В поисках Дильмуна

Проблема, и в ближайшие недели она приобрела для нас еще большую остроту.

А пока мы разбили лагерь в ложбине среди белых барханов и цветущих пустынных кустарников в 30 километрах к северу от Укайра. Наша третья задача заключалась в том, чтобы определить: имеет ли район заброшенных оросительных каналов какое-нибудь отношение к затерянному городу Герра, или же Герру следует искать под развалинами исламского Укайра.

Мы не нашли Герру (если только, к чему склоняются П. В. и Христиан, не считать Геррой обнесенный стенами город Тадж). В Укайре три шурфа показали, что исламские жилые слои уходят вглубь до основания разрушенной городской стены; стало быть, и сама стена исламская. Глубже ничего не оказалось. К северу от гб-рода мы обрыскали, преимущественно пешком, участок радиусом восемь километров вокруг нашего лагеря. Весь этот район основательно пострадал от эрозии под действием песка и ветра (в одну бурную ночь ветер сорвал наши палатки).

Нам встретились следы селений, где стихии соскоблили не только стены, — но и полы построек. И не узнаешь, что некогда здесь стояли дома, если бы на месте очагов глина не затвердела до такой степени, что выдержала 2000 лет песчаных бурь. Между очагами, которые теперь возвышались над грунтом на добрых полметра, мы находили бусины, монеты, наполовину истертые черепки. Просматривалось расположение бывших полей и даже пальмовых плантаций там, где пятачки более темной земли Обозначали место арыков вокруг давно исчезнувших деревьев. Мы обнаружили и покопали два небольших укрепления. И всюду черепки классического периода давали нам нужную дату, вот только города нигде не было.

Постепенно стало очевидно, что мы исследуем древнюю береговую полосу. Хотя до моря здесь километров 15 и в восточном направлении вплоть до узкой гряды дюн у самой воды простираются коварные солончаки, налицо были все признаки береговой полосы. Следы селений располагались у начала солончаков, заполнивших каменистые бухты. Укрепления стояли на низких мысах. Самый большой участок орошаемой земли явно отвоеван у моря, и по разрезам из своих траншей Эрлинг мог показать, как дамбы в конце концов были разрушены и море вернуло себе осушенную территорию.

Исследования Эрлинга начали приносить важные плоды, и они увязывались с прежними геологическими изысканиями на приморских солончаках Катара и Объединенных Арабских Эмиратов, из коих следовало, что солончаки возникли там всего около 2000 лет назад. Похоже было, что побережье Восточной Аравии медленно поднималось в последние тысячелетия. Вполне правдоподобный вариант. Несколько миллионов лет назад, в конце миоцена, когда на земле происходили последние по времени крупные горообразовательные процессы, Персидский массив сместился на юг и наклонил весь Аравийский щит. Восточная часть Аравии ушла под воду, и возник Персидский залив. На западе щит откололся от Африки; при этом образовались глубокая расселина Красного моря, великий грабен Рифт-Валли в Восточной Африке, а также трещина, занятая теперь заливом Акаба, и долина реки Иордан. Вероятно, что с тех самых пор идет обратный процесс и Аравия постепенно возвращается в горизонтальное положение.

Такое явление могло бы многое объяснить в последовательности исторических событий. Поднятие Восточной Аравии должно было уменьшить приток грунтовых вод из возвышенных областей на западе, вплоть до его полного прекращения, как это, возможно, произошло здесь у «Герры». Морское дно, обнажаясь, высыхало, и ветер нес на сушу песок и пыль, которые душили растительность, и без того страдающую от нехватки воды. Вызванные всем этим пыльные бури и ветровая эрозия способствовали росту дюн. Пастбища сокращались, а уцелевшие участки подвергались перепасу, что опять-таки содействовало ветровой эрозии и образованию песка. Необязательно все пески Аравии относить за счет одной только этой причины, но и другие факторы вели к тому же результату. Кульминация этого процесса пришлась как раз на ту пору, когда человек пытался утвердить свою цивилизацию на побережье. Дильмун и Герра вели безнадежный бой.

В наши дни битва возобновилась. Нефть сковывает дюны и барханы, глубокие скважины вскрывают новые источники воды, планомерные посадки закрепляют почву и поддерживают типичную для Персидского залива, не совсем приятную влажность воздуха. Немало времени нужно на то, чтобы дать обратный ход делу, по которому вынесла приговор природа, но ведь первоначально оказалось достаточно’ незначительной перемены в естественной среде, чтобы слегка изменить баланс не в пользу человека. Если усилия людей смогут перевесить, все процессы потекут в обратную сторону. Так археологические исследования приобрели неожиданный практический смысл.

Случай позволил нам предпринять ряд путешествий из «Герры». Холгер, Абдул-рахман и я проехали через пустыню до самого Катара (сколько лет. мы мечтали проделать этот путь в обратном направлении!) и преподнесли шейху книгу Холгера о катарском каменном веке. Затем Холгер и Оле совершили пятидневную поездку в известный наскальными надписями район Карйат аль-Фау, расположенный в 1000 километров к юго-западу от Дахрана и всего в 150 километрах от границы Йемена. Этот путь вдвое превосходил намеченный нами радиус исследований, но ведь мы были всего лишь археологами, а экскурсию организовали сотрудники Геологического управления, которые решили таким способом использовать выходные дни.

А я еще провел неделю в Бурайми, где день и ночь рычали бульдозеры и где Карен вместе с Эйвиндом Ло-ренценом и Хеннингом Нильсеном раскапывали весьма своеобразную сырцовую постройку со стенами метровой толщины, расположенную метрах в 100 от «круглого сооружения», которое оказалось гробницей «умманнарской» культуры. «Скауты» помогли перевернуть огромные камни обрушенной наружной кладки «круглого сооружения», и оказалось, что лицевая сторона обоих мощных дверных стояков украшена рельефами.

Надо сказать, что за пределами Египта в этом периоде рельефные изображения практически не были известны. Их нет в долине Инда, хотя Индия изобилует рельефами и петроглифами поздней поры; огромные каменные рельефы ассирийских царей в Месопотамии моложе на 2000 лет. Правда, мы обнаружили рельефы животных на облицовке гробниц Умм ан-Нара, но рельефы Бурайми были крупнее, выполнены лучше и куда разнообразнее. Вот два гепарда (или льва), терзающие газель; вот два смотрящих друг на друга орикса, а ниже их голов — два человека рука в руке; вот сексуальная сцена в индийском духе (не очень подходящий сюжет для гробницы, решили мы); вот человек ведет за уздечку ослика, на котором сидит другой человек… Последний сюжет Карен тотчас назвала «Бегство в Египет». Когда я покидал Бурайми, направляясь на Бахрейн, Эйвинд полным ходом делал с этих рельефов слепки из папье-маше.

В этом году мы не копали на Бахрейне. Но наконец-то' надзор над древностями Бахрейна был официально поручен министерству просвещения, и власти приступили к организации Управления древностей. По этому поводу меня пригласили, чтобы обсудить, когда и как мы возобновим работу. Интерес к изучению древних памятников, поумерившийся после смерти шейха Сульмана, который скончался шесть лет назад, снова заметно возрос.

Возвратившись с Бахрейна в Дахран, я застал отряд, приехавший из «Герры». На другой день нам предстоял бросок далеко, на юг — в Джабрин. Все было готово, и тут, за 12 часов до нашего выезда, нам преподнесли совершенно неожиданное открытие. И хотя мы еще толком не знали, чем оно обернется, это был тот самый случай, когда требовалось проявить гибкость. Мне вручили записку от школьной учительницы Грейс Бакхолдер, рьяной собирательницы древностей. Не заинтересует ли меня объект с кремневыми наконечниками стрел и расписной керамикой?

Войдя через 10 минут в комнату Грейс, я сразу увидел на столе ее находки. Два десятка черешковых наконечников стрел с заостренным назад пером и столько же других изделий из кремня — ножевидные пластины, скребки, шилья. Сверх того около 200 черепков зеленовато-желтой тонкостенной посуды с темно-коричневым геометрическим орнаментом. Я онемел, ибо эта находка превосходила все наши мечты, и мне внезапно стало ясно, к какому периоду относится нижний слой Тарута с его бесформенным желтоватым черепком и тремя кусками обработанного кремня. Грейс с волнением смотрела на меня, боясь, что я пожму плечами и скажу: