В сумерках веры
Шрифт:
Следующим звуком, привлёкшим моё внимание, оказался чей-то довольный утробный рык.
— Ах, этот сладкий аромат отчаяния… — Глубокий бархатный голос, смешавшийся с хлюпаньем и чавканьем, начал приближаться. — И зловоние стойкой убеждённости…
В дальней части помещения послышались нарастающие тяжёлые шаги, а вскоре из-за ряда простеньких потолочных опор показалась процессия, похожая на чудовищную карикатуру священников.
Обмениваясь несвязной бранью и бросаясь друг в друга какими-то нечистотами, рядом с нами возникли мелкие пузатые твари. Складки на их бледной зеленоватой коже неприятно хлюпали, разбрызгивая
Почувствовав моё внимание, одна из тварей замерла и развернулась ко мне всем своим телом. Ростом она была едва ли мне до колен. Извращённое отражение херувима улыбнулось мне своей широкой зубастой пастью, после чего вновь принялось играться со своим побратимом, что уже спрятался за столбом, на котором подвесили Микорда.
Я снова оглянулся вокруг, пытаясь разобрать в полумраке, где у стен находятся живые люди, а где облезшие гниющие головы с мерцающими стеклянными глазами.
Когда на группу напали, мы были вынуждены разделиться. Вместе со мной и Микордом в лапы врага попал ещё и Калеб — самый молодой разведчик из отряда Бронтских Ножей. Всех троих нас привязали к массивным столбам с задранными над головой руками. Голыми запястьями и шеей я ощущал, как что-то тёплое стекает с потолка, касаясь кожи.
Наши походные рюкзаки были свалены в кучу, и обратить на них внимание мне удалось лишь из-за резвящихся демонов, с любопытством потрошащих непримечательный скарб.
— Так что же привело вас в нашу обитель, дети мои? Вы заблудились? Или намеренно вынюхивали что-то для своего ублюдочного идола? — Перед нами оказался хозяин голоса.
Рослый мужчина, одежда которого покрылась коростой от грязи, смешанной с кровью и гноем. Его лицо скрывалось под глубоким остроконечным капюшоном. В тех местах, где нечистоты не покрывали ткань сплошным слоем, я мог разглядеть искрящиеся от света факелов орнаменты из серебряной нити.
По ним мне удалось понять, что некогда этот человек принадлежал к местному духовенству.
— …что же вы молчите? — Бульгор умело изображал беспокойство, раскинув руки так, будто желал обнять нас. — Ждёте своих друзей? А может быть… своего Императора?
Апостол приблизился и коснулся моего лица своей рукой. Шероховатая кожа вся была покрыта кровоточащими трещинами, а пальцы венчали гладкие, переливающиеся на свету когти. Не в силах сдерживать натиск вони, я дёрнул головой, желая как можно сильнее отдалиться от источника запаха.
Это вызвало добродушный смех со стороны еретика, и он сделал шаг назад, касаясь бронзового амулета на шее. Он был единственной вещью в образе апостола, лишённой грязи, но выглядящей так, будто бы её создали неумелые ремесленники.
Впрочем, чем дольше я разглядывал декоративное изображение мухи, тем более совершенным оно мне казалась. Неровные следы молотка, ковавшего окантовку для треснувшего изумрудного стекла, и исцарапанные бесформенные рубины вызывали восхищение. Как точно создателям удалось передать несовершенство форм, отражавших неидеальность мира…
Только благодаря ментальным тренировкам я сумел стряхнуть с себя морок.
— Не смотрите на его украшение, — прошипел я своим пленённым товарищам.
— Вижу, что ты хорошо подготовлен, сын мой… — Вновь заговорил Булгор. — Значит… ты не ответишь мне, кто вы и зачем пришли?
Вместо ответа я лишь сплюнул на землю горькую слюну. Тогда
внутри темноты под капюшоном сверкнули два зелёных огонька, и когтистая рука вновь потянулась к моей голове.— Упорство… какое упорство… ты не представляешь, как я жажду испить его… — Апостол говорил с благоговением, едва борясь с чувством экстаза. — И будь уверен, я изопью…
Отняв ладонь от моих волос, еретик развернулся и начал удаляться, уступая место новой тени, всё это время почти недвижимо стоявшей у его правого плеча.
— Надеюсь вы, мой дорогой отец-экзекутор, сможете даровать мне это чудесное упорство… и новых детей…
— Я вас не подведу, Ваша Гнилостность… — Голос второго собеседника отдалённо напоминал натужный визг цепного меча, врезающегося в толстую шкуру орка.
— Надеюсь… — Мягко ответил Бульгор удаляясь.
Экзекутор вышел на тусклый свет, и я невольно вздрогнул. Если это существо и было когда-то человеком, то теперь об этом напоминали лишь должность и изорванная сутана, пытавшаяся вместить раздувшуюся низкорослую тушу с широкой пастью в том месте, где должна была быть ключица.
Прищуренные жёлтые глаза сверкали в темноте ехидным огоньком. Заметив мою реакцию, существо оголило шиповидные зубы, скрывавшиеся за распухшими губами утопленника.
— Теперь ты не такой смелый, да, еретик? — Проквакал экзекутор, подходя ближе и обдавая меня зловонным дыханием.
В этот раз я не смог сдержаться и согнулся, исторгая из себя остатки пайка, который успел съесть перед пленом. Мельтешившие всё это время у ног экзекутора демоны тут же бросились с удовольствием поглощать содержимое моего желудка.
— Трон милостивый… — Вырвалось у Калеба, что тут же заставило обернуться к нему жабоподобного демонопоклонника.
— Как ты смеешь сквернословить в нашем храме, богохульник! — Каждое слово он произносил с паузой, пока переваливаясь шагал к разведчику. — За это ты будешь первым…
— Иди к дьяволу, тварь! — Прыснул юноша, плюнув в сторону мучителя, но тот лишь раскрыл широкую пасть, изображая наслаждение.
— Живое… — Бормотал от удовольствия экзекутор, облизывая губы змеиным языком. — Какое же оно живое…
А следом нечто хлыстообразное молниеносно стегануло Калеба по щеке, рассекая плоть. К чести юноши, тот не издал и звука.
— Хочу еще немного… — Уродливая тварь поддалась вперед и начала слизывать кровь с разодранной кожи.
От отвращения лицо разведчика посерело, но он стойко держал себя в руках, пытаясь противодействовать ублюдку ногами.
Тот же быстро отпрянул, едва сдерживая искушение.
— Нельзя… Алифус… нельзя… — Тихо пробормотал еретик себе под нос. — Ты молод, брат мой… молод и полон сил… Скажи, точно ли ты веришь в труп на троне?
— Я верю в Бога-Императора, ты вонючий мешок с дерьмом!
— Жаль… — Разочарованно пробубнил экзекутор, протягивая руку к «живому» столу.
Повинуясь этому жесту, коричневая масса зашевелилась, словно через усилие выдавливая из себя некую вещь. В дрожащем свете факелов засверкало золото, увенчанное драгоценными камнями. Зазвенела цепь. Похоже, это был ещё один проклятый артефакт.
Завладев им, экзекутор вновь повернулся к Калебу и протянул руку к его лицу. Пальцы еретика больше походили на щупальца, увенчанные мелкими когтями, каждую секунду содрогавшиеся и скручивающиеся в разные стороны.