В сумерках веры

Но стоило им только коснуться окровавленной щеки, как плоть щупалец вздулась и обрела твердость. Обмокнув их в кровь, экзекутор начал выводить на лбу юноши какие-то знаки.

Гвардеец начал сопротивляться, агрессивно мотая головой, но из тени возникла третья рука, сжавшая шею, словно тиски. Еретик утробно заурчал, видимо, удовлетворенный отчаянием жертвы.

— Молодец, Алифус… гораздо лучше, чем раньше… — Похвалил он сам себя, отступая от разведчика на шаг и разглядывая отвратительные символы, покрывшие его лоб и скул. — А теперь приготовься к перерождению… брат мой…

Предчувствуя нечто ужасное, Калеб начал молиться. Однако даже перед лицом смерти он не позволил себе дрожать, стараясь чётко произносить божественные слова. Демоны у ног экзекутора тревожно запищали, в страхе прячась за просторной юбкой, из-под которой виднелись когтистые лапы.

Сам мучитель скривился. Если до этого он позволял себе медлительность и благоговение, присущее таинству, то сейчас его намерения стали прозрачными. Сделав шаг к юноше, он плашмя ударил того в лоб извлечённым ранее артефактом.

После этого Калеб закричал. От верхней части его лица закурился мерзкопахнущий пар, сопровождавшийся характерным шипением. Казалось, будто бы проклятая вещь пытается проплавить плоть.

— Теперь ты готов… — Довольно усмехаясь, экзекутор отнял руку от лица несчастного гвардейца, но лишь для того, чтобы коснуться ожогов другой. — Иди к нам…

Внезапно лицо Калеба охватило изумрудное пламя, перебегающее на уродливую ладонь еретика. Юноша забился в конвульсиях, тщетно силясь выбраться. Тем временем демонопоклонник начал осторожно отводить когтистую лапу в сторону морды.

Еще никогда я не видел подобного колдовства. Сквозь огонь вслед за когтями потянулось нечто, что можно было бы описать словом «прах». Разведчик продолжал истошно вопить, пока из него вытягивали саму жизнь.

В то время как экзекутор сладостно урчал, поглощая пастью искрящуюся дымку, кожа юноши стремительно бледнела и трескалась. Но из открывшихся ран текла уже не кровь, а чёрный ихор. Постепенно вопль боли становился всё более диким, пока голос окончательно не сорвался, превратившись в хриплый вой.

Наконец ритуал прекратился, отчего разведчик безвольно повис в путах, доставляя неимоверное удовольствие своему мучителю. Тот же, отвратительно облизываясь, обернулся ко мне.

— Чувствуешь?.. — Прорычал экзекутор, наслаждаясь моей яростью. — Брат Калеб теперь с нами…

Словно в подтверждение его слов, гвардеец дернулся, после чего задрал голову, демонстрируя тощий животный оскал. Точно такой же, как у мертвецов, которые наводнили Биатус в первые дни войны. Остекленевшие и покрасневшие глаза жадно метались по помещению, выискивая жертву, которую можно было бы растерзать.

Мелкие демоны радостно заплясали, собираясь у ног ожившего трупа, но экзекутор угрожающе рыкнул на них.

— Сколько вас пришло в столицу?! — Требовательно заревел еретик, делая шаг ко мне и угрожающе поднимая артефакт.

Оказавшаяся в тусклом свете факелов вещь заставила меня содрогнуться. Это была аквилла. Такая же, которую носят на шее высокопоставленные сановники Экклезиархии. Но теперь гордый орел растерял весь свой блеск, а крылья будто бы осунулись и потеряли форму. Некогда золотую поверхность покрывали сколы и вмятины, а местами и вовсе глубокие отверстия, в которых виднелось какое-то мелкое дрожание.

Когда экзекутор вновь взмахнул проклятой аквиллой, из неё посыпались мелкие личинки.

— Отвечай, иначе станешь такими же, как твой дружок!

— Ты ничего не узнаешь, жирный ублюдок! — Вклинился Микорд, брызжа слюной от ярости. — Ничего! Клянусь Троном, ты ответишь за Калеба!

— Потерпи, брат… Скоро ты тоже примешь наше благословение… — Издавая звук, лишь отдалённо похожий на смех, обратился еретик к капитану, после чего вновь повернулся ко мне. — Так что ты скажешь, брат мой?..

— Делай что задумал, варпово отродье… — Ответил я, пытаясь не отводить взгляд от мучителя.

Тот залился хохотом, хватаясь за огромный живот, а рядом с плечом выросло щупальце с заострённым когтем на конце. В воздухе засвистело, и мою щёку обожгло, после чего по коже потекло тепло. Склизкие пальцы коснулись моего лица и начали размазывать кровь, выводя уродливые руны.

Борясь с новым приступом тошноты, я краем глаза заметил какое-то движение за спиной демонопоклонника. Пока тот увлеченно проводил ритуал, во мраке казематов начали оживать тени.

— Приготовься узреть истину, брат мой… — Проквакал экзекутор, приближаясь ко мне угрожающе близко. — Ещё пара мгновений…

Проклятая аквилла уже замерла над моей головой, готовая в любую секунду запустить чудовищный обряд…

***

Тяжёлый сон наконец-то закончился, оставив послевкусие измождённости и ужаса. Наспех позавтракав, мы с Себастьяном отправились в Собор. Ночное зимнее небо нависало над городом, словно космическая пустота, лишь немного задетая далеким рассветом с востока.

В столь ранний час воздушные магистрали были почти безлюдными. Лишь изредка мы встречали лихтеры городских служб, чьи массивные корпуса после метели сбрасывали при полете снежный шлейф.

Перед отбытием из поместья, я связался с маршалом и вновь запросил помощь его вериспексов. Главный судья внимательно выслушал мои доводы, после чего уверил, что оперативники прибудут в течение нескольких часов. Этого было достаточно, чтобы взять под арест первого архивариуса…

— Почему сегодня так безлюдно? — Вслух спросил я, разглядывая пустующую южную лестницу, когда наш флаер пролетал мимо. — Обычно в это время уже начинаются службы…

— Это местный обряд, — подал голос Себастьян, закладывая вираж между шпилями семинарий. — Август говорил, что после парада следует день праздника, когда люди веселятся на ярмарках и тратят деньги. А следом — два дня воздержания. Даже службы не проводятся. Кроме вечерней.

Я с любопытством взглянул на дознавателя.

— Когда же ты успел погрузиться в местные обычаи?

— Вчера, — растерявшись, тот улыбнулся. — Когда спрашивал нашего церемонария о слугах Гвинке. А что? Думал, я отлыниваю от поручений?