В змеином кубле

— Извините, господа, — илладийка выступила вперед. Рядом с Валерией.

Переодеться в патрицианское платье они уже успели. Так что получилось вполне… величественно.

И обе — под руку с юным патрицием. Тоже в парадной тунике. Ошалевшим от такой наглости — и своей, и сообщниц.

Кстати, если Элгэ никто не узнал (да и с чего бы?), то уж ее спутников — почти все. Не узнал бы еще хозяин виллы тряпки собственной жены…

Но герцогиня Илладэн не может явиться в банджаронском наряде. Как и квиринская патрицианка Валерия.

— Нет, за оружие хвататься не надо. Мы — свои. Своей некуда. И у меня есть замечательное дополнение к вашему плану. Что вы думаете насчет того, чтобы освободить гладиаторов? Ну и вооружить, конечно.

Пикнул только один. Толстяк у дальней стены. Слишком многослойно одетый и потный насквозь.

Так и вспомнились курицы поппеевского гарема. А ведь их тоже спасти не мешает. Пропадут бабы ни за что. Вместе с прочими приговоренными — включая детей. Мишеля-то забрали к банджарон, а другие?

— Освободить рабов? Дикарей?

— Попрошу не оскорблять пленных офицеров Эвитана и Бьёрнланда! — искренне возмутилась Элгэ.

Глава 10

Глава десятая.

Квирина, Сантэя.

1

Качается помост. Пародия на него. На подмостках бродячих балаганов мастерят пародию на дворцы, а Элгэ достались всего лишь фальшивые носилки. Как и положено фальшивой жрице и фальшивой рабыне. А что настоящая герцогиня, так это уже вообще никому не интересно. Было и сплыло. И травой поросло. Кто не верит — спросите Мальзери. И невесть чей труп в его фамильной усыпальнице.

Качается помост. Самый бедный из того, что нашлось на вилле. То есть — дороже целого квартала лачуг нищего плебса.

Качается самый жалкий из роскошных помостов. Кому какое дело, кого там везут. Особенно, если этот кто-то тоже врет. Изображает дрожащую жертву. С таким же фальшивым узлом на якобы связанных руках. Не дрожащих.

Зато дрожат фонари и иссиня-черное небо. Бездонно-глубокое. Почти Илладэнское. Еще одна пародия.

— Пожарная стража Сантэи! Пожарная стража Сантэи. Уступите дорогу!

Хоть кто-то еще помнит свой долг. Эти напьются последними. К сожалению. Для Элгэ и ее конвоя.

Темная одежда, яркие факелы. Будто не тушить идут, а жечь.

— Личная стража патриция Тита Флавия Страбона! — куда громче (и надменнее) орет сопровождающий помост десятник. — С дороги! Живо!

Куда деваться? Кто такая пожарная стража в нынешней Сантэе? Кто они — против стражи знатнейшего патриция из древнейшего рода Квирины?

Главное, не нарваться на кого похуже стражи. Поопаснее.

И главное, не думать, что грозит в случае провала. Неважно, на какой стадии плана. Императорская стража ничем не слаще охранников гладиаторских казарм. Да и самих гладиаторов Элгэ не слишком идеализирует — будь они хоть трижды неквиринцами. Потому как и не эвитанцы. И уж точно не из Илладэна. И не из Тенмара.

Ворота чернеют вдали.

Нет. Уже вблизи. Рукой носильщиков подать.

Приехали. Прикачались.

Пора приземляться. Почти.

Нет. Передадут с рук на руки и так. Как и было задумано.

Если что — быстро сбросить узел и выхватить кинжал. Быстро. В ритме самых ярких танцев Илладэна. Как и положено танцовщице. Пусть и растеряла по пути кастаньеты и гребни. И вдобавок — Алексу, Диего и Октавиана.

Да не трясите вы так помост, идиоты! Мгновенно распутываться и вооружаться воспитанники Кармэн привыкли на твердой земле.

Очередной просчет домашних детишек. Садовых роз, вообразивших себя южным саксаулом.

И даже не известна реакция самой приемной матери на такой риск воспитанницы. То ли восхищение, то ли собственноручное убийство.

Скорее, второе. Риск герцогиня Вальданэ одобряла для себя и посторонних. А детей всегда предпочитала оберегать. Когда могла.

— Открыть ворота! Личная стража высокородного патриция Тита Флавия Страбона!

Местная стража оживилась. Повеселела, грубо зашутила. Ждут щедрой выпивки? Выпивка тоже будет, ждите. Прямо сейчас. Сзади несут.

Да и девку на помосте заметили. Ладно хоть лапы пока не тянут. Знают, что вперед положено пускать начальника.

Зато он сам уже слюнями успел облиться.

— … с пожеланием выпить за здоровье Его Светлости господина патриция.

Одобрительный рев подтвердил: выпьют. Да еще как! Еще и не хватит.

— И дерзкая рабыня — для гладиаторов!

— А рабыню можно и нам… — окончательно оживился начальник местных.

— Господин сказал: швырнуть гладиаторам — значит, гладиаторам! — взревел десятник личной стражи. — И мне велено лично проследить.

— Хорошо. Проходите и швыряйте.

Ржут как кони. Нет, так нет. Девок и в другом месте найти можно. И не одну, а десятки.

Нет. Опять — нет. Кони здесь ни при чём. Не оскорбляй благородных животных.

Жаль, нельзя устроить бучу прямо сейчас, но стражи много — и всё еще трезвой. Да и рабов с плебсом никто еще не вооружил. Толку-то сейчас от беглых гладиаторов? Которые вдобавок еще не в курсе, что уже беглые.

— Эй, Красавчик Олаф! Вашим развлечение прибыло. Красотка рабыня!

И часто им так?

— Ничего, если хоть Олаф ее себе оставит? — подмигнул начальник стражи. — Хороший товар, жаль по рукам пускать. Да и потом — эти, между нами, могут не согласиться. А Олаф — он у нас еще тот жеребец, целой казармы стоит.

Рассчитывает, что потом «товар» подарят ему? Когда «жеребец» пресытится? И… такое уже бывало?

Опять несчастных лошадей вспомнили! За что?

Начальник шутит, подчиненные ржут. Не как кони. Как стража. В предвкушении выпивки и девок.

— Пусть ваш Олаф что хочет, то и делает, — милостиво разрешил десятник. — Число гладиаторов господин не оговаривал.

А вот и хваленый Олаф. Действительно — красавчик. Бывший капитан кавалерии Бьёрнланда Олаф Сигурдсон.

Помост с Элгэ подтащили прямо к нему. Предлагая принять прямо в крепкие руки. Рабыню, не помост.