Умершее воспоминание

– Что? – не понял я.

– Тебе не обязательно было нанимать курьера, чтобы подарить мне цветы, Логан.

Я глядел на свою спутницу, с недоумением нахмурившись.

– Розы не от меня, Эвелин.

Ослабив «бабочку», я вошёл в гостиную, и девушка пошла за мной.

– Не от тебя? – удивлённо переспросила она. – Но… Курьер ведь сказал, что от заказчика не было никаких записок, и поэтому… Ты мог подумать, что я сама догадаюсь, от кого эти розы…

Поднявшись на две ступеньки, я посмотрел на Эвелин и слабо улыбнулся.

– Но ты не догадалась. Повторяю, они не от меня.

– Они не могут быть ни от кого другого, Логан, – звучал за спиной её растерянный голос. – Никто больше не знает, насколько сильно я люблю розовые розы.

– Что ж, видимо, кто-то об этом знает.

– Ты, например.

– Да чёрт возьми, не я прислал тебе эти розы! – не выдержал я и вырвал из рук Эвелин букет. – На этих розах нет шипов, а я всегда дарю тебе розы с шипами! К тому же, если я захочу подарить тебе цветы, я сделаю это напрямую и от чистого сердца! Я не стану просить об этом идиотского курьера! Поняла? Эти розы, бл…, не от меня!

Я грубо швырнул букет обратно, и Эвелин с ловкостью поймала его.

– Поставь их в воду, – тихо сказал я и толкнул дверь гостевой спальни. – Иначе этот приятный сюрприз скоро превратится в никому не нужный, сухой, отвратительный веник.

Эвелин растерялась, она, верно, не ждала услышать от меня такие слова. Я спокойно выдержал её удивлённый взгляд и вошёл в комнату для гостей. Здесь царил покой и уют, а потому меня потянуло в сон пуще прежнего.

Я разделся и лёг в постель, но какое-то чувство, не дающее покоя совести, не позволяло мне закрыть глаза. Я лежал на спине, бессмысленно глядя в потолок, и думал об Эвелин. Не сильно ли её напугало и удивило моё поведение? Обиделась она на мои слова или уже забыла о них? И от кого, чёрт побери, эти розы?!

Всё-таки мораль взяла вверх над усталостью, и я, вымученно вздохнув, выбрался из постели. Набросив на плечи домашний халат, я вышел из гостевой спальни и легонько постучал по двери своей собственной.

– Дверь не заперта, – услышал я голос Эвелин, донёсшийся из спальни, и вошёл.

Она перебирала розы, стоящие в большой вазе, и даже не смотрела на меня. Я наблюдал за её действиями около минуты, после чего тихо спросил:

– Тебе ничего не нужно, Эвелин?

Девушка обернулась и взглянула на меня.

– Нет, Логан, спасибо.

И она снова занялась розами. Я помолчал какое-то время.

– Ты не сердишься на меня?

– За что? – с улыбкой спросила Эвелин. – За то, что эти цветы не от тебя?

Я тоже улыбнулся и подошёл к ней ближе.

– Я не хотел кричать и грубить, Эвелин. Просто я сильно устал сегодня и… Прости.

– Не нужно извиняться за проявление своих эмоций, все мы когда-нибудь позволяем им выйти наружу.

Эвелин всё так же стояла ко мне спиной. Я молча смотрел на её волосы.

– Что ж, тогда я рад, что ты не рассердилась на меня, – сказал я. – И со спокойной душой я могу лечь спать, да?

Она не ответила. Тогда я развернулся и медленно пошёл к двери.

– Логан, подожди.

Когда я обернулся, Эвелин уже стояла передо мной.

– Не знаю, насколько приятен тебе будет этот разговор… – начала она, взяв меня за руку. – Но прежде я не могла найти подходящего момента, чтобы вновь заговорить об этом.

Я насторожился, но молчал, ожидая, что Эвелин скажет дальше.

– Я никак не могу выбросить из головы наш разговор в нью-йоркском отеле, – продолжала девушка, не смотря мне в глаза. – Знаю, что мои слова звучат комично, но Логан… – Она с невероятной проницательностью заглянула мне в глаза. – История ваших с Чарис отношений действительно задела меня за живое. Я столько думала об этом, и… Мне так жаль тебя. Мне так жаль тебя, – уже шёпотом повторила она.

Я высвободил свою руку из плена её пальцев и с лёгким удивлением взглянул на собеседницу.

– Эвелин…

– Нет, ничего не говори, – прервала меня девушка и, сев на кровать, достала из-под подушки свою тетрадь. – Я не знала, какие слова найти, чтобы поддержать тебя. Понимаю, что я с этим опоздала на полгода с лишним, но мои слова… Они пропитаны самой чистой искренностью, на которую я только способна. Надеюсь, ты выслушаешь меня, Логан. Это всё, чего я хочу.

Я молча смотрел на Эвелин, будучи не в силах сказать и слова. Я чувствовал, что не могу даже пошевельнуться.

Она раскрыла свою тетрадь и, заправив прядь волос за ухо, начала читать:

Безвозвратно года уплывают,

И время течёт, как вода;

Люди с земли исчезают,

Гибнет память – увы – навсегда.

Золотистые волосы скоро

Превратятся в седую сталь.

И любовь уйдёт, сгинут споры…

Нам не жаль. Ничего нам не жаль.

Всё меняется, все меняются,

И с этим смириться нельзя.

Вот сегодня здесь горы вздымаются,

А завтра на их месте земля.

И над морем волны взмывали,

Заслоняя собой солнца свет;

Даже птицы вокруг не летали,

И казалось, что выхода нет…

Ты стойко терпел непогоду,

Врал всем близким, что зонтик с собой,

А сам – с головой под воду,

Ведь сил не было спорить с судьбой.

Ты помнишь те дни незабвенные?

Как беспомощно крепко любил?

А помнишь тот холод осенний?

Как пылкое сердце разбил?..

Оно прежде от чувств замирало –

Разве в жизни такое бывает? –

Но теперь по-другому взыграло,

Потому что любовь умирает.

Оно плачет, вот-вот разорвётся,

Переполненный болью сосуд!

Кто-то этого всё же дождётся,

И пусть жизнь ему будет суд.

Все страданья мучительных дней

Не заслужены были тобой.

Но предательство лживых людей,

Разве это – награда за бой?

Перестаньте. Ветер уносит

В неизвестность чужие жизни.

Ты прости, раз прощения просят,

Ведь все мы не безукоризненны…

Семь букв, одно – одно лишь слово!

Его достойны все, даже она.

Когда прощения она попросит снова,