В поисках Дильмуна
Шрифт:
Л. Вулли раскопал здесь около полусотни домов и торговых помещений по обе стороны шести улиц. Почти в каждом доме он находил не менее двух десятков глиняных табличек, хранящихся в керамических сосудах или в обмазанных битумом ямах (запечатленным на глине документам была страшна влага, а не огонь), а то и разбросанных на полу. В некоторых случаях таблички помогали определять личность хозяина дома и род его занятий. Тут были и счетоводные книги ростовщика, и школьные тетради. И была деловая переписка Эа-насира.
Дом Эа-насира, как и многие другие, стоял в тупике, и его боковые стены служили одновременно стенами соседних домов. Он был средних размеров как по современным, так и по древним представлениям. Площадь первого этажа — около 140, верхнего — около 90 квадратных метров. Словом, это отнюдь не самое большое
План дома Эа-насира в Уре, где была найдены таблички с текстами о поставках меди из Дильмуна. Раскопан Леонардом Вулли в 1930 г.
Имя Эа-насира упоминается на восемнадцати табличках, большинство которых найдено в его доме. Из текстов следует, что хозяин посредничал в торговле медью. Преобладали деловые письма с предложением доставить поименованные количества меди со складов такого-то владельца такому-то. Одни письма выдержаны в сугубо деловом тоне, другие звучат довольно желчно — нашего посредника обвиняют в проволочках или поставке слитков скверного качества. Особенно недоволен некий Нанни:
«Ты сказал, придя: «Гимил-Син получит от меня добрые слитки». Это твои слова, но ты поступил иначе, предложил моему посланцу скверные слитки, сказав: «Хочешь — бери, не хочешь — не бери». Кто я такой, чтобы обращаться со мной так высокомерно? Разве мы оба не благородные люди?.. Разве найдется среди дильмунских купцов хоть один, который обошелся бы со мной таким образом?..»
Итак, Эа-насир — «дильмунский купец», и медь, которой он торговал, поступала в Ур по морю из Дильмуна. Это подтверждается другим документом, перечисляющим, кому и сколько в Уре надлежит получить меди, доставленной на корабле из Дильмуна. Заодно мы узнаем, что часть груза, предназначенная для Эа-насира, еще не оплачена; видимо, это неспроста. Данная табличка, как и многие другие, повреждена, есть досадные пробелы, но общий смысл ясен. Вот мой вольный перевод[34]:
«Из 131?? мин меди в единицах измерения Дильмуна, полученных [имя утрачено] в Дильмуне, 55? 2 2/3 мины в единицах измерения Дильмуна поставлены нам. В единицах веса Ура это составит 611 талантов 6 2/3 мины меди, из которых Ала… передал нам 245 талантов 54 1/3 мины. С Эа-насира причитается за 427 1/2 мины, с Наурум-или причитается за 325 мин, итого за 450 талантов 2 1/3 мины меди в единицах измерения Ура. В остатке 161 талант 4 1/3 мины меди».
Эта табличка важна по двум причинам (позднее станет ясна еще и третья). Во-первых, благодаря ей мы узнали, что приобретенная в Дильмуне медь прибыла туда из какого-то другого места; во-вторых, получили некоторое представление о количествах меди, ввозимых в страны Персидского залива. Нам известны единицы измерения Ура, и мы можем перевести их в современные меры. Получаются довольно значительные цифры. Приобретенный в Дильмуне груз составляет 18,5 тонн; в ценах 60-х годов нашего столетия он стоил бы около 20 тысяч долларов. Доля Эа-насира — приблизительно 5,75 тонны стоимостью шесть тысяч долларов.
Предоставив Эа-насира его кредиторам и обратившись к другим табличкам, мы найдем па них еще множество деталей, касающихся дильмунской торговли. Перечень десятин (налогов) и пожертвований храму Нингал, высившемуся под сенью урского зиккурата, может многое рассказать о составе грузов, прибывавших в Ур из Дильмуна. Медь неизменно занимает видное место; без сомнения, она была главной статьей торговли.
Восемь табличек из храма Нингал касаются дильмунской торговли, и все они примерно на сто лет старше табличек из дома Эа-насира. Большинство из них датировано. Они охватывают период от 1907 до 1871 г. до н. э. Вот типичный образец (непрочтенные или утраченные слова заключены в скобки, неполные выделены курсивом):
«[…] медных слитка
по 4 таланта,4 медных слитка по 3 таланта каждый,
11 сиклей бронзовых плиток,
3 почковидных бусины из сердолика,
3 «рыбьих глаза» [жемчужины?],
8 […] камней,
9 сил белого коралла,
3 […] камней,
5 72 мин жезлов из слоновой кости,
30 кусков черепашьего панциря [?],
1 деревянный жезл с медным […],
1 гребень из слоновой кости,
1 мина меди вместо слоновой кости,
3 мины камня эллигу,
2 меры сурьмы [для подкрашивания век],
3 сикля мерахду,
[…] счетных досок [?] из маканского тростника,
3 сикля […],
15 сиклей аразум,
[…] сиклей хулумум,
[утрачено четыре строки]
доставлено из Дильмуна
дань богине Нингал
от участников плавания
[утрачено пять строк, включая, очевидно, дату]».
Поистине разнообразный перечень, но примечательно, что, за исключением меди, речь идет о мелких партиях явно драгоценных товаров, предметов роскоши. Помимо слоновой кости, панцирей черепах и сурьмы, а также счетных досок (если верно прочтение) из маканского тростника (возможно, подразумевается бамбук) и трех неизвестных предметов видим драгоценные и полудрагоценные камни. Особого внимания заслуживает «рыбий глаз», упоминаемый на пяти из восьми табличек. Мы можем лишь предполагать, что речь идет о жемчуге, но примечательно, что эти предметы исчисляются поштучно, а не на вес и не в мерах длины, как почти все остальные товары. Уже из этого видно, что они высоко ценились.
Остальные таблички добавляют к этому перечню еще кое-какие предметы. На двух упоминается лазурит и какой-то «огненный камень», еще на двух — золото. Часто говорится о серебре, но в большинстве случаев следует уточнение, что оно служило эквивалентом налога, так что вряд ли серебро входило в состав грузов из Дильмуна.
На первый взгляд эти перечни не дают повода отождествлять Дильмун с Бахрейном. Из названных товаров только жемчуг и черепаха могли быть добыты на Бахрейне. Утешает то, что вообще не существует такой области, которая могла бы одна поставить все поименованные предметы. Особенно важно тут упоминание лазурита: единственное известное месторождение находилось в Афганистане, который мог поставить некоторые другие товары, но никак не слоновую кость и жемчуг. Получается, что Дильмун служил перевалочным пунктом для товаров из более дальних стран, и большинство предметов роскоши явно указывает на Индийский субконтинент.
Остаются два весьма важных вопроса. Один — откуда поступала медь, составлявшая основу дильмунской торговли? Другой — из чего состоял экспорт? Что ввозили в Дильмун месопотамские купцы в уплату за приобретаемые товары? Три таблички дают нам ответ на оба эти вопроса.
Одна из них даже упоминает Дильмун. Она представляет собой квитанцию: некий Ур-гур, «капитан большого судна», расписался в получении «десяти талантов разного рода шерсти обычного качества, погруженной для отправки в Дильмун». Табличка датирована 2027 г. до н. э.; она на сто лет старше перечней дани храму Нингал и почти на 250 лет старше документов Эа-насира. Две другие таблички (2026 и 2024 гг. до н. э.) — тоже квитанции; некий Лу-Эндилла расписался в получении товаров из храма Наннар — главного храма в Уре. В первой квитанции говорится о 60 талантах шерсти, 70 кусках ткани, 180 шкурах и «6 курах доброго кунжутного масла», предназначенных для «уплаты за медь». Вторая содержит уточнение: 15 кусков ткани и 2/3 таланта шерсти предназначены «в уплату за медь из Макана»[35].
Получается, что закупаемая в Дильмуне медь поступала туда партиями почти в двадцать тонн из другой страны, именуемой Макан. Мы еще вернемся к Макану. Сейчас обратим внимание на то, что главным товаром, которым расплачивались за медь, была шерсть и шерстяные ткани. Шерсть оставалась основной статьей месопотамского экспорта в Дильмун и спустя четверть тысячелетия, судя по тому, что одна из табличек, найденных в доме Эа-насира, является распиской в получении пятидесяти кусков ткани с обозначением стоимости каждого куска в серебре».