Вальс бывших любовников

Однако, к ее удивлению, Шмелев воспринял информацию о том, что с Голицына сняты подозрения и теперь его нужно выпускать с извинениями, совершенно спокойно:

– Ну извинишься, корона не упадет, что же делать теперь.

– И… все? – с опаской переспросила Лена, уже приготовившая длинную аргументированную речь в свою защиту.

– Ну могу по-родственному еще по заднице отшлепать, – рассердился Шмелев. – Давай бумаги, я подпишу.

– Да что случилось-то? – подкладывая ему листы на подпись, осторожно спросила Лена.

– Из главка звонили. Отец убитой Покровской надавил там на кнопочки, велят нам шевелиться, сроку дали неделю. Кстати, по твоему запросу его тоже отработали на всякий случай, но алиби у него на все три убийства стопроцентные, не придерешься. Ну понятно, ему не понравилось быть подозреваемым, он и пошел куда повыше. А у тебя, как я вижу, конь не валялся, и единственный подозреваемый отпал, как лист от ветки.

Лена развела руками:

– Ну а что я сделаю? Охранник действительно проспал, травма Голицына соответствует заявленному механизму ее получения, Андрей, кстати, нашел свидетельницу – фармацевт из аптеки в жилом комплексе опознала Голицына и рассказала, что помогала ему рану обработать, даже время нашли на чеке, все совпадает. Так что по Покровской у него абсолютное алиби.

– А по остальным?

– Да и там чисто. С Савиной он знаком не был, в день убийства находился вообще в Москве, там выставка проходила, снимками весь интернет завален, он как раз на стенде издательства выступал, не успел бы вернуться. А Колосова была его фанаткой, иногда помогала готовиться к выступлениям, волосы укладывала, парикмахер же.

– И ты решила, что это алиби? – удивился Шмелев, по привычке сунув дужку очков в рот.

– Нет. В день убийства Инги Колосовой Голицын ужинал со своим московским агентом, с ним же потом поехал за город на своей машине, они два дня провели в пансионате «Верясово», я проверила, все совпадает до секунды. Вернувшись, он узнал о гибели Инги и сразу поехал к ее матери, предложил помощь, это слышали две участницы фан-клуба, они тоже там были. Так что Голицын вообще ни при чем. Да и по антропометрическим характеристикам он не подходит под составленный экспертом портрет. В Павле два метра роста, он как Паровозников примерно, а это значит, что поцарапаться о забор у «Мира» не мог. Да и группа крови не совпала, так что… – Лена снова развела руками. – Я опять там, откуда ушла. Вся надежда на Славогородского, но врачи все еще запрещают его допрашивать.

Шмелев бросил очки на стол и потер шею сзади. Посмотрел на часы и поморщился:

– Все, Ленка, иди, мне пора траву пить и обедать, будь неладен мой желудок. И это… с Голицыным сама разберись, ладно?

– Конечно, – вздохнула она и вышла из кабинета, плотно закрыв дверь. – Извиняться, разумеется, придется мне. Ну что ж…

Вызвав служебную машину, она поехала в следственный изолятор оформлять освобождение Голицына. В машине, стоя в пробке, почему-то вдруг вспомнила разговор с Андреем и снова удивилась – ну как могло случиться, что она даже не заметила, как он и Юлька в этот раз умудрились сойтись.

«Хотя… он ведь и раньше к ней хорошо относился, а Воронкова так вообще считала его идеальным. Но я-то думала, что она для меня его идеальным считает, а Юлька, выходит, просто внимательно присмотрелась. Жаль, что у них ничего серьезного не выйдет. А, собственно, почему я так думаю? – тут же одернула себя Крошина. – Потому, что знаю, как Андрей был влюблен в меня? Ну это ведь не приговор на пожизненное. Любил – разлюбил, что тут такого? Действительно, не умирать же ему теперь, раз я замуж вышла. И почему не Юлька? Она бы как раз вела себя так, как он хочет… Ой, кому я вру? Как они уживутся – актриса и опер? Она в Москве, он здесь? Кто чем должен пожертвовать? Нет, ничего у них не выйдет, кроме легкого романа, а жаль…»

– Приехали, Елена Денисовна, – обратился к ней водитель. – Вы надолго?

– Можете на обед съездить, у вас есть час, если что – я подожду, погуляю в скверике. – Она вышла из машины и направилась к входу для сотрудников и адвокатов.

Оформив все необходимые бумаги, Лена решила дождаться Голицына и выйти из изолятора с ним, попутно извинившись. Надо было, конечно, сделать это в присутствии представителя изолятора, чтоб уж как положено, но Крошина решила схитрить, понимая, что Голицын не из тех, кому нужны официальные извинения.

Павел показался у выхода минут через двадцать и сразу увидел Лену. Против ожидания, он быстрыми шагами подошел к ней, наклонился и обнял:

– Я знал, что ты во всем разберешься.

– Погоди… Паша, погоди, я должна… – отбивалась Лена, но Голицын не слушал:

– Мне не нужны извинения, я просто увидел, как ты делаешь свою работу. Я знаю, что ты умеешь признавать ошибки, Лена, потому и приехала сюда сама.

– Может, мы все-таки выйдем на улицу, а? – попросила она, заметив, каким взглядом смотрит на них выводивший Голицына конвоир. – А то про меня начнут лишнее болтать.

– Ах да… ты же теперь замужем.

– Откуда ты знаешь? – удивилась она, выходя на улицу и вдыхая свежий осенний воздух.

– Ты торопишься? Может, пройдемся немного? – предложил Голицын вместо ответа.

Изолятор располагался в старинном здании из красного кирпича прямо на берегу реки, и, перейдя проезжую часть, они оказались в недавно разбитом вдоль набережной сквере.

– Странное место, – заметил Павел. – Такая красота по соседству с тюрьмой.

– Так изолятор на этом месте располагается со дня постройки, то есть с конца девятнадцатого века, – объяснила Лена. – Ты не знал?

– Я внутри никогда не был, – усмехнулся Павел. – И вот там конец девятнадцатого века ощущается очень близким.

– Да, не санаторий… Паша… я должна сказать тебе, – снова начала Лена, но он опять перебил:

– Не нужно. Я, наверное, отработал карму.

– В каком смысле?

– Я не спросил у тебя разрешения на использование образа, – серьезно ответил Голицын. – А надо было дать тебе сперва прочитать, а потом уж агенту. Вот меня карма и догнала.

Лена рассмеялась:

– Ты это серьезно?

– Абсолютно, – подтвердил Голицын. – Нельзя делать людей героями книг без их на то разрешения.

– Слушай… а все-таки почему такой странный сюжет?

– А ты прочитала? – чуть оживился он, глядя на Лену сверху вниз.

– Да, – кивнула Крошина. – Мне Юлька книгу привезла аж из Москвы. И она же меня носом ткнула в то, что твоя следователь – просто один в один я.

– Ну это преувеличение. Ты совсем не такая, я утрировал твой образ, чтобы читателю было интереснее.

– Да ладно, не оправдывайся, я же не обижаюсь. А то вышло, будто я тебя из-за книги в изолятор упрятала, – рассмеялась Лена.

– А ведь правда! – фыркнул и Голицын. – Отсидел за придуманный образ – красиво… Журналисты бы вцепились.

– Вот я еще и об этом хотела тебя попросить, – мгновенно став серьезной, сказала Лена. – Тебя сейчас представители прессы одолеют, но я очень прошу – ничего ни с кем пока не обсуждай. Дело не закрыто, убийца не найден, то, что его мог вдохновить твой роман, мы тоже со счетов пока не сбрасываем. Не надо усугублять, хватит и трех трупов.

– Ты можешь на меня рассчитывать, – тоже серьезно отозвался Павел. – Если нужно, я дам подписку о неразглашении.