Узы крови

Безумие и раньше охватывало блекло-зеленые глаза, однако это, судя по всему, наследственное. Так непослушные веки постепенно смыкались, погружая молодого генерала в забытье. Ранним утром, после еды, мрачный эскорт продолжал двигаться в западном направлении. Ланнистер аккуратно распределил все его части, дабы иметь, в случае непредвиденного нападения, более выгодное положение. Брат Клауса сам решил возглавить процессию, при этом вынуждая Лерию ехать рядом. Никаких возражений, они пресекались самым жестоким взглядом, на какой он мог быть способен. Причина такого странного поведения не поддавалась совершенно никаким разумным объяснениям. Несколько дней назад он сделал вид, что они незнакомы, а затем кровожадно расправился с ее похитителями.

Теперь наклон весов сместился в сторону образа благородного рыцаря в сияющих доспехах. Это раздражало, однако она не могла противиться, ведь жизни ее маленького брата и сестры зависели от настроения так называемого первородного. Абсолютно глупое наименование, лишенное всякого смысла. Прекрасная иллюстрация его угасшего сердца, подернутого темной дымкой. Тем не менее, ему все же следовало, вопреки произошедшему, выразить благодарность за лечение Бриндена. Мальчик совсем охрип, почти не говорил и находился в бессознательном состоянии. Элайджа делал все возможное для исцеления маленького тела, начиная обильной пищей, заканчивая нападением на спящего лекаря, чьи отвратительные на вкус жидкости в колбочках, кажется, приносили определенную пользу.

За Эльзу волноваться не стоило: почти весь день она проводила с последователями Церберов. Привязавшись к одному из них, со страшным вепрем в центре серебряного панциря, девочка не отходила от него ни на шаг, чем вызывала вполне оправданную улыбку на устах молодого воина. Перенесённые страдания наконец-то отступили на второй план. На самом деле они просто попали из одного плена в другой, однако здесь, по крайней мере, с ними не обращаются как с товаром на продажу. Если забыть о прошлом, обо всех клятвах и признаниях, то это не самая плохая компания. Детям Маркуса некуда идти, как уже неоднократно говорилось. Ни родственников, ни сердобольных лордов – никого. Здесь, в обществе хладнокровного убийцы, можно чувствовать себя в безопасности.

Разумеется, ему бы следовало сказать, куда именно он собирается их привести, но она не желала с ним разговаривать. Неудавшийся спутник жизни отныне мертв для нее. Не нужно ни прощения, ни мольбы, ни глупых обещаний. Этого хватило сполна еще в самой столице. В сущности, он мог послать весточку или письмо о том, что собирается покинуть отчий дом. Тогда Лерия смогла бы уговорить братьев принять королевскую чету. Позже ей довелось подслушать разговор двух приспешников дома Ланнистеров, чьи жалобы на холод звучали в каждом предложении. Они жаждали поскорее добраться до полуразрушенного замка, что возвышался над суетным миром благодаря острейшим шпилям, нетронутым ни временем, ни войной.

Три брата так отчаянно хотят встретиться друг с другом, что один из них преподносит другому в подарок детей. Разумеется, ведь нельзя являться к генералу Северо-Востока с пустыми руками, иначе он сочтет это за проявление высшей формы неуважения и раскроит череп собственному брату. Без колебаний, без ненужной сентиментальности. На самом деле Элайджа до смерти боялся гнева кронпринца, поэтому решил, за счет маленьких Волчат, вновь заслужить положение при дворе. Услышанное привело дочь Маркуса в ужас. Значит, их все же везут на продажу, только с иными целями. Благородство давно уступило место трусости.

Первая мысль неустанно требовала побега, но ей не удастся долго продержаться в лесу, без пищи и протекции. Есть вероятность столкнуться с войсками Его величества. И в данном случае неизвестно, что из двух вариантов принесет больше вреда. В конечном итоге она решила воспользоваться тем, что так яростно отрицала, старясь выбросить из головы, – своими чарами. Проклятый трус не мог насквозь пропитаться ядом безразличия, должно же было остаться что-то от прежних чувств.

Так, дождавшись удачного момента, Лерия осторожно поднялась с темного уголка пещеры, пытаясь не разбудить мирно спящих гвардейцев. Обернутые в теплые плащи и шкуры, они тесно прижимались к угловатым камням, создавая причудливых лабиринт из тел, через который нужно переступать. Лев, как всегда, наслаждался зимним воздухом снаружи. Белая дымка, выдыхаемая изо рта, окутывала осунувшееся лицо, впрочем, еще не утратившее характерный блеск молодости.

Рядом, виляя мощным хвостом, нежился крупный пес, уговаривавший хозяина на дополнительные ласки. Дрожащая рука скользила по рыжеватой полоске на спине, вплоть до остроконечной морды с умным взглядом немного скошенных глаз. Внезапно глухое рычание уничтожило гробовую тишину, изредка нарушаемую шелестом скудной листвы на засыпающих деревьях. Элайджа напрягся всем телом, прислушиваясь, стараясь понять, что же так сильно взволновало охотника, чей нюх еще ни разу не подводил. Машинально он потянулся к кожаному поясу на бедре, где мерно подрагивал отполированный до блеска меч.

Спустя несколько секунд он все же понял, откуда доносился шум легких шагов. Плутарх, выставивший напоказ ряд пожелтевших зубов, грозился ринуться на нежеланную гостью. Долгая память все еще хранила дерзкий поступок девушки, которая посмела ударить хозяина. Злость пробуждалась где-то внутри, связывая кишечник в тонкий узел, буквально принуждая к ответным действиями. Грозное рычание оборвалось, стоило кончикам пальцев с силой сжать холку, причиняя одну только боль.

Клокотавшая внутри ярость улеглась, на ее место пришел скулеж и желание заслужить поощрение разозлившегося владельца. Наследница Волчьего Логова замерла в нерешительности. Она уже пожалела о сумасбродстве, побудившем ее к такому смелому шагу. Холодные глаза, тронутые легкой зеленью, прожигали безмолвствующую фигуру с покрытыми красной тканью плечами. Где-то в глубине души должен был случиться переворот чувств и эмоций. Она силилась поймать мимолетное проявление истинного облика. Верный, благородный, горячо любящий юноша скрывался под толстым слоем бесчеловечной жестокости.

Дремлющий демон пожирает изнутри, норовя стереть последние границы светлых воспоминаний. Прах на ветру, не более. Не поворачивая головы в сторону Лерии, он продолжал ожидать дальнейших слов. Она, в свою очередь, обдумывала, как начать важнейшую беседу. Молчание продолжалось до тех пор, пока так называемый Первородный, тяжело вздохнув, не произнес со своим привычным южным акцентом:

– Сегодня холодно для ночных прогулок. Пожалуйста, вернись обратно в пещеру, я не желаю, чтобы ты заболела, – на секунду ей показалось, что в этих слова таится некая заинтересованность в ее судьбе. Может, еще не все потеряно окончательно. В таком случае у нее есть шанс выбраться из этих проклятых мест с новым защитником, чья любовь, возможно, скрывается где-то в недрах сознания, под налетом упрямства и наигранного равнодушия. – Осталось потерпеть совсем немного. Чем быстрее мы двинемся в путь, тем скорее я увижусь с братом.

– Элайджа, нам нужно поговорить, – не обращая внимания на долгую тираду, Лерия перебила его. Она была намеренна изложить все свои волнения, а затем предложить ему разом искупить все грехи. Можно было отложить до более удачного случая, но с каждым днем они приближались к месту встречи. Иного шанса не представится. – У тебя есть обязанности перед твоей семьей, равно как и у меня – перед своей. Прошу тебя, заклинаю: отпусти нас. Ты видел, в каком состоянии находится Бринден, он не перенесет таких лишений. Я не знаю, куда ты ведешь всех нас, мне никто ничего не говорит, но мы уже были в плену. Это ужасно. Отпусти хотя бы детей. Довольно, они уже настрадались с избытком. Тебе нужна только я, ведь Волчье Логово отныне мое.

– Насколько мне известно, оно было захвачено вашим восставшим из мертвых дядей, – после непродолжительного молчания заявил первородный, словно предыдущие слова были обращены к кому-то другому. Подперев уставшее лицо рукой, мужчина при этом положил подбородок на раскрытую ладонь, имитируя заинтересованность в столь заманчивом предложении. – В сущности, это не так важно, ибо ты просила об иной форме одолжения, совсем не понимая, что прямо сейчас я оказываю вам всем огромную услугу. Вся эта сентиментальная чушь, единственной целью которой было воззвание к давно угасшим чувствам, конечно, прекрасна, но какая из этого всего выгода? Отпустить тебя, твоих братьев, моих солдат или кого-то еще. Зачем мне это делать? Навлечь на себя гнев старшего брата-параноика? Ради чего?