В объятиях огня

Константин слушал эти напевы впервые. Фэн позже пояснила, что для исконных жителей здешних земель музыка — это отголоски природы: свист кнута наездника, вой дикого волка, крики самки кабарги.

В какой-то момент Алтай коснулся плеча Константина.

— Поговорим? — предложил он, уводя чародея в сторону. — Заберу тебя от неё ненадолго.

Они отошли на несколько шагов от костра, но всё ещё слышали звонкий голос Фэн, подпевавшей охотникам и крестьянам.

— Она совсем не похожа на царскую дочь, правда? — тихо произнёс шаман. — Давно я не видел её такой счастливой. Я знал её, когда она была совсем крохой.

Константин, наблюдая за Фэн, улыбнулся:

— Она очень красива.

— Береги её, — серьёзно сказал Алтай. — Но говорить я хотел не о ней.

Шаман сделал паузу, пристально глядя на чародея.

— Эликсир, который я приготовил, ты выпьешь прямо сейчас. Во сне тебе придёт ответ. Не жди, что он будет явным. Иногда слова и образы несут больше смысла, чем кажется.

Константин устало вздохнул:

— Ты всё говоришь загадками…

— Ты всё поймёшь, — твёрдо ответил Алтай и протянул сосуд с жидкостью. От мерзкого запаха у Константина едва не свело скулы.

— Не могу сказать, что это внушает доверие, — проворчал он, но под строгим взглядом шамана залпом выпил эликсир. Жидкость оказалась горькой и тягучей.

— Всё придёт во сне, — повторил Алтай, проводив чародея обратно к костру.

Они долго сидели и беседовали. Разговор затронул самые разные темы: древние времена, чудовищ, что когда-то населяли здешние земли, и кербуков — волосатых слонов, которых на родине чародея называли мамонтами.

— Их становится всё меньше, — задумчиво сказал Алтай. — Они уходят на Север. Это плохой знак.

Константин посмотрел на шамана, ожидая продолжения.

— Мой отец говорил, что кербуки уйдут под землю, — продолжил Алтай. — А вернутся только тогда, когда мир оправится от всего того, что натворили люди.

На какое-то время оба замолчали, прислушиваясь к треску костра и песням, звучавшим неподалёку.

Константин полностью соглашался с шаманом. Он смотрел на огонь, завораживающий своей красотой, и ощущал, как тепло проникает в его тело. Жар исцелял побитые мышцы, рассасывал синяки и ссадины, приносил долгожданное блаженство. Чародей закрыл глаза, позволив себе ненадолго расслабиться. Он чувствовал, как невидимые струйки огня мягко скользят по его телу, наполняя его энергией.

— О чём думаешь? — неожиданно спросила Фэн, обнимая его сзади.

Константин вздрогнул, услышав её голос.

— О тебе, конечно, — ответил он с лёгкой улыбкой.

— Врунишка! — рассмеялась Фэн, прижимаясь к нему теснее. Она положила голову ему на правое плечо, а её волосы отдали сладким запахом мёда. — Сегодня такой замечательный вечер... — прошептала она. — Спасибо тебе.

— За что?

— За то, что ты не хочешь ночевать во дворце!

Глава 9

— Я родился в семье простого крестьянина, — признался Константин, глядя на огонь. Они с Фэн сидели вдвоём у костра, когда все разошлись, и веселье стихло. — Поэтому дворцы, балы и светское общество мне всегда были чужды. Хотя когда-то я мечтал оказаться среди них.

— Но когда твоя мечта сбылась, ты разочаровался, — догадалась Фэн.

— Верно, — кивнул он, вставая с бревна. Константин подошёл ближе к костру и на мгновение замолчал, наблюдая за языками пламени, которые извивались вокруг поленьев, словно танцуя. — Иногда мне просто хочется спокойной, простой жизни.

— Если тебе всё надоело, то почему ты не бросишь всё? — спросила Фэн, оставаясь сидеть, обхватив колени.

— Потому что я дал слово. Я пообещал Олегу, брату императора, что буду с Иваном до конца, — Константин сжал кулаки, и пламя в костре на мгновение вспыхнуло сильнее. — Если ты человек слова, иногда лучше ничего не обещать. Особенно себе.

Он обернулся к Фэн, и его угрюмое выражение лица сменилось лёгкой улыбкой.

— Мы всё обо мне, да обо мне. Расскажи, каково это — быть претенденткой на царский престол.

— Никакая я не наследница, — отмахнулась Фэн.

— Не лукавь. После Барса и Ирбиса идёшь ты, — настаивал Константин, подходя ближе. — Ты сама говорила, что у тебя такие же права, как у них. Мучинам свойственно умирать в битвах, а твои братья так и норовят: если не на войне, то на охоте с чудищами, — добавил он, протянув ей руки.

Фэн поднялась с места, слегка отвернувшись от его взгляда.

— Но ни этого я хочу от жизни, — сказала она тихо.

— Тогда чего? — едва слышно спросил Константин, осторожно беря её ладони. Его руки источали мягкое, согревающее тепло.

— Провести жизнь с тобой, — прошептала Фэн.

Константин застыл, поражённый её словами. Повисла неловкая пауза. Он никогда прежде не слышал ничего подобного.

— Мы так мало знакомы... — наконец признался он.

— Иногда хватает одной секунды, чтобы влюбиться, а у нас было целых два дня, — Фэн подняла взгляд и посмотрела ему прямо в глаза. В её взгляде не было ни капли сомнения.

Чародейка приподнялась на носки и поцеловала его.

— Жизнь — самый лучший драматург, — добавила она, отстранившись, её голос был тихим, но уверенным.

Сердце Константина бешено колотилось, словно пытаясь вырваться из груди. Казалось, огонь охватил всё его тело изнутри, наполняя его жаром и неугасимой страстью. Он не сказал ни слова, но его действия говорили за него. Отпустив руки Фэн, он обхватил её за талию и притянул ближе. Их губы слились в страстном поцелуе. Это было ярко, захватывающе и почти нереально.

Им не хотелось разъединяться, как будто этот миг был хрупкой ниточкой, на которой держалась сама реальность.

Рискнуть первой решилась Фэн.

— У меня появилась одна идея… — игриво прошептала она, выскользнув из его объятий. — Догоняй!

Она рванула вглубь леса, легко и бесшумно скользя между деревьями. Константин пару секунд смотрел ей вслед, но затем, словно очнувшись, бросился за ней.

Фэн двигалась всё быстрее, играя с ним, словно лесная нимфа, уклоняясь от его попыток приблизиться. Константин не отставал, чувствуя, как азарт охватывает его. Наконец он заметил впереди слабый свет, который становился всё ярче.

Добежав до источника света, он резко остановился. Из-под ног посыпалась земля — он оказался на пологом склоне, ведущем к лесному озеру.