В третьей жизни

Короче, кончилось все тем, что меня хватают, как кутенка подмышку и волокут в тамбур, а потом в ту промежность, что между вагонами. Там в крохотном закутке, охваченные любовной лихорадкой, принялись с рычанием срывать с себя одежду.

Пришел в себя, когда кто-то стал вырывать из рук дверь. Оказалось, что мы перекрыли путь контролерам, проверяющим билеты. Какой-то здоровенный мужичище со всей дури дернул дверь перехода. Я не удержал её, и открывшаяся картина привела присутствующих в тамбуре людей в состояние убийственного шока. Толстая Марина стояла раком и упоенно подвывала, как кошка в сметанном цехе. Весь её верх был полностью обнажен. Только на плечах болтались остатки белой блузки. Колготки порваны. Платье задрано вверх. Я со спущенными до шиколоток джинсами тощей голожопой микробой шустро жарил её сзади в монументальности, не имея сил остановиться. Имея при этом выпученные глаза и высунутый язык как у собаки почти на полкилометра, по высказываниям некоторых особо одаренных фантазией свидетелей.

У пожилого усатого мужичка вырвался горловой звук, как у исполнителей тувинских песен. Женщина-контролер свалилась в обморок. Отчаянно запахло корвалолом. Откуда-то появившийся Вовка дернул меня за руку и крикнул:

— Валим отсюда!

Я вышел из ступора и поскакал за ним, натягивая по дороге штанцы. Как-то некрасиво получилось: оставил почтенную женщину в интересном положении, свою кормилицу, можно сказать, спасительницу. Пацаньи инстинкты подсказывали, что лучше унести подальше свою почти одетую задницу, а потом уже думать о содеянном.

— Ну, ты даешь! — восхищенно протянул Змей, когда мы добежали до своих ребят.

— Не хочешь законтачиться с тетей Клавой? Она спит и видит, как с тобой снова поиграться в мороженки, — прикололся я.

— Нет, не хочу! — нервно покосился друг на Серёгу Ливадина.

— Кстати, у тебя на заднице синяков почти не осталось, — деловито сообщил он мне зачем-то.

— А на спине, ногах?

— Не знаю, не смотрел.

Внезапно меня пробило на хихи. Чего беспокоиться о жопах, коль фейс не в порядке. Пацаны как обычно травили анекдоты. Когда до меня дошла очередь, рассказал такой:

— «Три крысы сидят, рассуждают, кто круче:

Первая: — «Я вот жру крысиный яд и мне все пох»!

Вторая: — «А я жру битое стекло и мне все пох»!

Третья: — «Да ребята, что-то вы крутые для меня, пойду, что ли, кота вы…бу…»

Рассказав его, подмигнул Вовке.

В Москве на Павелюге шумной оравой перегрузились в метро. На Курской вышли к вокзалу и сели в ногинскую электричку до Электростали. Дворец располагался в двух автобусных остановках. Мы решили пройти это расстояние пешком, боясь, что долго придется ожидать транспорт. Времени оставалось около получаса. Как только успели. Шумилов бедный весь изнервничался. Остаток пути до раздевалки преодолели бегом.

Трибуны прекрасного хоккейного дворца были заполнены зрителями под завязку. Приехало много болельщиков из Калининграда. Наши фанаты на их фоне почти не проглядывались. Приветствие команд немного затянулось, потому что диктор объявлял присутствие высоких гостей. Приехали на матч первые секретари райкомов и горкомов партии из Правдинска, Калининграда и Электростали, немалая группа космонавтов, герои труда и почётные лица. Присутствовала секретарь ЦК ВЛКСМ товарищ Касимова Лейсан Муратовна. С трудом узнал в сидящей в ВИП-зоне холодно-неприступной женщине прежнюю Лизу. Возле неё расположился Шумилов.

Нарисовался улыбающийся Жека со своей лангеткой. Он, оказывается, вместе с Шумиловым на его Волге приехал. Я сорвал эту чёртову лангетку и заставил его отжаться несколько раз от пола. К Жеке вернулась уверенность в своих силах, а в команду вернулся капитан и отменный боец.

Первой вышла лёхина команда. Сбрасывание в центре поля. Битва началась! «Космос» бросился прессинговать нас с первых секунд. Лёхиной пятерке с большим трудом удалось пригасить пыл калининградцев. Вратарь наш Глешка хорошо выстоял. Я вышел в составе жекиной пятерки и продолбил первый гол. Второй гол сделали блатные, но они же и допустили ответный. Лёхина команда слила ещё одну шайбу. До конца первого периода я загнал космонавтам дополнительно одну таблетку. Три — два в нашу пользу.

Намерение Змея постоять рядом с Сан Петровичем пресекались на корню новым тренером. Оба тренера зашли к нам в раздевалку. Саша грамотно подметил ошибки игроков. Поблагодарил меня и Юрку за заброшенные шайбы. Растет парень как тренер. Вполне уже может обходиться без вовкиной помощи.

Во втором периоде мне удалось забросить только одну шайбу, а нам две. Чего-то и блатные просели. Меня же жестко опекали. Четыре — четыре.

Я предложил Саше, чтобы мое звено играло через раз, то есть, чтобы я чаще появлялся на льду. В итоге мы одолели «Космос» со счетом шесть — пять. Причем последний гол я забил на последних секундах игры под горестный вопль стадиона. Только маленькая кучка фанатов исходила восторгом и криками:

— Березовая РощА, выдаст всем по щам!

До моих парней только в раздевалке дошло осознание, что всё позади, и мы вышли в зону. Завершающие игры продолжатся на весенних каникулах в Казани по типу плей-офф.

Что тут началось! Подобное можно пронаблюдать, распылив порошок наркоты в клетке с приматами. Даже тренер Сан Петрович исполнил со всеми звериный танец и высказался:

— Ребята, вы все — молодцы! О Козлове вообще разговор особый. Мы победили! Я так вам всем благодарен, что даже не знаю, как это выразить!

Шумилов заскочил с таинственным видом и сообщил, что в шесть вечера в ресторане состоятся какие-то очень важные события.

Петрович настоящее шампанское приволок. Напившись праздничного нектара и накричавшись до охриплости, победители пошли смывать боевой пот.

Когда я одевался, Юрка прискакал и сообщил, что меня ожидает знакомый его фарцовщик. В коридоре он подвел ко мне невысокого молодого парня, очень худощавого, чем-то на Вовку похожего, если бы тот был таким же чернявым. Несмотря на моложавость, имелось что-то такое, что придавало ему зрелую основательность. Выражение глаз, наверное. Он с заметным почтением пожал мне руку.

— Рад познакомиться лично с талантливым автором! — широко улыбаясь, произнес парень, — Я и есть тот самый деляга Миня Пятница.

— Я не автор этих песен. Есть реальный чувак, эмигрант Вилли Токарев, — мягко возразил ему, — Я — обычный советский пацан, и по странному стечению обстоятельств, начинающий исполнитель. Кстати, вот мои друзья. Одного из них, самого вредного зовут Вовкой, другого с грустными глазами — Жекой, а вон тот, который любит ржать без передышки — Лёхой.

Внешне Пятница производил пока впечатление нормального человека, без особых закидонов. Предложил сам угостить нашу маленькую компанию в кафе, чтобы посидеть там и узнать друг друга поближе.

В этот момент наше общение было бесцеремонно прервано лысоватым человеком средних лет при пиджаке и галстуке, внешний вид которого просто кричал о том, что он из каких-то крутых структур:

— Козлов Сергей, это вы?

— Возможно, — подобным же тоном ответил ему.

— Вас приглашает к себе первый секретарь правдинского райкома партии товарищ Раткин, — выспренно произнес пиджак.

— О чем будет разговор? — деловито поинтересовался я и, указав на свое окружение, пояснил, — Понимаете, у меня сейчас очень важная беседа с этими людьми.