Узы крови

– Какого черта ты вытворяешь? – практически рявкнул Элайджа, обескураженный подобным поведением. Он хотел вырваться, но Кол слишком сильно держал его, а в это время стражники уже закрыли дверь, будучи уверенными в том, что все давно покинули помещение.

– Просто замолчи и слушай. Зачем, по-твоему, нас сюда призвали, а? Чтобы просто посидеть в зале военных советов? Меня это не утраивает.

Элайджа вновь попытался возразить, но крепкая ладонь младшего брата зажала челюсти таким образом, что произнести какую-либо фразу было практически невозможно. В глазах Кола поблескивали огоньки любопытства. Он больше не иронизировал и не комментировал слабые попытки Льва вырваться из его объятий, лишь молча прислушивался к шорохам, доносящимся из комнаты.

– Мозер, ты знаешь, что такое «сядь»? – поинтересовался Майкл все тем же ледяным тоном, пробирающим до дрожи в ногах.

– Да.

– Ну так сядь, – ответом было громкое фырканье и последовавший за ним звук скрипнувшего стула. Тирелл внимательно рассматривал черты лица своего старого друга, пытаясь найти в них отголоски жалости или заинтересованности. Зря. С годами он привык скрывать истинные эмоции за маской, чтобы не давать стяжателям повода к новым интригам за своей спиной. – Ты ослеплен ненавистью! Ненависть мешает тебе мыслить, рассуждать здраво! Она поглощает тебя, Мозер. Все это представление, которое ты здесь устроил – результат этой всепожирающей ненависти! Думаешь, мне легко? Думаешь, что я не хочу помочь? Или если я ношу корону, то возвысился на одну ступень ближе к Господу? Я испытываю точно такие же чувства, как и ты, но тем не менее я не позволяю гневу управлять собой. Потому что гнев не принесет ничего! Он не предоставит мне войско, чтобы идти на войну, не поможет собрать огромную армию или возродить утерянное!

– Я знаю, что сорвался. Знаю, что это было недопустимым, но, Майкл, ты должен понять – Том не заслужил этого. Он потерял двоих сыновей в войне. В твоей войне! Теперь убита его жена, а замок сожжен дотла!

– Он лишь очередная жертва! – прокричал Ланнистер, ударяя плотно сжатым кулаком по деревянной поверхности стола, отчего, казалось, задрожала вся комната. – Ты говоришь о его потерях так, словно он один воевал в той поганой войне, словно вокруг него одного крутится эта планета. Ты попрекаешь меня им, однако забываешь, что у людей, которых я убил, тоже были дети и жены. У людей, которых убил ты, которых убил Томорос, и которых убили они же сами, тоже все это было! Думаю, что в свои сорок лет ты уже должен был это понять. Но почему ты не переживаешь за них?! Почему не попрекаешь меня ими?!

– Да, ты прав, пока что это мои проблемы, – на удивление спокойным тоном произнес просторец. – Но что, если завтра Нолан возьмет следующий замок, а затем – другой, и так до конца, пока не доберется до Висячих Садов? Однако даже после этого будут ли гарантии, что он остановится на достигнутом? Что, если он захочет дойти до столицы?

– Послушай меня внимательно, Мозер. Если ты думаешь, что я, подобно трусу, запрусь в четырех стенах и буду наблюдать за тем, как моих людей убивают, то ты очень плохо обо мне думаешь, что заставляет меня усомниться в нашей дружбе. Я один. Ты это понимаешь? Один король и семь регионов, которые отличаются друг от друга темпераментами, традициями и религиями, – при этих словах он показал один палец на правой руке, а затем выставил еще шесть, подкрепляя собственные слова жестами. – На протяжении долгих лет я старался балансировать на краю пропасти, старался сохранить шаткий мир, чтобы избежать повторного кровопролития. Сейчас ты скажешь, что у меня не получилось, что мой сын, наследник престола, тому виной. Да, я согласен. Столько лет я был поглощён государственными делами, что напрочь отказывался замечать вещи, происходящие в моей семье. В конце концов что-то из этого должно было выйти из-под контроля и разрушить другое. Так и случилось. В любом случае, это не значит, что я отступлюсь. Я не бросаю своих истекать кровью на поле боя. Но я не могу дать тебе то, что ты просишь. Не потому что не хочу, а просто не в состоянии. Регионы разобщены, большинство домов уничтожено или вырезано. Если я созову знамена, то прибудет восемь тысяч человек, в лучшем случае – десять.

– У тебя есть личная армия здесь, в Гавани…

– Даже если бы я согласился пожертвовать безопасностью своей семьи и своего трона, то позволил бы тебе уйти отсюда с пятью тысячами мечей, – резко оборвал говорившего правитель Беленора, пытаясь донести всю опасность такого решения. – Когда-то давно Тьерс Таргариен собрал в этих стенах сорокатысячную армию, из которой лишь малая часть была готова к бою. Мы разгромили ее полностью. Теперь я собираю по кусочку разбитую вазу и пытаюсь склеить то, от чего давно пора избавиться. Нет, Мозер, я не смогу тебе здесь помочь. Не смогу предоставить войско.

Лицо Тирелла исказилось, побледнело и помертвело одновременно. Он судорожно барабанил пальцами по столу, стараясь сдерживать себя. Лев долго хранил гробовое молчание, пока, наконец, не произнес:

– Но я могу решить проблему по-другому. На поле боя мы, несомненно, проиграем, однако есть иные пути.

– Да, есть одно решение, которое доступно лишь мне, – продолжал государь, хрустя костяшками пальцев. – Нолан Мартелл был гораздо младше своего брата. Думаю, он одного возраста с Никлаусом, может, немного старше. – Тирелл осторожно кивнул, все еще не понимая, к чему приведет этот разговор. – Есть одно решение. Моя дочь, Ребекка, выйдет замуж за их принца. Таким образом мы сможем восстановить потерянный мир.

– Что?! – хриплым голосом произнес Мозер, поперхнувшись от неожиданности собственной слюной. – Ты с ума сошел?! Отдать Ребекку, твою единственную дочь, за человека, который убил жену Томороса? Который сжег его замок? Ты представляешь, что он сделает с Ребеккой? Я решительно против этого!

– Тогда он дойдет до Висячих Садов, попутно уничтожив половину Простора. – Брат Лэнса опустил голову на руки, позволяя черным волосам упасть на лицо. Он сидел в таком положении достаточно долго, пока не почувствовал на плече руку короля. – Он может потребовать голову Никлауса, моего сына и наследника короны. Лучше я обеспечу дочери жизнь с человеком, который может ее и полюбить, чем похороню еще одного ребенка.

– Но как это поможет отомстить им? Как они понесут наказание за то, что сотворили? Или ты думаешь, что жизнь поганого Рубена стоила жизни сотен людей, находящихся в Штормовом Гневе?

– Мой отец был идиотом, – неожиданно произнес Ланнистер, присаживаясь на одно из свободных мест рядом с просторцем. – О мертвых нельзя плохо говорить – так нас учили, но, поверь мне, мертвые нас не слышат. Мне было жаль этого слабого и больного старика, который бил меня чаще, чем обучал быть лордом. Тем не менее я до сих пор помню его фразу, запавшую мне в душу: «Из друзей получаются самые опасные враги». Мартеллы поплатятся за все, что сделали. В прошлом и настоящем. Но не сейчас. Мы дадим им повод довериться нам, когда выдадим Ребекку за принца Дорна. Мы позволим им думать, что безгранично преданы, что приносим глубочайшие извинения. А когда они, зардевшись от собственной победы, подумают, что война окончена и слабые Львы забыли о давних обидах – мы нанесем удар такой силы, что убитые дети Таргариенов покажутся проявлением милосердия. – Майкл протянул своему другу широко раскрытую ладонь. – Ты нужен мне, Мозер. Помнишь, что говорят про наш союз? Ланнистеры всегда платят свои долги, а…

– А Тиреллы выступают в роли посредников, – усмехнувшись, Рыцарь Цветов крепко пожал протянутую ему руку, ощущая прилив неимоверной силы. Они снова вместе, как в старые добрые времена.

– Мы выберемся из этого, друг мой. Найдем выход. Как делали всегда. Ты, я и дух Лэнса – он всегда с нами.

– Ответь на один вопрос, Майкл, я всегда хотел его задать: мы с тобой повидали много вещей. Даже те, которые нам видеть не полагалось. Как ты засыпаешь после этих… вещей?

– С большим трудом. – Сын Лорана внезапно вспомнил все, что произошло больше двадцати лет назад. Все, от начала и до конца. От кровавой битвы в пределах Западных земель до разросшегося полномасштабного восстания под знаменами золотого льва. – В моем сне я убиваю его каждый раз. Но этого слишком мало. Я до сих пор помню его лицо, когда он ушел под воду и как ярким красным дождем с его панциря посыпались рубины, – во время этих слов он крепко сжал кулаки, отчего яркая красноватая полоска от ногтей проявилась на коже. – Ладно, на сегодня хватит тяжелых воспоминаний. Я пойду найду Эстер и сообщу ей о своих планах. Оставайся здесь столько, сколько посчитаешь нужным.

Мозер понимающе кивнул, после чего проводил государя грустным взглядом. Казалось, ни один мускул не дрогнул на этом бледноватом лице. Громкий стук каменной двери вывел Тирелла из странного оцепенения, в котором тот находился на протяжении нескольких секунд. Он вспоминал Майкла. Другого Майкла, который жил двадцать лет назад. С потерей сестры в нем умерла лучшая часть, а на ее месте образовалась пустота. Ее не смогли заменить ни жена, ни дети, ни корона. Прошло слишком много времени, чтобы жалеть о содеянном, но если бы было возможно что-то исправить, то Мозер сделал бы все, чтобы тень смерти над этим человеком раз и навсегда исчезла. Она преследовала его на протяжении всей жизни, с самого рождения. Ему было суждено стать великим человеком, лидером восстания, убийцей Грифонов и Драконов, но в итоге это не принесло мира в бушующую душу.

С такими рассуждениями рыцарь покинул зал заседания военного совета спустя десять минут после ухода государя. Он оставил позади себя тяжелые воспоминания и двух шокированных принцев, отчаянно прижимающихся спиной к каменной стенке. Когда раздался очередной громкий звук закрываемой двери, Элайджа, словно загнанный в угол зверь, выпрыгнул из-за шторы, тяжело дыша. Кол вышел следом, разбитый, сокрушенный и обессиленный.

Вечная усмешка больше не виднелась на красивом лице – ей на смену пришло отчаяние. Они еще долго переглядывались друг с другом, пытаясь обдумать план действий, но в голове до сих пор крутились слова отца. Они не слышали последующих реплик, даже не вникали в суть разговора. В ушах до сих пор стояло роковое предложение. Отдать Ребекку за человека, который ведет войну против Простора, который является давним врагом семейства Ланнистеров и их союзников. Он продает свою дочь, словно скаковую лошадь. Свою единственную дочь.