В кабинете психоаналитика. Эмоции, истории, трансформации
Шрифт:
В ответ Сара рассказывает мне, что утром у ее дочери Марии был сильный приступ ревности. Она разозлилась, потому что ее брат первым выполнил задание. Мария убежала, хлопнув дверью... затем злость прошла, и у нее улучшилось настроение. Точно так же «Сара» сейчас уже способна стерпеть приступ ревности, когда я сообщаю ей о чем-то, прежде чем она сама об этом подумает. Она больше не говорит: «Я это уже знала» и не расстраивается так сильно, а способна пережить и метаболизировать свою эмоцию.
Трансформации в К
Это трансформации на основе связей посредством знания, но без катастрофических изменений, хотя могут предварять
Фотография ингредиентов
После одного сеанса, на котором я проинтерпретировал некоторые коммуникации пациента вполне правильно, но при этом не был в его полном распоряжении и не смог уловить и трансформировать его проективные идентификации, пациенту приснился сон. Он получил бесполезную для себя и, естественно, несъедобную фотографию продуктов, которые до этого отнес домработнице, чтобы та приготовила ему еду. Эти ингредиенты (неадекватная интерпретация) были изображены на фото немытыми, сырыми и совершенно непригодными к употреблению.
Тот же пациент в начале следующего сеанса рассказывает мне, что его мать уже давно носит одну и ту же одежду, что она отказывается брать в дом щенка, но согласна только на взрослую послушную собаку, а у его отца разрыв сетчатки. Мне показалось недостаточным интерпретировать опасения пациента по поводу того, что я окажусь не в состоянии помочь его самым инфантильным частям, буду говорить много раз те же самые вещи и у меня есть «слепые пятна». И я решил позволить самому пациенту — своему «лучшему коллеге» помочь мне понять, когда, с его точки зрения, я действовал неадекватно его ожиданиям (Bezoari, Ferro, 1994b).
Сон, которого не было
С Эрминией у нас был тяжелый и утомительный анализ, долгое время отношения между нами были «как на работе». Я начал размышлять об отсутствии тепла и близости в анализе, где пациентка, как мне кажется, активно «защищается», а для меня многие вещи остаются непроясненными. И тут Эрминия рассказывает мне сон. Поселенцы — как в вестернах — прячутся за повозками от нападающих индейцев. Затем девушка в темной и холодной комнате смотрится в зеркало и видит свое неясное отражение.
Я чувствую, что сны соответствуют моим ощущениям от анализа, и иду на хитрость: первый сон намекает на ситуацию, в которой необходимо защищаться, второй — на неясную ситуацию со скудными отсылками, мне кажется, что здесь не хватает третьего сна — с доброжелательной атмосферой безопасности и близости. Если бы подруга спросила ее: «Что такое анализ?» — она бы ответила: «Это место, где нужно защищаться, где нет ясности, где тебе показывают твой едва различимый образ, и конечно, это место, где нет ни близости, ни тепла».
«Как странно, — отвечает пациентка, — я вдруг вспомнила своего отца. Он часто ездил за границу, и мне больше всего нравилось в нем, что он всегда думал обо мне в поездке. Он никогда не покупал мне игрушки в Италии, ведь это было слишком просто, но каждый раз, возвращаясь из-за границы, неожиданно привозил мне что-нибудь, чего у нас еще не было. Таким образом, он давал мне понять, что думал обо мне, когда мы были в разлуке».
Трансформации в о и катастрофические изменения
Эти трансформации влекут за собой резкий скачок психического роста, проходя через критическую ситуацию, которая иногда
может привести к коротким периодам деперсонализации. Характеристиками катастрофического изменения являются стремительность и ломка системы, структуры и стабильности в процессе трансформации (Grinberg et al., 1991), а для аналитика это осознание того, что он не сможет оградить ни себя, ни своего пациента от переживания «катастрофической» истины. «Разница между трансформациями в О и другими трансформациями заключается в том, что первые связаны с ростом становления, а остальные — с ростом знания о росте» (Bion, 1965). Следовательно, сопротивление интерпретации является сопротивлением изменению К->О. Это изменение особенно важно для аналитика, в чьи задачи входит «способствовать созреванию личности его пациентов» (Bion, 1965).Мир Даниелы
Карла вынуждена начать анализ из-за панических атак. После длительной работы на сцене вместе с Франческо, новым женихом Карлы (пациентка очень ему доверяет и любит его), появляется девочка-подросток Даниела, с которой они познакомились в больнице. Карла сближается с ней и начинает заботиться о девочке, Даниела становится для нее все более значимой.
Со временем панические атаки начинают возникать все более внезапно и препятствовать обычной деятельности Карлы. Тем не менее она снова берется за учебники, заканчивает институт, официально обручается с Франческо и планирует выйти замуж. Она также начинает немного зарабатывать. Неожиданные панические атаки сопровождаются ужасом, потоотделением, головокружением, страхом потери сознания, тахикардией и экстрасистолией.
Панические атаки стали все чаще случаться во время сеанса; обычно это «сердечные дела», что указывает на их взаимосвязь с неожиданно активизирующимися эмоциями. Любая перемена сеттинга становится причиной панической атаки, каждое мельчайшее изменение — новый коврик у входа, чуть-чуть смещенное кресло или слегка подвинутый стул. Я думаю об агглютинирующем ядре (Bleger, 1967) и о его активации при малейшем нарушении сеттинга.
Затем Карла находит в старом фамильном доме «ключ», ключ из «железа»40, антиквары определяют его возраст несколькими столетиями. Этот ключ должен открывать какую-то дверь в неисследованном подземелье под домом. Вместе с женихом они загораются страстным желанием совершить открытие.
Кроме того, меня поражает, что, приходя на сеанс, Карла замечает каждую мелочь, улавливает любой запах, она что-то ищет, какой-нибудь след. Я ничего не интерпретирую, почувствовав, что происходит нечто важное. Все внимание перемещается на Даниелу и ее госпитализацию для операции на мозге. Карла описывает мне патологию Даниелы. Девочка все время живет во власти паники и ужаса, ей приходится постоянно держать все под контролем, она проявляет избегающее поведение, потому что малейшие стимулы, неожиданные изменения или чувства вызывают у нее неописуемый ужас.
На этом этапе я понимаю, что могу сделать вывод: сейчас, доверяя мне, как своему жениху, она может на самом деле с помощью «железного ключа» («ключа Ферро») исследовать свое «подземелье» и там взглянуть в лицо своим самым серьезным тревогам. «Даниела» — не что иное, как способ пациентки поведать мне о своей панике и ужасе.
Ее ответ подтвердил правоту моей интерпретации: Карла пережила телесную трансформацию, «превратившись» на несколько секунд в Даниелу и почувствовав себя на месте девочки; ей показалось, что лицо Даниелы стало ее лицом, она признала все качества персонажа своими собственными.