В пламени дракона 2

Между тем, Королеве то становилось лучше, то опять плохело. Но как только гонец доставил ей зелье Лигара, она сразу пришла в себя, и дальше её беременность текла спокойно и безболезненно. Она часто выходила на балкон, и любовалась издалека своими чадами, которые теперь сидели только на дальних башнях, вняв мольбам своей владычицы. Но они видели и чувствовали её, и они терпеливо ждали.

Роберт же теперь никуда не отпускал её одну, и она покидала покои или с ним, или с Вэл, Хелен, Максом или Филом. Будь его воля, он бы и вообще не выпускал её, но Королева напрочь отказалась от такого режима, но против сопровождения возражать не стала. Она с нетерпением ждала, когда выйдет положенный срок, и дитя зашевелится в её утробе. Она очень хотела к своим чадам, но время пока не пришло.

И пока Королева считала дни, до окончания вынужденного отречения от своих драконов, жизнь в замке не останавливалась. Так барон Майлс Барт, так удачно выдав свою дочь Мелони за барона Филиппа Харди, теперь подыскивал столь же блестящую партию для своего старшего сына Мейра Барта. А потому, считая себя в родстве с самим Королём, и чувствуя себя чрезвычайно важной персоной при дворе, решил, что Тори Холдберг должен будет быть весьма польщённым, если его младшая дочь Лаура будет обещана его сыну Майеру. И хотя ей еще не исполнилось и пятнадцати лет, он хотел объявить о помолвке с тем, чтобы не упустить момент, пока её не пообещали другому. И он вынашивал эту идею несколько недель, и наконец решил поговорить об этом с Тори. И этим утром он стучал в кабинет Холдберга. Тори весьма приветливо встретил его, и барон Майлс, с важным видом, изложил ему свою идею:

– Тори, твоя младшая дочь всё ещё не сосватана. А я, как ты знаешь, являюсь членом королевской семьи. И потому я решил предложить тебе связать браком твою младшую дочь и моего старшего сына Мейра. И хоть я не имею графского титула, но войти в королевскую семью честь для любого из нас, не правда ли? Что ты думаешь об этом?

Тори задумался ненадолго, но решил, что вариант и правда не плох, а потому ответил:

– Майлс, я думаю это прекрасная мысль, и мы объявим о помолвке в следующем месяце, и заключим их брак, как только ей исполнится семнадцать лет.

И хлопнув по рукам, они разошлись.

Тори отправился к своей дочери, и рассказал ей, что он подобрал ей партию, и её мужем станет Мейр Барт. Тори ожидал увидеть слёзы и истерику, и готовил тазы и тряпки, но к его удивлению, девочка была несказанно рада такому известию. Хоть она была ещё совсем ребёнком, но уже присмотрела молодого красавца Мейра, и он очень нравился ей, и в тайне, именно об этом она и грезила. И хоть Мейр не обращал на неё совершенно никакого внимания, она всё равно мечтала, и видела его во снах.

Но что до самого Мейра, то он был взбешен решением отца. Он не планировал брак в скором времени, тайно вздыхая о Королеве. И хоть он и понимал, что ему придется оставить желание, заключить Королеву в объятия, на уровне несбыточных мечтаний, он противился браку. Но Майлс гневался и настаивал, и к тому же увещевал, что свадьба должна состояться только через два года, и у того ещё будет время нагуляться всласть, и перещупать всех девиц в Бассосе. И несчастному Мейру ничего не оставалось, как повиноваться отцу. И вскоре было объявлено о его помолвке с Лаурой Холдберг.

А сын барона Лиама Лайнса, Лок Лайнс, тем временем уже отпраздновал свадьбу с дочерью барона Десмонда Гибса, Дианой. И хоть безутешная Диана и продолжала проклинать судьбу, будучи по уши влюблённой в Гордиса Уайлда, отец не оставил ей выбора, и она подчинилась.

Была и ещё одна радостная весть. Фил тоже готовился стать отцом. Вскоре после известия о беременности Королевы, Мелони почувствовала себя очень скверно, и лекарь, осмотрев её, обрадовал Фила, сообщив о скорой прибавке в их семействе.

Наконец день, которого так нетерпеливо, ждала Королева, настал. Сидя на балконе со своим мужем, и наслаждаясь прохладой и свежестью вечера, она вдруг ощутила едва заметный толчок в своём чреве. Её глаза вспыхнули радостным огоньком, и она схватила руку Роберта и приложила к своему животу:

– Роб, она толкнула меня!

Роберт с волнением и несколько удивлённо, смотрел на жену:

– Почему она? Откуда ты знаешь?

Она улыбнулась:

– Это будет девочка, я знаю.

Роберт, всё ещё не отнимая руки от живота жены:

– Но откуда? Почему ты так уверена?

Но она лишь улыбнулась:

– Я знаю, и всё. Поверь мне.

И тут снова слабый, едва ощутимый толчок, и Роберт почувствовал его своей рукой. Он с любовью посмотрел на жену:

– Эл, я почувствовал, и правда толкается.

И он поцеловал живот своей жены.

Утром следующего дня, Элейн не мешкая ни минуты, помчалась на драконью лужайку. Она не стала брать сопроводителей, решив, что отныне в этом нет нужды. Но когда она была в тридцати метрах от своих чад, она, в тревоге, остановилась. Она ощутила, как дитя в её чреве, зашевелилось и начало сильно толкаться, и толчки не прекращались, а лишь усиливались. Элейн подняла глаза на своих драконов, они смотрели на неё, ожидая, что наконец то она подойдёт к ним, но она в отчаянии, побежала прочь. Она боялась, что может ещё рано, ребёнку явно что-то не нравилось, он беспокойно толкал её снова и снова, и что-то было не так. Она не хотела рисковать драгоценным даром, и решила, что подождёт ещё несколько недель.

И по мере удаления от драконов, дитя успокоилось.

Спустя три недели, она снова шла к своим чадам, но теперь медленно, пытаясь уловить малейшие знаки и сигналы в своём чреве. И когда она была в двадцати метрах от них, дитя вновь начало беспокоиться внутри, но.. лишь на несколько секунд. А потом оно успокоилось. И Элейн медленно приблизилась к Беллатриксу. Она несмело протянула руку, всё ещё опасаясь коснуться его, и застыв ненадолго, и не ощутив ничего внутри себя, погладила дракона меж ноздрей. И снова прислушалась к себе… Но нет, всё спокойно. И теперь она безудержно ласкала, и с нежностью прижималась к огромным, шипастым мордам. Драконы с шумом выдыхали воздух, и нетерпеливо топтались на месте, и по всему было видно, как они были рады. Но всё ж Элейн решила не задерживаться надолго в первый раз, и с любовью взглянув на драконов, пошла назад. Как только она ушла, они поднялись в небо и разрывая небеса громким рёвом, парили над замком весь день. Они были словно расшалившиеся дети, они взмывали высоко в верх, и камнем падали вниз, едва не касаясь башен Мидлтауна, а затем расправляли крылья, и вновь взмывали в небеса, подхватываемые мощными взмахами, и парили. Элейн любовалась ими и улыбалась, умиляясь их проделкам.

Теперь она ходила к ним каждый день, но ещё не отважилась полететь. Она опасалась за дитя, ей всё же было немного не спокойно, и она откладывала полёт. Она не сказала Роберту, о причине, по которой она заставила ждать его так долго, долгожданного дитя, переживая, что он не пустит её к ним до рождения ребёнка. И когда он спросил её, почему Беллатрикс больше не прилетает на их башню с мостом, она сказала ему, что лишь перестраховывается, чтобы тот рёвом, не будил её, и не прерывал, и без того неспокойный, сон.

Но теперь с этим покончено, и её дракон может вернуться на свою излюбленную башню. И спустя месяц, она полетела. Она снова парила в небесах, и счастье окутывало её мягким коконом, и разливалось приятным теплом по всему телу.

Но срок близился. И в одну из ночей она проснулась от резкой боли в животе, и почувствовала, как простыня под ней, намокла. Она села на кровати и толкнула мужа:

– Роб, кажется, началось.

Роберт не сразу понял спросонья, но быстро очнувшись, выбежал в коридор, и приказал охране бежать за лекарем и повитухами. Король не мог унять волнение, он с тревогой смотрел на жену и был совершенно растерян, он метался по комнате, и с ужасом смотрел, как его жена, периодически корчится от боли, хватаясь за живот. Наконец целая армия прибежавших повитух и лекарей, отправили его прочь из покоев.