Узы крови

– Я, конечно, ничего не имею против, даже наоборот – рад вашему приходу, но все же объясните мне, почему именно сейчас? – поинтересовался Темплтон, облокотившись на один из заостренных шпилей стены, чтобы отдохнуть. Трое других окружили его с разных сторон, словно загнанную в угол добычу.

– Завтра мы уезжаем, друг мой, хотели попрощаться, устроить своеобразный праздник. Только без вина, верно, Хойт? – Стефан подмигнул самому младшему из компании, за что сразу же получил легкий подзатыльник.

– Да, я уже хочу убраться с этого вонючего города, хватит с меня столицы! – практически выкрикнул Кай, все это время стоявший в дальнем углу и бессознательно глядевший куда-то в сторону горизонта. Удивленные взгляды друзей не произвели на помраченное сознание Сокола особого впечатления, однако он все же протянул руку второму сыну Орсона, который внимательно следил за не представившемся незнакомцем. – Меня зовут Кай Аррен, я – сын Робина и единственный наследник Восточного Региона.

– Племянник сира Ричарда? Наслышан о тебе, – Рекс приветливо кивнул и дружески пожал предлагаемую руку, после чего внимательно оглядел всех присутствующих, словно ища кого-то конкретного. – А где Клаус?

Внезапно повисшее молчание говорило красноречивее каких-либо слов. Темплтон был осведомлен относительно всего, что произошло в Королевской Гавани за неделю, несмотря на то, что был прикован к постели. Сердобольная болтливая служанка, приходившая каждый день для смены простынь, успевала рассказать все новости, а также поделиться своими мыслями на сей счет. О смерти Хенрика, младшего из семейства Ланнистеров, Рекс узнал от отца, который периодически заходил в комнату больного, чтобы узнать о его самочувствии и проверить, как идет лечение.

Эта новость шокировала юношу, но не так сильно, как сообщение о том, что кронпринц лежит без сознания после падения и неизвестно, выживет ли. Тогда младший сын великого воина был готов на все: подняться с кровати, снять стесняющие движения бинты, отправиться в покои Клауса, который находился в своеобразном летаргическом сне, и остаться с ним. Тем не менее этот душевный порыв сразу же был остановлен одним неловким движением, вызвавшим боли больше, чем острие кинжала, медленно проникающее внутрь живота.

Порою он начинал бредить, вспоминать давно умерших людей, среди которых был его старший брат Жак, погибший двадцать лет назад в знаменитой битве под замком Баратеонов. Долгими бессонными ночами в кромешной тьме ему начинало казаться, что призрак брата стучится в дверь или в приоткрытое окно, но эти галлюцинации сразу же рассеивались, стоило Темплтону поддаться им. Призраки привыкли к тому, что их боятся, а не жаждут увидеть. Желание короля относительно своей единственной дочери моментально разлетелось по всему замку и за его пределами. Младший сын Орсона узнал об этом позднее всех, но подобное решение тронуло его до глубины души, в особенности происшествие между Никлаусом и Майклом. Он искренне желал помочь старому другу, желал заключить того в объятия и проговорить слова утешения, однако Лев никому не показывался на глаза уже достаточно давно, ещё с момента рокового известия.

– Предлагаю посетить нашего общего друга, – предложил Хойт, все еще мечтающий насолить кому-нибудь перед своим отъездом. Без этого ценность жизни резко сходила на нет, чего нельзя было допустить. В скором времени он вновь окажется дома, в столь нелюбимом месте, в окружении недружелюбного старшего брата и матери, которая всегда требовала от него полной отдачи всех сил и возможностей, изводила его многочисленными тренировками и учениями. Отправившись в столицу, он почувствовал долгожданную свободу и дал волю своим чувствам. – Если мне не изменяет память, то он должен быть у себя в покоях.

Небольшая компания согласилась с таким заманчивым предложением. Им не составило огромного труда пройти несколько ответвлений огромного замка, чтобы в итоге оказаться в длинном коридоре с многочисленными дверями друг напротив друга. Каждая из них вела в тайную обитель члена королевской семьи. Шесть комнат на шестерых детей, из которых одна отныне оставалась пустой – все вещи были вынесены, вся память уничтожена. Покои монарха и его супруги находились в другом крыле, чтобы избежать досадных инцидентов в виде отцеубийства или цареубийства. В данный момент все двери, кроме одной, были плотно заперты.

Небольшая полоска солнечного света заменяла путешественникам свечи, поскольку ложилась на значительную часть коридорного пола. Она тянулась от приоткрытой двери, находившейся в самом дальнем углу, практически в центре своеобразного прямоугольника. Кронпринц в это время всегда находился в своих небольших апартаментах, где его никто не мог побеспокоить, даже отец, чей своенравный пыл всегда утихал в тот момент, когда он переступал порог. Большое количество разнообразных картин было разложено по углам в странной симметрии. Гигантского размера кровать, занимающая почти всю площадь комнаты, была полностью завалена пожелтевшими холстами, кисточками и емкостями с красками. Беспорядок удивительным образом сочетался с хаосом.

Рекс осторожно переступил через сваленные на полу листы с изображенными на них непонятными очертаниями, похожими на людские лица. Все остальные медленно следовали за Темплтоном, стараясь обходить все хрупкие вещи. Но Хойт все же умудрился споткнуться о край ковра и с громким криком рухнуть на пол. Кай, тяжело вздохнув, схватил своего друга за край кафтана и дернул на себя, помогая подняться. Ко всеобщему удивлению, никто не явился на шум падения. Казалось, угрюмая тишина сковала даже воздух, которым все дышали. Тем не менее друзья твердо решили продолжить свой путь до небольшой террасы, примыкающей к покоям.

Стефану пришлось взобраться на высокие поручни, а затем оттуда, с немалой высоты, подать руку раненному в живот юноше, чтобы тот смог подняться наверх. Хойт, к большому облегчению Старка, не нуждался в помощи. Ловко схватившись за каменную колонну, сын Лэнса взобрался наверх и, не став дожидаться остальных, выбежал в центр террасы, где и обнаружил наследника престола. Высокий деревянный мольберт покоился на каменной ограде, в то время как маленький прямоугольный холст был зажат при помощи новомодного устройства, больше напоминающего тиски. Сам художник стоял неподалеку, словно прицениваясь к собственному произведению; тонкая овальная доска с мизерным отверстием для пальца находилась в руке кронпринца, на которой виднелись едва заметные голубоватые разводы.

– Гигантская снежинка? – Малакай скептически поднял бровь, а затем подошел поближе, чтобы повнимательнее разглядеть произведение искусства. На холсте действительно проглядывались очертания частой зимней гостьи, чьи острые углы бросались в глаза. – Серьезно? Рисовать снежинку в разгар лета?

Клаус тяжело вздохнул, разозленный тем, что ему помешали творить. Длинная кисточка находилась в зубах кронпринца, что сразу же привлекло внимание всех остальных. Пораженная компания долго завороженно любовалась не открытыми доселе талантами старого друга, пока Хойт все же не нарушил порядком надоевшею ему тишину: