В третью стражу. Трилогия

"А я психовать... ребенка не случилось... В общем, уехала домой к матери, а там и развелась. Поработала в школе - английский преподавала, а потом, когда от кризиса оправились - рванула в Москву. Банки как раз на подъеме были. Иностранные - филиалы открывали, - вот и устроилась. Сначала секретарем, потом курсы менеджеров-администраторов закончила, так и кручусь. Уборщицы, секретари, водители, первичный подбор персонала, карандаши, ручки, туалетная бумага, чай-кофе... потанцуем... Нет, это не входит, это шутка такая русская..."

И внутренний моно-диа-лог продолжился, закручиваясь, как стальная пружина, чтобы где-то когда-то распрямиться со всей силы, и то ли убить, то ли, напротив, создать заново.

"А через четыре года война начнется... Да, с немцами...

Откуда ты можешь помнить парад Победы?

Мама на руках держала? Ах, у вас тоже был парад? На Елисейских полях... Сколько же тебе было? Семь лет?

И танки видела? Какие у вас тогда могли быть танки? Да...

Нет, это будет куда более страшная война... Ох... А ведь немцы уже в сороковом свой парад в Париже устроят!

Может, может! Скажи спасибо, что в Москве не устроили! Тогда бы уж точно... Да, да именно это слово. По-русски лучше и не скажешь! Да, не красней, не девочка же! Ну вот...

Да, победим, конечно. И будет парад в Москве в сорок пятом, и мой дед на фронте погибнет, и бабушка умрет от недоедания, и еще много... много... и женщин французских налысо стричь будут!

Кто-кто... А мужики ваши!

Ну, кого-то может и было за что, но другим-то выживать надо было... а мужики ваши - трусы, сначала сдали Францию, а потом злобу за импотенцию свою - на женщинах вымещали...

Что делать? Вот это вопрос, подруга!"

– Прибить Гитлера и этих...
– Таня плыла, язык уже заплетался - других на букву г...
– двести грамм водки под кусочек шоколадки - ге... ги... го... говнюков! Вот!
– вырулила Татьяна...

Поспорили, поплакали, согласились, что все мужики сволочи, и хотят только одного. Решили, что хоть история и не имеет со-сла-га-те-те-те-ль-но-го наклонения, они её

сослагут

и наклонют

. Или как там правильно сказать -

сосложат

и наклонят

? Изменят! А будущее создадут... светлое и счастливое.

"Все сестренка, давай баиньки, иначе плохо нам будет завтра...", - как старшая по спальне объявила Таня, у неё уже то ли от перегоревших нервов, то ли от алкоголя, - всё плыло перед глазами, и в голове был, что называется, "сумбур вместо музыки".

***

Утром, когда умывалась, - вторая дверь оказалась входом в туалет, рассчитанный на два купе, - Татьяна неожиданно почувствовала головокружение и ломоту в пояснице.

"Ох, вот этого я не ждала!" - еще не вполне адекватно воспринимая ощущения нового собственного тела, подумала она и прислонилась к стене.

"Ты что, "там" беременная?" - подумала Жаннет.

"Нет, просто не вовремя. У меня еще пара недель была", - откликнулась на вопрос Татьяна.

"Для тебя не вовремя, а для меня, слава богу, в самый раз! Уступи-ка место, сестренка, ты, я думаю, сразу не справишься, ведь так?"

Жаннет приняла тело под свой контроль и полезла в саквояж, бормоча под нос: "Где тут мой пояс?"

"Да, сложновато, - прокомментировала Татьяна процесс, и тут же подумала о главном, но уже совсем в ином ракурсе: - А ведь скоро война, и как же на войне с этим справлялись? Как там медаль у женщин мужики называли - "За боевые услуги"?

– свиньи! Да только за одно это на фронте медаль боевая заслужена!"

"А давай, как у вас изобретем - с крылышками - враз миллионершами станем!" - развеселилась Жаннет.

"Между прочим, очень даже, - сразу же согласилась Татьяна, пытаясь сообразить, смогут ли здесь наладить выпуск чего-то подобного?
– Скольким женщинам жизнь облегчим! И - да, денег на этом можно сделать... немерено."

Настроение, как ни странно, резко улучшилось.

"Красизофрения?
– подумала Татьяна-Жаннет.
– Ну, что ж, слияние не слияние, но жить уже можно. И - не сумасшествие, а это - главное!"

Посмотрев в окно, она вдруг поняла, что за делами и "разговорами" совершенно не заметила ни времени, ни дороги, а поезд шел уже в предместьях Праги...

2.

Олег Ицкович, Прага

, 4 января 1936 года

Олег вышел из здания вокзала налегке, оставив саквояж в камере хранения, постоял с минуту на мостовой, вдыхая воздух Праги и размышляя, не пройтись ли пешком, но потом взял все-таки извозчика и приказал ехать на Железну.

– Пан, не впервые в Праге?
– на вполне сносном немецком спросил возница.

– Приходилось бывать, - улыбнулся Олег.

Настроение - несмотря ни на что - было замечательное. Кровь в жилах, что называется, играла, и во всем теле ощущалась некая приятная легкость.

"Еще немного и взлечу!" - усмехнулся он мысленно, закуривая сигару, и вдруг поймал себя на том, что поет. Ну не поет, разумеется, а напевает. И не в голос - ну, разве что чуть-чуть, под сурдинку. Но все-таки...

"Танго, в Париже танго..." - и причём, спрашивается, здесь танго, и почему Париж, если он в Праге?

А в Праге было прохладно, но не холодно, и еще - сухо. По-видимому, здесь не только снегопада не было, но даже паршивый дождик давно не случался.

– Здесь, - сказал он извозчику, по наитию определив подходящее место. А почему место было подходящее, он бы и себе не объяснил, просто чувствовал, что прав. Ощущение везения, удачи, как тогда - за игровым столом в Атлантик Сити. Попёрла карта и все. Успевай только делать ставки и забирать выигрыш.

"Джеймса Бонда изображаешь?
– спросил он себя, расплатившись и направляясь вниз по улице.
– Или работаешь под Челентано?"

Но, так или иначе, он чувствовал запах удачи, знал - сегодня он может все, даже то, о чем никогда и не мечтал.

Вообще-то ему нужно было на улицу Рыбну, но он выбрал Железну и шел, попыхивая сигарой, напевая под нос, шел, куда глаза глядят. Он не спрашивал, зачем и почему, просто решал, как решается, и шел, куда идется. Сегодня Ицковичу путь указывала интуиция и поддерживала дивная мелодия, ожившая вдруг в памяти, и Олег решил, что хуже не будет. А если и будет, то, - что с того? Все равно, это жизнь в займы, и, коли бог назначил ему подвиг, то не за тем, вероятно, чтобы прибить в самом начале квеста.