В сумерках веры

Однако куда более примечательной была картина, висевшая над перинами. Стоило только увидеть её, как сознания содрогнулось от необъяснимого эстетического удовольствия, а тело наполнило возбуждение.

Казалось, что в изображении не было ничего необычного. Просто соборный город, запечатлённый откуда-то со стороны. Однако впечатляло внимание к деталям и подбору цветов, из-за чего даже шаг в любую сторону мог изменить восприятие.

Но чем дольше я разглядывал полотно, тем громче что-то в подсознании кричало об опасности. Потребовалось усилие, чтобы понять в чём дело, и это осознание ужаснуло. Маленькие люди на картине вовсе не были людьми, а город, который сначала показался мне фрагментом Собора Святого Друза, на самом деле являлся какой-то искажённой пародией. Утонченной насмешкой…

Ещё несколько минут созерцания открыли мне главную тайну. Символ, что скрывался в глубине изящных деталей и ярких образов.

Символ Слаанеш.

Глава 8

В первую секунду моя рука уже начала направлять стаббер в сторону картины, но я вовремя опомнился. Не было нужды тратить «инферно» патроны на такой пустяк. Убрав пистолет и обойдя кровать, я потянулся к роскошной раме, украшенной барельефами каких-то странных лошадей с вытянутыми мордами. При этом каждое моё движение сопровождалось непонятной тяжестью, словно всё тело находилось в киселе.

А стоило только коснуться рамы, как на границе слуха я начал различать чуждый шёпот, похожий на сладкоголосый зов блудниц. Левую ладонь обожгло болью, вспыхнувшей в свежей ране от ножа. Мысленно вознеся молитву стойкости, я всё-таки схватил картину и яростно сорвал со стены.

Окованные сапоги начали топтать полотно. Оглушающий треск ткани больше походил на крик истязаемых пытками людей. В какое-то мгновение мне показалось, что под ногами лопается человеческая плоть, а не старый холст.

Однако наваждение быстро схлынуло, и я обернулся к Афелии, которая так и стояла у балдахина. Её лицо приобрело умиротворённое выражение, будто бы сестра оказалась в трансе. Похоже, разум воительницы оказался не готов к такой «красоте».

— Афелия? — Тряхнув целестианку за плечо, я осторожно похлопал её по щеке. Внутри меня уже нарастали серьезные опасения, и права рука держалась возле нагрудной кобуры.

Но к счастью, сестра начала приходить в себя, растерянно моргая и оглядываясь вокруг.

— Что происходит? — Почти мгновенно бронированная рукавица схватила левую ладонь, которой я сделал несколько легких хлопков. Но осторожно, не желая причинить мне боль.

— Всё в порядке, сестра. Просто нас застали врасплох, — успокаивающе произнес я, незаметно убирая руку от груди.

Воительница ещё некоторое время заглядывала в мои глаза, на этот раз без какой-либо угрозы или неприязни. Кажется, такое случилось впервые.

Но прояснившись окончательно, её взгляд вновь посуровел, а черты лица омрачились.

— Мы обязаны сжечь это место…

— Всему свое время, — кивнул я, делая шаг назад и вырываясь из её хватки. — Сначала нужно внимательно всё осмотреть…

Произнося эти слова, я направил взгляд в другую часть комнаты, где стояли складные ширмы для переодевания. Оббитые атласной тканью с вышивкой, они едва ли могли скрыть за собой кого-то и служили скорее как элемент декора.

За ними, в небольшом углу, пряталось кресло. На мягких подлокотниках и спинке висело пальто с меховым воротником, а под ним, в просвете между полом, выглядывали женские туфли.

Судя по следам крови и оставленной одежде, пришедшая сюда гостья всё ещё оставалась в пределах подземелий соборного холма.

Здесь же нашелся ещё один проход. Уже не скрытая, но достаточно тяжёлая дверь с дорогой обивкой открывала путь в новый сумрачный туннель. Сквозняк из него чувствовался заметно холоднее. Время от времени кожи касались снежинки.

— Афелия, — подозвал я целестианку. — Нам нужно идти дальше.

— Уверены, что мы не должны остаться? — Как-то странно спросила воительница, глядя на меня пристальным взглядом.

— Абсолютно, — отрезал я, головой показывая, чтобы женщина шла впереди. Та подчинилась.

Второй коридор так же был выдолблен в сером камне холма, пронзаемый завывающим сквозняком. Однако примечательной деталью оказалась алая ковровая дорожка, бесконечно тянущаяся вперёд, и люминосферы, заключённые в ниши у пола. Их тусклый свет позволил оставить переносной светильник в потайной комнате.

Очень скоро мы начали различать далекие звуки улицы, а спустя ещё несколько минут оказались снаружи.

Из-за небольшого выступа, который перекрывал прямой вид на туннель, мы вышли на улицу среди высоких мрачных стен. Рядом протянулась узкая дорога, на которой едва ли мог поместиться обыкновенный наземный автомобиль. Ближайший её конец обрывался в нескольких метрах левее, оканчиваясь отвесной стеной, а дальний — уходил в сторону шумной улицы, мелькавшей за чугунным черным забором.

— Где мы оказались? — Повернулся я к Афелии, когда мы добрались до ограды.

Сестра несколько минут разглядывала близкие богатые дома, тесно жавшиеся друг к другу и блестящие на заходящем солнце своими цветастыми фасадами.

— Мы на севере радиальной площади. Здесь кварталы особенно близко из-за акведука северной лестницы.

Оглянувшись, я сразу заметил знакомую копоть на стенах от жаровен, которые очищали бесхитростным способом. Снег в этом закоулке тоже по большей части был серым, а сугробы в некоторых местах были выше щиколотки. Судя по всему, уборщики здесь бывают крайне редко.

И именно благодаря этому в глаза бросился глубокий прямоугольный след, по краям будто бы растопленный огнем.

— Похоже, тут недавно стоял флаер… — Достав инфопланшет, я начал описывать окружение.

— Но теперь его нет, — в голосе сестры чувствовались гнев и обречённость.

Не обращая внимания, я пристально осматривал покров, находя новые мелкие детали вроде глубоких ям от посадочных упоров. Вокруг места посадки улицу скрывали естественные белесые дюны. Ноги проваливалось почти по колено в свежий, не притоптанный снег. А вот в прямоугольной зоне он был спрессован очень плотно и почти не хрустел.

— Транспорт стоял здесь до утра… — Заключил я. — Вероятно, не дождавшись кого-то, он улетел, чтобы не попасться.