Узы крови

– Ты проигрываешь, Вилл, - констатировал довольный собой победитель, не первый раз обставивший сильного оппонента. Волшебные кости приносили сегодняшнему триумфатору небывалую славу, чем он гордился. – Такими темпами к концу игры ты будешь должен мне половину Оленьих Рогов, если не большую их часть.

– У тебя бурная фантазия, а мне это наскучило, - забарабанив пальцами по шершавой поверхности, Вильгельм неожиданно поднялся со стула и подошел к новоявленному Христу, распятому на стене. – И что же нам с ним делать? Может, подбросим монету? Выпадет герб – вырежем печень. Выпадет корона – желудок. Что скажите?

– А не проще перерезать сухожилия? Это мучительная смерть, между прочим, - леди Виллум не собиралась расставаться с жертвой так просто. Ненависть к дезертирам и лжецам давала о себе знать. – Нам все равно не дали четкого указания, поэтому мы с вам можем делать все что хотим.

Рассмеявшись от души, каратели приготовились довершить начатое. К несчастью, их вакханалию прервал ворвавшийся в помещение монарх, чье искажённое бешенством лицо говорило красноречивее любых слов. Встрепенувшийся Баратеон приблизился к товарищу. Расширенные зрачки в зеленой окантовке радужки гипнотизировали. Приказав сделать шаг назад, Ланнистер подошел к некогда близкому другу и соратнику, дабы увидеть перед собой ничтожного червяка, не стоившего ровным счетом ничего. Ради мимолетных надежд на спасение своей никчемной душонки он продал собственного лидера. И за что? За тридцать серебряников?

– Не думаете, что было бы легче подвесить его головой вниз? – поинтересовался Лев, извлекая при этом кинжал из дубового стола. Вволю наигравшись с лезвием и опробовав его на пальце, командир внезапно схватил Дельгадо за подбородок. – Но я в этом так мало понимаю, неправда ли? Эй, очнись. Пора просыпаться.

– Он перестал разговаривать на второй день, - пожав плечами, Хельга с равнодушием разглядывала окровавленный хлыст. Обычные представительницы слабого пола не получают удовольствия от чужих страданий, но это особый случай. – И, кажется, это изначально была наша игрушка, нет?

– Как бесчеловечно, - прошептал искалеченный шакал, переметнувшийся к еретикам и сторонникам хаоса. У него еще остались силы на бессмысленные разговоры. Поймав на себе кровожадные взгляды, Джаст лишь усмехнулся. – И после этого ты, Никлаус, удивляешься моему решению? Можешь убить меня, но Гэбриэль останется. Вам всем от него не уйти!

– Видишь ли, у армии, над которой ты потешался, есть свои преимущества, - с этими словами он перерезал веревки, сдерживающие мерзавца. Рухнув на колени, трус завыл от боли, словно побитая собака. Впрочем, ему не дали оправиться от встряски, поскольку насильно выволокли на свежий воздух, не проникавший в темницу. Лучи солнца ослепили узника, однако сын Мануэля больше волновался из-за возможного полета с огромной высоты. Ухватившись за запястья выжившего из ума венценосца, он прилагал колоссальные усилия для того, чтобы не свалиться вниз. – Ты прожил на семнадцать лет дольше положенного. Полгода ты подчинялся мне, следовал за мной, исполнял мои приказы. Ты обрел все необходимые качества, но так и не смирился со своим жалким положением. В итоге, даже обретя дружбу со мной, ты все равно знал и понимал, что ты на самом деле, - придерживаясь за каменный зубец, Клаус жаждал покончить с ублюдком. – Ты – пустое место.

– Никлаус! – предупредительный окрик заставил всех присутствующих обернуться. Небольшая толпа, собравшаяся возле башни, наблюдала за действиями полководца. Но главный среди них, Элайджа, не мог удержаться и не вступиться за смертника. – Я не хочу цитировать отрывки из Библии, гласящие о всепрощении. Просто посоветую отпустить это презренное создание. Ты поиграл в блестящего оратора и мстителя, но он еще может нам пригодиться. Так что настоятельно рекомендую освободить его.

– As you wish, brother, - коварная усмешка насторожила принца, но, при всем желании вмешаться, он не успел, так как Джером перегородил ему дорогу. Душераздирающий вопль на секунду разнесся по всей стене, а затем стих где-то внизу. Эффектно расставив руки в разные стороны, первородный с долей презрения взглянул на шокированных зрителей.
– Приведите ко мне, пожалуйста, Билла и Кракехоллов. Мне давно следовало прогуляться.

– Это не совсем то, что я имел в виду, когда просил отпустить беднягу, - достаточно резко оборвал генерал, демонстрируя откровенное недовольство своим законным королем и братом.

– Нужно было уточнять, - улыбнулся старший сын Эстер и провел языком по верхней губе, демонстрируя обворожительные ямочки на щеках, никак не вязавшиеся с только что совершенным им убийством. Перемены не пошли ему на пользу. Обойдя навязчивого родственника, он остановился возле него. – Благородный Элайджа, да? Ты никогда не задумывался о том, почему тебя одарили белым щенком? На мой взгляд, это своеобразная ирония, ведь на нем так отчетливо видны следы крови твоих жертв, - похлопав собеседника по плечу, венценосец сразу же ринулся к лестнице. – Надеюсь, ты выполнишь мое поручение? Я хочу наведаться в гости к самому Гэбриэлю, и мне понадобится компания. Позови тех, кто мне нужен.

***

– Друзья мои, ни для кого не секрет, что я люблю войну! Да, я люблю террор, люблю казнь и пытки, люблю наступление, люблю оборону, люблю осады, люблю прорывы, люблю отступления, люблю зачистки, люблю поражения. На полях, в деревнях, на улицах, в окопах, на равнинах, в лесах, в пустыне, на море, в небе, в грязи, в болоте. Я искренне люблю все виды войны, которые можно устроить на этой земле!

Люблю оглушительный грохот артиллерии, разрывающий построения противника на части. Когда вражеские тела взлетают в воздух, а потом маленькими кусочками сыплются на землю – мое сердце поет! Люблю, когда наш черный волк поглощает рубиновые знамена! До чего же приятное чувство, когда противники ретируются, чтобы погибнуть под нашими стрелами!

Люблю, когда пехота бросается на вражеские ряды. Меня трогает вид новобранцев, испуганно отрубающих конечности давно мертвым врагам, а вид повешенного на столбе дезертира вызывает странное возбуждение. И до чего же восхитительно визжат пленные, в унисон с ржанием лошадей, которые дробят их кости. А это жалкое сопротивление? Они дрались с нами во дни нашей славы, хотя были отвратительно вооружены. Я даже помню, как поток наших рыцарей снес одну из их вонючих деревушек!

Люблю, когда зеленые юнцы впадают в панику. Когда мы сожгли один из замков, а всех женщин и детей изнасиловали по нескольку раз. Как же они расстроились. С удовольствием вспоминаю, как партизаны были сломлены и уничтожены! Они позорно бежали, ползли по земле, как жалкие червяки, подгоняемые нашими латниками!

Народ мой, я желаю видеть адскую войну! Потому что мы несем хаос! Мы и есть всадники Апокалипсиса! И мы оспорим власть!

Вой спровоцированной толпы доставлял неимоверное удовольствие. Воздев руки к небесам, словно моля о всепрощении Господа, Лжепророк восхвалял всемирные пороки и потакал всем существующим грехам. Серые глаза пожирали заблудшие души. Пламя, разожженное внутри, испепеляло внутренние органы. Облизнувшись, поработитель безбожников наслаждался произведенным эффектом. Слишком давно он не радовал верноподданных достойной речью, возрождающей боевой дух. Весьма прискорбно, что произносить ее пришлось всего перед несколькими сотнями ввиду гибели пяти тысяч бравых ребят во время неудавшейся осады крепости Толхартов.

Если бы черный список не был кощунственно разорван, то все представители этого дома оказались бы в нем.

Как бы там ни было, но люди Питера обрадовали Великого Лидера. Ими легко манипулировать и наставлять на ложный путь. Безумный хохот возвестил о приближении первозданного Ада. Рассматривая каждого подчиненного в отдельности, Гэбриэль внезапно осекся и резко отступил назад. Несомненно, здесь присутствовал дух Майкла. Его обезображенное лицо промелькнуло меж плотными рядами нечестивцев. Ухмыльнувшись, оратор прожигал взглядом пустое место, где, как ему казалось, стоял его злейший враг.

Но это была лишь игра воображения.

Видение испарилось, стоило прилежному Хорнвуду заметить малочисленный эскорт с королевскими знаменами. Золотистый лев, вставший на дыбы, сопровождаемый ощетинившимся вепрем, колыхался на слабом ветру. Буланый жеребец недовольно фыркал на помрачневших еретиков, уступающих дорогу так называемому государю. Внимание зрителей было приковано к связанному дорнийцу, некогда занимающему пост командира целой дивизии. До того величайшего разгрома в истории Беленора. Попав в плен к роялистом, он стал предметом изучения своего принца, который два раза в день вел с ним многообещающие беседы на тему предательства. Убедив воина перейти на сторону добра, Нолан разработал великолепный план.