В гостях у эмира Бухарского

Нкоторые покои дворца были освщены, въ особенности зала «айна-мима-хана», гд эмиръ принималъ насъ въ прошлый разъ, и гд теперь мы замтили множество зажженныхъ свчъ, отражавшихся въ зеркалахъ настнныхъ панелей.

Поднявшись на террасу, предшествовавшіе намъ чины, какъ и въ тотъ разъ, сугубо согнувшись напередъ въ знакъ глубокаго почтенія, разступились на об стороны предъ одною изъ растворенныхъ дверей, — и мы, по пригласительному жесту Дурбинъ-инака, вошли въ небольшую продолговатую комнату объ одномъ стекольчатомъ окн, въ глубин которой, въ правомъ углу, возсдалъ на трон его высовостепенство. Какъ видно, тронъ этотъ, все равно, что и наши внскіе стулья, свободно перетаскивается, когда и куда понадобится. Послдовали церемоніальныя рукопожатія въ порядк постепенности нашихъ чиновъ и освдомленіе о здоровь князя и о моемъ, причемъ эмиръ сказалъ, что, услышавъ о моей болзни, онъ очень сожаллъ, а потому тмъ боле радъ, видя меня теперь на ногахъ, и спросилъ, хорошо ли я себя чувствую. Получивъ отъ меня удовлетворительный отвтъ съ выраженіемъ благодарности за его любезное вниманіе, онъ еще разъ выразилъ свое удовольствіе тому, — что я здоровъ, и затмъ мы разслись, по чинамъ, на креслахъ и скамьяхъ, поставленныхъ вдоль лвой отъ входа стны и покрытыхъ малиновымъ бархатомъ.

— Вы желали меня видть по поводу полученной вами вчера телеграммы генералъ-губернатора, я готовъ васъ выслушать, заявилъ эмиръ посл краткаго молчанія. Выраженія его лица почти невозможно было разглядть, такъ какъ комната слабо освщалась только двумя стеариновыми свчами, поставлеными на низенькихъ табуреткахъ (сандалъ) въ род турецкихъ «софра», въ двухъ противоположныхъ углахъ — одна въ правомъ отъ входа, другая въ лвомъ въ глубин комнаты. Да при томъ по комнат этой клубами ходилъ паръ отъ дыханія шести человкъ, а въ раскрытую настежь дверь валилъ со двора морозный воздухъ, такъ что вокругъ насъ просто туманъ стоялъ.

Въ отвтъ на приглашеніе высказаться, князь изложилъ эмиру сущность своего порученія и распространился, въ мру необходимости, о взаимныхъ пользахъ и выгодахъ отъ телеграфа, какъ для торговыхъ, такъ и для дружественно-политическихъ сношеній Бухары съ Россіей.

Эмиръ выслушалъ все это не проронивъ ни одного слова, и пока князь говорилъ, а Байтоковъ переводилъ фразу за фразой, онъ сидлъ неподвижно склонивъ нсколько иа бокъ потупленную голову и сложивъ на живот руки. Когда же князь кончилъ, то Музаффаръ-Эддинъ, какъ бы собравшись съ мыслями, весьма обстоятельно изложилъ намъ свой взглядъ на это дело приблизительно въ слдующихъ выраженіяхъ, причемъ маіоръ Байтоковъ точно также переводилъ намъ отдльно каждую его законченную фразу.

— Еще при покойномъ генералъ-губернатор неоднократно подымался вопросъ объ этомъ же самомъ предмет, началъ намъ Музаффаръ-Эддинъ свою отповдь, — не только моимъ посланцамъ говорилось объ этомъ въ Ташкент, но и ко мн присылались нарочно съ этою цлью послы отъ русскаго правительства. Къ сожалнію, и нын я могу повторить только то, что уже высказывалъ раньше. Неужели вы полагаете, что я не понимаю всей пользы телеграфа, въ особенности для торговыхъ сношеній? Разница очевидная: сноситься ли другъ съ другомъ въ теченіе одного-двухъ часовъ, или въ продолженіе шести-семи сутокъ, какъ идетъ это нын. И я лично, и мои приближенные — вс мы очень хорошо сознаемъ выгоды и удобства быстрыхъ сношеній, и не только даже въ политическомъ отношеніи; потому что покорить себ мое ханство, или оказать мн помощь противъ враговъ вы всегда сможете и безъ телеграфа, какъ было и прежде. И такъ, не столько въ политическомъ, говорю я, сколько въ коммерческомъ отношеніи былъ бы телеграфъ намъ съ вами полезнымъ. Купцы мои тоже отлично понимаютъ эту выгоду. Но, къ сожалнію, мои подданные состоятъ не исключительно изъ однихъ купцовъ; напротивъ, купеческій классъ людей у насъ весьма не великъ, большинство у насъ вовсе не торговое, а земледльческое, и вы очень ошибаетесь, если будете думать, что мн, какъ безусловному повелителю моего ханства, достаточно лишь приказать, чтобы все тотчасъ же и было исполнено по моему слову. Положимъ, оно будетъ исполнено, я не спорю, но даже и въ моемъ положеніи я все-таки необходимо долженъ сообразоваться со взглядами и убжденіями большинства. А на это большинство имютъ громадное вліяніе, во-первыхъ, сеиды и ходжи, [84] а потомъ всевозможные муллы, улемы и прочіе подобные люди, смотрящіе на каждое нововведеніе исключительно съ религіозной точки зрнія, и потому каждое нововведеніе, заимствованное у Европы, для нихъ уже глубоко противно: оно возмущаетъ ихъ религіозное чувство. Народъ вдь, вы знаете, въ масс своей всегда темный народъ, и надо очень много времени, пока онъ наконецъ сознаетъ пользу того или другаго нововведенія, пока воочію не убдится въ ней на опыт. По своей темнот, народъ конечно будетъ боле врить тому, что ему станутъ говорить его ходжи и муллы, чмъ тому, что скажу я моимъ повелніемъ вопреки убжденію этихъ ходжей. Поэтому вы поймите что въ моемъ положеніи, и именно ради сохраненія его высоты и достоинства въ глазахъ народа, я долженъ быть очень остороженъ.

84

Сеиды и ходжи составляютъ первыя два сословія въ государств, какъ бы что аристократію. Сеидами называются потомки Хазрятъ-Османа и Хазрятъ-Али-Шири-Хода, происшедшіе отъ дочерей пророка Магомета. Ходжи же именуются вс потомки Абубекръ-Садыка и Омаръ-Ульфарука, а равно и вышеназванныхъ Османа и Али, но не отъ дочерей Магомета, а отъ другихъ женъ. Принадлежащіе къ этимъ двумъ сословіямъ должны имть письменные родословные документы (шаджаря), которые доказывали бы подлинность ихъ происхожденія отъ какого-либо изъ четырехъ названныхъ лицъ.

Эмиръ замолкъ было на минуту и задумался, но затмъ, быстро поднявъ голову, заговорилъ вдругъ съ замтнымъ оживленіемъ:

— Не мысль сопротивленія вамъ руководитъ меня въ моемъ отказ, нтъ, не думайте такъі.. Какое тутъ сопротивленіе!.. Да и можемъ ли мы сопротивляться, если вы и теперь владете изъ Самарканда водой наилучшей части моего ханства, моей столицы. Вамъ стоитъ запереть воду — и Бухара пропала. Если хотите, берите ее хоть сію минуту и тогда вводите все, что вамъ угодно. Тогда во всемъ ваша полная воля. Забирайте Бухару, если вамъ это нужно, я даже и сопротивляться не стану, куда мн!.. Я уже старъ и немощенъ, мн недолго остается жить… Какъ нибудь дотяну до смерти…

Эмиръ опять пріостановился на минуту, посл того какъ Байтоковъ перевелъ намъ эти послднія слова, и затмъ заговорилъ нсколько медленне, отчетливымъ тономъ, какъ бы взвшивая и оттняя значеніе каждаго своего слова:

— Но если вы, говорилъ онъ, — по своимъ политическимъ расчетамъ находите нужнымъ удержать меня на моемъ мст, то принимайте въ соображеніе и мои мннія, тмъ боле, что они вовсе не слдствіе моей прихоти, а вытекаютъ изъ крайней необходимости, преступить которую я не могу, не пожертвовавъ достоинствомъ своего положенія въ глазахъ народа. Это такъ, прошу васъ врить. Вы говорите, что для окончательнаго соглашенія но этому длу будетъ присланъ особо дипломатическій чиновникъ. Это будетъ совершенно напрасно, потому что и ему я повторю то же самое, что высказалъ вамъ. Мн было бы очень пріятно доставить удовольствіе генералъ-губернатору, тмъ боле, что это, я понимаю, было бы угодно и моему высокому покровителю, Блому Царю, но… къ несчастію, я не могу дать на это дло согласія не возмутивъ своего народа, и потому, сколь не непріятно, буду вынужденъ и впредь повторять все то же, что говорю теперь и что неоднократно уже повторялъ и прежде.

Выраженія лица эмира во время этой рчи мы не могли разсмотрть, но эа то, на сколько можно было судить по выраженію голоса, оно казалось дышащимъ полною искренностію и глубокимъ убжденіемъ. Муваффаръ-Эддинъ говорилъ не безъ внутренняго волненія и видно было, что ему очень тяжело высказать намъ свой отказъ; тмъ не мене сдлалъ онъ это съ твердостію и достоинствомъ, хотя и въ самой мягкой, деликатной форм.

Князь сказалъ ему на это, что его порученіе заключалось только въ томъ, чтобы предупредить высокостепеннаго эмира насчетъ желанія генералъ-губернатора, не входя въ подробности дла по существу; что онъ свое порученіе считаетъ теперь законченнымъ и о результат его въ подробности сообщитъ генералъ-губернатору; что же касается предполагаемаго его высокостепенствомъ намренія Россіи «забрать Бухару» то онъ, князь, можетъ вполн чистосердечно заврить его, что такого намренія ни у кого въ Россіи нтъ и что намъ забирать Бухару нтъ никакого разсчета и ни малйшей выгоды; напротивъ, въ видахъ нашей политики какъ можно больше и выше поддержать власть и значеніе эмира въ главахъ мусульманства, доказательство чему онъ можетъ видть хотя бы въ милостивомъ принятіи Его Величествомъ ордена Восходящей Звзды Бухары и въ отвтномъ пожалованіи его высокостепенству ордена Св. Анны 1-й степени.

Эмиръ отвчалъ, что онъ очень чувствуетъ и высоко цнитъ милости и вниманіе къ нему великаго Благо Царя, которому онъ всегда преданнйшій другъ и союзникъ.

Но высказавъ это, Музаффаръ-Эддинъ какъ-то грустно повикъ головой и о чемъ-то глубоко раздумался. Мн показалось, что въ душ едва ли онъ вритъ искренности всхъ разсыпанныхъ предъ нимъ увреній и что, не смотря ни на что, сила рока, тяготющая надъ Средней Азіей съ свера, ясна предъ его внутренними очами…

Бдный старикъ! Мн почему-то вдругъ стало жаль его, этого захудалаго потомка великаго Чингисхана, покорителя и владыки полу-вселенной. [85] И невольно подумалось при этомъ, что лтъ шестьсотъ назадъ, и даже мене, вроятно и наши московскіе великіе князья такъ же точно раздумчиво грустно понуривъ голову сидли предъ какими нибудь. высокомрными посланцами предковъ этого самаго эмира, предъявлявшими и къ нимъ какія-либо требованія и домогательства, не вполн согласуемыя съ достоинствомъ этихъ князей въ глазахъ народа русскаго. Sic tempora mutantum!.. Съ теченіемъ вковъ политическія роли перемнились. И все-таки мн жалко этого бднаго старика, такъ безпомощно поникшаго головой…

85

Династія Мангытъ, сидящая нын на престол Бухары, составляетъ боковую втвь потомковъ Чингисхана (отъ его сына Чагатая), по женской линіи, изъ фамиліи Джюджи.

Выйдя, наконецъ, изъ своей глубокой задумчивости, Музаффаръ-Эддинъ вдругъ поднялъ голову и, какъ бы очнувшись, тономъ любезнаго хозяина предложилъ намъ перейти въ теплую комнату погрться и развлечься.

Лучше и желательне этого предложенія въ данную минуту ничего и быть не могло. Представьте себ только то, что наша бесда, изложенная мною вкратц, длилась по крайней мр съ часъ, и что въ маленькой пріемной эмира было гораздо холодне, чмъ у перваначи. Тамъ хоть сколько нибудь согрвали комнату поставленныя около насъ жаровни съ пылающими угольями (мангалы) и хотя отъ этого мы рисковали угорть (а нкоторые и угорли-таки), но зато сколько нибудь чувствовали тепло; здсь же не было никакихъ теплотворныхъ приспособленій, а между тмъ студеный втерокъ, порой врывавшійся къ намъ въ раскрытую дверь, приносилъ такой жестокій холодъ, что пребываніе въ этой комнат обратилось для насъ въ чистйшую пытку. Поэтому можете представить себ, какъ вс мы въ глубине души обрадовались предложенію эмира, и конечно тотчасъ же поспшили имъ воспользоваться.

Откланявшись, едва переступили мы порогъ, какъ насъ встртилъ Дурбинъ-инакъ и проводилъ въ большую зеркальную залу. Все время, пока длился нашъ разговоръ съ эмиромъ, этотъ царедворецъ, одинъ изо всей сопровождавшей насъ придворной компаніи, оставался съ наружной стороны у дверей пріемной, какъ бы охраняя входъ въ нее, и не измнялъ своей глубокопочтительной согбенной позы, подобающей въ близкомъ присутствіи хазрета. Онъ, разумется, слушалъ и слышалъ весь разговоръ, но длалъ это такъ, какъ будто вовсе не слушаетъ, а только все больше и больше преисполняется внутреннимъ благоговніемъ къ своему владык.

Зеркальная зала показалась мн теперь боле эффектною, чмъ при дневномъ освщеніи. Посредин ея былъ накрытъ большой широкій столъ на низенькихъ ножкахъ, красиво уставленный множествомъ всевозможныхъ лакомствъ и бронзовыхъ шандаловъ съ зажженными свчами, а по об стороны отъ входа, вдоль боковыхъ стнъ, во всю длину ихъ, стояли трехъ-ярусныя горки, тсно уставленныя еще большимъ количествомъ всевозможныхъ канделябровъ и даже бра, простыхъ и парныхъ шандаловъ и разнообразнйшихъ подсвчниковъ, отъ старинныхъ бронзъ рококо и египетскаго стиля до новйшихъ произведеній Кумберга, Шталя и Шопена. Это была въ своемъ род цлая выставка бронзъ, гд высоко-изящныя художественныя произведенія мшались какъ попало съ рыночными издліями, въ которыхъ недостатокъ вкуса восполнялся избыткомъ блеска. Но въ общемъ все это, переполненное горящими свчами, производило очень блестящій эффектъ, въ особенности благодаря сплошному ряду стнныхъ зеркалъ, гд вся эта иллюминація отражалась цлыми миріадами огненныхъ клубковъ и букетовъ, вереницами искристыхъ гирляндъ и мигающихъ звздочекъ, и такъ какъ зеркала обрамляли собою сплошь вс четыре стны, то отраженія огней продолжались въ безконечность. Около горокъ все похаживалъ какой-то блобородый почтенный старикъ, держа въ рукахъ на жестяномъ лоточк свчные щипцы, давно уже вышедшіе изъ употребленія въ Россіи съ распространеніемъ стеариновыхъ свчъ, но которые очень хорошо еще помнятъ наши бабушки и матери. Дло въ томъ, что иллюминація эта боле чмъ на половину состояла изъ сальныхъ свчей, которыя быстро нагорали и оплывали, заливая потоками сала великолпнйшія бронзы канделябровъ и шандаловъ, и обязанность почтеннаго чалмоноснаго старца состояла въ томъ, чтобы съ помощью щипцовъ снимать свчной нагаръ. Въ этой спеціальности и заключается вся его придворная штатная должность, функціи которой, однако, не распространяются, повидимому, на содержаніе въ чистот и порядк самыхъ подсвчниковъ, ибо многія изъ этихъ прекрасныхъ бронзъ отъ долговременнаго засаленія уже покрылись гарью.