь за татар жизни лишать!
– Ну, как знаете. Только вы в кольце.
Оглянувшись по сторонам, люди заметили, что они со всех сторон окружены дружинниками князя. Воины стояли с опущенными забралами и обнаженными саблями. Отполированные клинки бросали солнечные зайчики в толпу. Боярин медленно въехал в строй пехотинцев и скомандовал:
– Лучники, готовсь! Пшёл!!!
Со стен на толпу со свистом полетела туча оперенных длинных стрел. Наконечники были поставлены специально широкие, которые наносили длинные резаные раны, если попадали вскользь. Масса людей откатилась назад. Раздались крики и стоны раненых. Пехотинцы вложили сабли в ножны и подняли с земли лежащие тут же длинные копья. Толпа стала плотнее, народ прижался друг к другу боками и спинами. Было страшно.
Боярин Муромский крикнул из-за спин бойцов:
– Выдайте крикунов, тогда отпущу всех по домам! Ну?! Жду три минуты и даю команду колоть!
Ждал он минут пять. После его короткой команды, воины перехватили копья поплотнее и сделали несколько шагов вперёд. Стонов и криков стало больше, кровь полилась под ноги стоящим людям. Но никто никого не выдал, Справа от забора образовалась сеча. Несколько человек из толпы, с саблями, ухитрились проскочить между копьями дружинников. И сейчас рубились с ними на равных. Несмотря, на то, что были без доспехов.
Люди, плотно прижатые друг к другу, помочь им не могли и только наблюдали за боем. Постепенно дружинники зарубили всех отчаянных бойцов, кроме одного очень искусного фехтовальщика, крутившегося и изворачивающегося «как уж на сковородке». Он был ранен, но и дружинникам от него изрядно досталось. Они никак не могли всерьёз достать его клинками. Тогда князь отдал короткую команду и из строя вышел крупный боец вооруженный очень тяжелой саблей с толстым каленым клинком. Это оружие было специально предназначено для «вырубания рубак», то есть для уничтожения бойцов с хорошими навыками фехтования. Мгновенно была сломана сабля ловкача и он сам был пленен, связан и утащен в строй дружинников. Пехота сделала ещё один шаг вперёд и тут же толпа выкинула из своего чрева немолодого бородатого мужика с окровавленным лицом.
– Бери боярин Епифана! Это он нас привел! Он подзуживал! Он и оружие купил!
Епифана схватили, связали, бросили через седло и галопом повезли в Разбойный приказ, разбираться. Боярин опять выехал из строя и крикнул:
– Эх, вы мелочь пузатая! Это ж они, тимуровы слуги, специально вас бунтовать учили! А вы их послушали, эх дурачье стоеросовое. Теперь выходи по одному, оружие кидай направо, а сам пошел налево. Дружина, ворота делай!
Дружинники мгновенно перестроились и образовали импровизированный коридор, через который проходили по одному люди, стоявшие до этого тесно прижавшись, друг к другу. Через некоторое время справа от воеводы образовался внушительный холмик из сабель, кавалерийских пик, засапожных ножей, кинжалов, дедовских мечей, топоров, чеканов и другого грозного оружия. Воевода с каждой минутой все лучше понимал мудрость митрополита, предсказавшего реакцию этой страшной толпы на все действия дружины.