Узы крови

– Не знаю, за кого ты меня принимаешь, Никлаус, но я не дурак, – с расстановкой произнес Элайджа, облокачиваясь о стену. Две свечи скудно освещали царивший в комнате беспорядок: вещи были раскиданы по углам, словно принцесса не могла определиться, что же взять с собой. И посреди этого бедлама стоял принц, второй в очереди на престол. – Вы продумали блестящий план, не взяв при этом в расчет маленького братца, чья бдительность иногда превышает мою собственную.

– Что же, полагаю, это конец так и не начавшимся приключениям, – хмыкнул будущий король, стараясь не выказывать истинных эмоций. Рука осторожно тянулась к небольшому клинку в ножнах с целью в любой момент противостоять напору столь неожиданных гостей. Они еще долго сверлили друг друга одинаковыми глазами, пока, наконец, Элайджа не подвинул правой ногой небольшой туго завязанный мешок. – Это еще что такое?

– Не ты один заботишься о благополучии нашей сестры. Я собрал немного денег из личных запасов. Кол покажет нам лучший способ убраться из замка по крышам незамеченными, – второй сын Майкла заметил недоверие в глазах старшего брата. Он думал, что это ловушка, которая приведет к разгневанному отцу. Право так плохо думать о своих родственниках оставалось за ним, но это обижало. – Прости, Клаус, но я не позволю тебе так легко отвертеться от “Всегда и навечно“.

С этими словами он протянул правую руку в сторону Ребекки, которая сразу же ухватилась за нее и, поднявшись с кровати, протянула другую руку младшему из Ланнистеров. Заветная клятва “Всегда и навечно“ слетела с губ после непродолжительного молчания. Кол долго рассматривал тонкие девичьи пальцы, а затем крепко сжал их.

– Всегда и навечно, – усмехнувшись, промолвил он, но все же сумел выпрямиться во весь рост, подчеркивая таким образом значимость этих слов. Старое детское обещание содержало в себе гораздо больше смысла, чем все слова безответной любви, мук и внутренних терзаний.

– Вы сентиментальные идиоты! – неожиданно рявкнул старший Лев, глядя на всю эту компанию. Они так дружно держались за руки, словно всю жизнь были неразлучными друзьями. Глупая комедия про семейные узы. – Неужели не понимаете, что он убьет всех вас? Одного за другим? Никакой пощады! Никакого милосердия! Ничего, абсолютно!

– Да брось, Ник, – весело улыбаясь, Кол протянул брату широко раскрытую ладонь, втайне надеясь на безоговорочную взаимность. – Идиоты должны держаться вместе.

Казалось, молчание будет длиться вечно. За все это время множество эмоций промелькнуло в глазах наследного принца. Его взгляд перебегал с одного лица на другое, не понимая, какие же тайные мысли скрываются за этими взволнованными масками. Предательство или искреннее желание помочь? Коварство или настоящая обеспокоенность? Он рос вместе с ними, знал всю их жизнь, но теперь что-то заставило его усомниться. Колебания были заметны, но недолговечны. В конце концов Ланнистер нашел в себе силы сглотнуть отвратительный комок в горле и протянуть обе руки вперед. Таким образом был замкнут своеобразный полукруг. “Всегда и навечно“, – заветный обет сорвался с побледневших губ. Больше не было недопонимания и старых обид. Теперь это новая жизнь, отличающаяся от прежней. Их семья давно, по словам матери, распалась, но это не совсем правда.

Осталось четыре представителя королевской династии, от которых теперь зависело гораздо больше. Семья всегда должна стоять на первом месте, чего они не понимали до некоторого времени. Как бы то ни было, час любвеобильных объятий завершился совместным планом побега. Осторожно приоткрыв дверь, Кол лишний раз убедился, что их не подслушивают отцовские соглядатаи. Четыре мешка средней тяжести были взвалены на плечи второму сыну, пока все остальные осторожно пробирались по темным извилистым коридорам замка. Стражники встречались достаточно редко и в большинстве случаев, мирно спали в обогретых углах стен. Это существенно упрощало задачу. Нужно было лишь добраться до винтовой лестницы и, не доходя до нее, свернуть в другой коридор, откуда можно было добраться до основной террасы. На половине пути кронпринц резко замер и обернулся в сторону соседней двери, ведущей в отдельное крыло. Замок представлял собой своенравное строение с многочисленными тайными ходами и выходами.

Заблудиться в темных подземельях, где содержались самые опасные преступники Беленора, было достаточно простым делом, а выбраться оттуда – слишком сложным. Тем не менее старший из сыновей короля решительным шагом направился к этой двери. Предостерегающий шепот братьев все же заставил его обернуться и сообщить всем, что у него осталось незаконченное дело. Элайджа слегка вздрогнул, понимая, что соседнее крыло представляло собой небольшое прямоугольное помещение с четырьмя дверями, одна из которых вела в покои родителей. Четкий знак продолжать идти к намеченной цели вызвал недовольство среди сбегающих, однако оно быстро улеглось, когда они услышали чьи-то тихие шаги на лестнице. Ланнистеры сразу же устремились вперед, стараясь сделать все, чтобы не перебудить половину замка. Ребекка едва поспевала за братьями – длинный коричневый плащ с опущенным капюшоном существенно мешал обзору. Остальные предпочли молча бежать к террасе.

По мере приближения шаги становились все громче и громче. Отчетливый топот раздался уже с другой стороны, будто преследователь неожиданно развернулся и ускорился. Так продолжалось не больше минуты. Элайджа остановился, ожидая увидеть перед собой старшего брата, но блеснувшее на свету лезвие меча без лишних слов опровергло все надежды юного принца. Перед заговорщиками стоял не кто иной, как сир Гавен Вастерлинг, один из королевских гвардейцев и стражей принцессы. Маленькие глаза-щелки не упускали из виду ни одного движения пойманных с поличным детей. Рыцарь получил четкие указания относительно дочери короля – охранять и защищать. Ночное гуляние с вином и пьяными друзьями читалось на осунувшемся лице гвардейца, чей плащ, давно превратившийся из белого в серый, волочился за своим владельцем по полу. Снова угрюмое молчание. Их разделяло совсем крохотное расстояние, вытянутой руки было достаточно, чтобы ранить одного из детей длинным мечом, однако убивать их было запрещено.

– Сир Гавен, мы не хотим проблем, – второй сын Майкла аккуратно, без резких движений, поднял руки вверх, демонстрируя, что не собирается оказывать сопротивление. Кол предусмотрительно обошел сестру и стал перед ней, чтобы оградить от опасности. – Просто дайте нам спокойно уйти, и мы вас не тронем. Вас никто не обвинит в том, что произошло. Просто позвольте нам покинуть это место.

– Я не могу, – Вастерлинг колебался – это было заметно по выступившим на выпуклом лбу красноватым пятнам. Пот ручьями скатывался по лицу к шее, оставляя влажные следы. Острие меча по-прежнему находилось на опасном расстоянии от груди принца. – Я должен охранять принцессу. Это мой долг. Служить, повиноваться, защищать.

– Да, это ваш долг и вы хорошо его исполняли, сир Гавен. Но разве сможет Ребекка быть в безопасности, если ее отправят в Дорн, к лютому врагу нашего дома? Ваш отец, Сандор, отдал жизнь за моего отца в той самой войне. Ваши люди сражались за короля Запада против дорнийцев. А теперь вы хотите отдать принцессу за одного из них? Ради этого погиб ваш отец, доблестный воин?

– Поступим иначе, – дрожащей рукой носитель белого плаща провел по взмокшим волосам. Было видно, что решение давалось ему с трудом, а говорить просто не было сил. Тем не менее рука с клинком не дрогнула ни разу. – Вы вернетесь в свои комнаты и я не расскажу Его величеству о том, что произошло сегодня ночью. Либо вы поступите так, либо, клянусь честью королевского гвардейца, я применю силу.

Возможность сгладить конфликт казалась все более призрачной. Ланнистер впервые в жизни ощутил собственную беспомощность. Дипломатичность королей и принцев не могла помочь в данный момент. Слова были бессильны перед холодным оружием, чей острый конец был устремлен прямо в лицо. Повиноваться столь нелепому приказу было равносильно самоубийству. Они строили блестящие планы, осуществимые и вполне реальные. Теперь это все было перечеркнуто за несколько секунд. Дети Майкла молча стояли на местах, обдумывая дальнейшие действия. Никто из присутствующих не смел пошевелиться, словно это было чревато смертью или неожиданным поворотом в виде внезапно выходящего из-за угла отца.

Кто-то должен был сделать первый шаг на пути к примирению. Несмотря на всеобщую неловкость, в воздухе повисло некое подобие опасности. Братья чувствовали это инстинктивно, поэтому не решались пойти на уступки. Вастерлинг воспринимал это как отказ повиноваться. Он долго стоял наготове в ожидании развязки событий. У мужчины не было четких целей, существовала лишь тайная надежда на то, что не придется прибегать к оружию. А если придется, то как затем объяснить все это королю? В какой-то момент Гавен решил пойти на риск: угрожающе выпятив нижнюю губу, он медленно начал приближаться к застывшим на пороге детям. Меч продолжал купаться в сумеречных лунных лучах.