Узы крови

Около главного донжона стояла, отливая золотистым оттенком, фигура самого Лжепророка в натуральную величину. Отвратительная безвкусица, граничащая со слепым поклонением. Элайджу инстинктивно передернуло от одного вида идола. Странно, что перед ним не собрались толпы народа, желающии преклонить колено и помолиться за здоровье близких. Остановившись неподалеку от конюшен, второй из детей Майкла наблюдал за происходящим. Опустевшие дома, одинокие таверны. Все это лишь печальный итог правления Старковских прихвостней.

Захватывающий финал обещал стать интереснее после появления верховного истязателя. Бесцветный рубец, пересекающий правую часть лица, шел от виска и разветвлялся в области щеки. Коротко стриженные волосы придавали непропорциональной форме черепа жуткий вид. Полуулыбка, оголявшая недостающие зубы, раздражала. Самый отъявленный из ныне живущих разбойников, убивший отца ради власти и убогого замка на окраине. Потрясающая компания. Тяжело вздохнув, Цербер приготовился к битве умов с теми, кто им обделен. Осталось дождаться приближения командира подразделения, умышленно двигающегося вальяжной походкой, словно это делало из него знатного аристократа. Выходило нелепо и омерзительно. Прищурившись, генерал, не ожидая того, заметил еще одного мучителя, шедшего подле алчного ублюдка.

– Вы только поглядите, что за рыбка к нам в сети попала? – полюбопытствовал лорд Распятия, вышагивая непонятный марш вокруг пленника. Изувеченная физиономия рассмеялся над своей же шуткой. Конечно, ведь у их матери в гербе форель. Как же он мог забыть. – Скажите, от него хоть что-то осталось? Или вы забрали все ценное, сволочи ненасытные, а? Ладно, не так важно. Что же, я хочу, как временный хозяин, поприветствовать тебя в Аду, мальчик мой.

– Рад, что ты не питаешь иллюзий относительно своего недолговечного пребывания в этих стенах, - невозмутимо парировал Элайджа, цокая языком. Однако его взор был устремлен на обладателя коварной усмешки, растянувшейся во всю ширину рта. – Я ожидал встретить тут кого угодно: Вильгельма, Нолана, Кеншина. Даже Финник смотрелся бы здесь более правильно, что ли? Но ты, Дельгадо? Нет, на злодея ты уж никак не тянешь. Прошу прощения.

– Нужно же когда-то начинать, - пожав плечами, молодой человек приосанился, вовсе не заботясь о мнении бывшего командующего. Несомненно, его голова украсит одну из комнат шикарного дворца на Западе, когда все это закончится. Темные волосы колыхались на слабом ветру – предвестнике бури. – Просто случилась одна мизерная проблема. Мой отец был взят в плен во время нападения на столицу. И мне прислали письмо с просьбой обдумать заманчивое предложение. Честно говоря, сначала меня донимали муки совести. Я же присоединился к вам очень давно и шел до победного конца. Но у вас, Ланнистеров, удивительная способность терять друзей. Безусловно, ты сейчас начнешь уверять, что вы можете все исправить, но мне уже неинтересно.

– Я и не собирался, - скептически настроенный принц размял шею, глядя собеседнику прямо в глаза. Такого поворота не предвидел даже самый осторожный из всего семейства. Но это не повод сдаваться и впадать в панику. – Это в какой-то мере бессмысленно. Ты же не разговариваешь с грязью, прилипшей к подкове твоей лошади?

– Не будь грубым, приятель, - вмешался Симеон, заметивший на скулах нового друга желваки. Положив изъеденную ранами ладонь на плечо королевской особе, рыцарь улыбнулся. – Мы же оказываем тебе услугу. Гэбриэля настигнет та же участь, что и вас. И никакого одиночества не будет. Вы вместе отправитесь в Ад и сможете продолжать свои извечные дрязги там.

– Вы собираетесь убить Лжепророка? – осознание пришло моментально. Болтоны не подчиняются своему главарю, в этом вся проблема. Вот почему они вели закулисные игры с соратниками Никлауса, вот почему ведут их до сих пор.

– О, чересчур громкий титул, но ты же всерьез не полагал, что мы будем служить этому зверю?
– перебив союзника, Дельгадо расправил плечи и облизнулся, - Я в каком-то смысле миролюбец. Просто все вокруг меня изменились. Не знаю, почему. Меня все раздражает. Но вы подлили масла в огонь. Все вдруг стали такими саркастическими тварями, - театрально закатив глаза, вечно ноющий оратор предпринял безуспешную попытку щелкнуть пальцами, для вящего эффекта.
– А вот Гэбриэль угрожал убить моего отца. И я не собираюсь спустить это ему с рук. Для начала он уничтожит вас, Ланнистеров. Мы поможем. А затем, дождавшись подходящего момента, нанесем удар в спину, - критически осмотрев золотую статую бывшего Предводителя, юный Джаст изменился в лице. – В конце концов, власть должна быть оспорена, не так ли?

========== Война огня и снега ==========

Xu Xu Fang - Noir State Beach

Потеря интереса к несчастной вдове – событие временное и весьма иллюзорное. Как бы усердно Ирина не старалась делать вид, что не имеет никакого отношения к этим зверствам, у нее не получалось. Высокомерная и излишне горделивая, она одаривала своего мучителя презрительными взглядами. Карие глаза встречались с холодным и равнодушным серебром. Испытывая рвущееся наружу раздражение, Волк сдерживал порывы жестокости. Иногда хотелось извлечь маленький кинжал, дремавший в том роковом тайнике, и исполосовать все тело осмелевшей женщины. Выгравировать свои же инициалы.

Невозможно описать словами, как же она действовала ему на нервы. Изо дня в день он массировал пальцами виски, пытаясь избежать нежелательных взрывов. Чертова дорнийка совершала в нем поразительные внутренние перевороты, ничего при этом не делая. Молча прячется в насиженном углу, рассматривает одинокий кувшин, даже не поворачивает голову. И таким поведением она будто бы подчеркивает, что плевать ей на все, что связано с душевнобольным завоевателем половины мира. А точнее – всего мира.

Старк поймал себя на мысли, что спасительный страх перед ним куда-то исчезает, не оставляя шанса на обоюдную ненависть. Взамен приходит глухое безразличие, и это доводит до омерзительного скрежета зубов и желания выпотрошить ее прямо здесь. Разумеется, он понимал, что эта напускная отрешенность появилась в следствие его нескончаемых истязаний. Ощущения моральной неудовлетворенности нервировали. Непривычная тишина сердила, несвойственное спокойствие озлобляло, а сама леди Манвуди вызывала бурю страстей. И ее, похоже, все устраивало.

Попытка заговорить на следующее утро после инцидента с военнопленным особым успехом не увенчалась. Южанка просто отвернулась, стоило гонителю осведомиться относительно ее состояния. Веселый тон перерос в угрожающий, но результатов это так и не дало. Зарычав от собственного бессилия, Гэбриэль ударил кулаком по дереву, а затем удалился на свежий воздух. Его угрозы проходили мимо, улетучивались, точно видение. Его срывы никого не беспокоили – дочь пресловутого Дагона продолжала играть с огнем, отгородившись стеной тупого безучастия.

В конце концов, что теперь он может сделать? Убить? Шансов было предостаточно, а мотивов – еще больше. Если решится, то сделает одолжение. Воспользуется удачным моментом и положением многострадальной пленницы в своих целях? Да пожалуйста. Хотя бы принесет разнообразие в их совместное существование. Вырвет все светлые воспоминания и уничтожит их? Нелепая угроза, давно приведенная в действие. Тем не менее, было забавно наблюдать за противостоянием внутренних демонов. Новый приспешник Люцифера упорно боролся с недостатком собеседника или слушателя.

Знаменитый Мститель питает отвращение к подобного рода слабости. Добыча вдруг превратилась в охотника. Вырывать из ее рук книги, неизвестно откуда взявшиеся, и использовать в качестве воспламеняющихся средств – правильно. Это возвращает к старым добрым временам, когда они еще не поменялись ролями и не стали думать о совместном прошлом, как о чем-то безошибочном. Ира, черт бы ее побрал, больше не борется с неизбежным. Не видит смысла.

Однажды, не выдержав безмолвной пытки, напомнившей о пятнадцатилетнем заточении в загадочной тюрьме, проповедник вскочил со своего обтянутого кожей трона. Сократив расстояние между собой и неудавшейся спутницей жизни, Гэбриэль опустил ладони на деревянную столешницу. В расширенных зрачках читался азарт и гнев одновременно. Опасная смесь, обычно приводящая к тоскливым монологам. Им обоим явно нравилось пренебрегать чувствами друг друга. А чем же еще заниматься в такие мгновения? Мир на пороге разрушительной, всеобъемлющей войны. Никого сей досадный факт не интересует. В особенности главного виновника всех трагедий.