В.А. Жуковский в воспоминаниях современников

лоскутке Антонский отвечал: "Для праздников я уже не гожусь, а от дружеской

беседы не отрекаюсь -- и, когда назначите время и место, приеду". К сожалению,

нам неизвестны подробности об этом празднике9. <...>

<...> Как в основании "Московского вестника" -- свидетельствует Погодин

– - принимал непосредственное участие Пушкин, так "Москвитянин" обязан почти

своим существованием Жуковскому10. На обеде у князя Д. В. Голицына решено

было издание. Просвещенный московский градоначальник взялся

ходатайствовать об этом деле вместе с Жуковским, потому что разрешение

издавать журнал сопряжено было тогда с великими затруднениями. <...>

<...> Одновременно с выходом первого нумера "Москвитянина", в январе

1841 года, посетил Москву Жуковский, которому, как мы уже видели, журнал сей

обязан своим основанием, как некогда "Московский вестник" был тем же обязан

Пушкину.

Покончив свои обязанности воспитателя государя наследника цесаревича

Александра Николаевича, Жуковский переселился на берега Рейна и Майна и там

нашел себе подругу жизни, в лице осьмнадцатилетней дочери своего старого

друга Рейтерна Елизаветы Алексеевны. До отъезда в чужие края, но будучи уже

женихом, Жуковский посетил Москву для свидания с людьми, близкими ему по

плоти и духу. В день Богоявления приехал он в Москву. "Разумеется, --

свидетельствует Погодин, -- все литераторы и не литераторы носят его на руках.

Обедам и вечерам нет конца. Всякому хочется видеть у себя и угостить

знаменитого гостя, воспитанника и певца Москвы".

Приезд Жуковского оживил его старого наставника А. А. Прокоповича-

Антонского: почти забытого, его стали теперь навещать11. "Ездил к Антонскому,

– - записывает Погодин в своем "Дневнике", -- и услышал от него множество

любопытных подробностей. Заезжал к Жуковскому, но не видал его. К

Антонскому. Толковали с Масловым, как бы устроить юбилей ему. Заезжал к А.

П. Елагиной, слушал ее рассказы о Жуковском, который становится перед

портретом своей любезной и рассматривает ее молча".

20 января в честь Жуковского А. Д. Чертков дал обед, на который были

приглашены Свербеев, Хомяков, Глинка, Шевырев, Орлов, Дмитриев и Погодин;

а на другой день был "великолепный ужин у Хомякова"12. На этот ужин был

также приглашен и Погодин. "Жду тебя сегодня вечером, -- писал ему Хомяков, --

на чай и трапезу. Будет Жуковский". Ужин был великолепный. По описанию

Погодина, "с невиданною стерлядью, спаржею и дичиною в перьях, с лучшими

винами".

Но обед у Черткова и вечер у Хомякова сошли для Погодина

неблагополучно. О последствиях для него от ужина Хомякова вот что он пишет в

своем "Дневнике": "Съел и выпил чуть ли не лишнее. Но главное, в комнате было

очень жарко, на дворе с лишком 20° морозу. Я ехал в изношенной шубе и

простудился. Притом воротился домой в 3 часа. Жуковский рассказывал о

Карамзине". <...>

Но вскоре Погодин оправился и имел возможность быть на обеде у А. А.

Прокоповича-Антонского. "Набрались, -- записывает Погодин в своем "Дневнике"

(под 1 февраля 1841 года), -- люди пяти поколений: Антонский восьмидесяти лет,

Жуковский шестидесяти, Давыдов и Маслов по пятидесяти, я сорока и Шевырев

тридцати пяти. Разговор об имени "Москвитянина" и других грамматических

вопросах, об языке, о толковании св. Августина на вопрос Пилатов, что есть

истина, о терминах философических".

В февральской книжке "Москвитянина" Погодин имел неосторожность

описать обед, данный Чертковым. Сказав о том, что в честь Жуковского "обедам

и вечерам нет конца", Погодин, между прочим, писал: "Разговор зашел за столом

о привидениях, духах и явлениях, и очень кстати, пред их родоначальником,

который пустил их столько по святой Руси в своих ужасно-прелестных балладах.

Все гости рассказали по нескольку случаев, им известных, кроме любезного

Михаила Николаевича Загоскина, который слушал все внимательно и, верно, уже

разместил их в уме у себя по повестям и романам. Но нет, извините, мой добрый

тезка, я перебиваю их по праву журналиста, и в следующей книжке они явятся у

меня -- рассказанные самими хозяевами".

Эта заметка Погодина возбудила протест Д. Н. Свербеева и недовольствие

Жуковского. <...> Заметкою Погодина был недоволен и М. А. Дмитриев, который

писал ему: "Ваши известия о Жуковском и об обеде -- ни на что не похожи! То

есть просто ни к селу ни к городу и вне всяких приличий! Я первый ахнул,

прочитав ее! Вот и судья праведный". Огорченный неудовольствием Жуковского,

Погодин написал ему повинную. Ответ был доставлен ему А. П. Елагиной, при

следующей записочке: "Я сообщила ваше письмо Жуковскому; посылаю вам

ответ его, не думаю, чтобы он был вам очень неприятен; уважая вас искренно,

Жуковский счел за долг высказать вам свое мнение. Сама эта искренность

доказывает вам, что вы не в опале и что, вероятно, крестник будет с крестом, --

только не теперь!" Сам же Жуковский писал Погодину: "Вы спрашиваете у

Авдотьи Петровны, любезный Михаил Петрович, сердит ли я на вас или нет?

Отвечаю: не сердит, ибо не могу предполагать, чтоб вы хотели мне сделать вашею

статьею неприятность. Но должен вам признаться, что сама статья ваша для меня

весьма неприятна. Во-первых, в ней нет истины: меня здесь на руках не носят,

никто не дает мне ни обедов, ни вечеров; я приехал сюда для своих родных и

весьма мало разъезжаю. Зачем же представлен я таким жадным посетителем

обедов и балов? Что же касается до выражения вашего: родоначальник

привидений и духов, пущенных по России в прелестных балладах (данное вами