Ваш муж мертв
Шрифт:
– Я же тебе уже сказал. Это абсолютно законно. Просто подпиши.
Ребенок пошевелился внутри меня, будто ему тоже все это не нравилось.
– Только после того, как это посмотрит мой адвокат.
Дэвид тотчас выхватил у меня документы.
– Ну, раз так – ладно, забудь. Вот только как мы сможем стать хорошими родителями, если не доверяем друг другу?
– Ты куда? – испуганно спросила я.
– Пойду прогуляюсь. Можешь меня не дожидаться – не стоит беспокойства. Я лягу в комнате для гостей.
Я умолкаю на несколько мгновений. Эти воспоминания причиняют мне настоящую боль.
– И что было потом? – тихо спрашивает мой адвокат.
–
– Вы не хотели с ним ссориться, – мягко замечает Пенни.
– Именно.
– И вы полагаете, что он покупал дома за наличные, полученные каким-то незаконным путем?
– Ну, это логично предположить, не так ли? Потом Дэвид еще раз обращался ко мне с той же просьбой, но я отказала. А вот Таня, как оказалось, не слишком боялась подобных сомнительных дел.
Раздается стук в дверь. Это одна из надзирательниц.
– Время обеда, – объявляет она.
Я спасена. На какое-то время.
Глава 46
Хелен
14 февраля 2018
Дэвид по-прежнему так и не объявился. В офисе все в настоящей панике. Телефон постоянно звонит – журналисты желают знать, нет ли новостей. Я стараюсь все это время не высовываться. Но вообще-то у меня еще осталось важное дело. Почему же я никак не могу за него взяться? Я и так уже достаточно ждала. Как ни странно, но сейчас, когда вся необходимая информация раздобыта, мне просто страшно.
Сегодняшняя дата заставляет меня наконец решиться. День святого Валентина. Внутри у меня все закипает. Почему некоторым не достается ни сострадания, ни любви? Кто-то должен отомстить за все случившееся. Но как? В конце концов я решаю, что пора действовать. На следующий день я звоню в офис и сообщаю, что заболела. Никому нет до этого дела. По испуганному голосу Пердиты и болтовне на заднем фоне мне становится ясно, что всех их сейчас интересует только Дэвид.
– Все еще никаких новостей? – спрашиваю я.
– Нет, – коротко бросает она.
Затем я еду в Паддингтон, чтобы купить билет на первый поезд, отправляющийся после часа пик, и, вытаскивая свою кредитку, отчаянно надеюсь, что на ней еще не превышен лимит.
Отчасти меня удивляет, почему у Дэвида ее адрес был записан первым. Может, у него до сих пор остались чувства к ней?
Я вновь вспоминаю ту рыжеволосую женщину, которую видела ругающейся с Дэвидом перед рестораном, когда я только пришла в «Гаудман Корпорейшн». Она показалась мне человеком, привыкшим, чтобы с ним считались.
Дорога тянется не один час. За окном видны согнувшиеся после урагана деревья. Поезд трясет, отчего меня немного укачивает. Вокруг одни унылые поля! Миля за милей – все одно и то же. По вагону провозят тележку с едой, но там все слишком дорого. Мне приходится довольствоваться предусмотрительно захваченной бутылкой воды из-под крана и стараться не обращать внимания на урчание в животе.
К середине дня мы наконец добираемся до пункта назначения. «Добро пожаловать в Пензанс» – гласит надпись на станции. Мое сердце начинает бешено колотиться. Кажется нереальным то, что цель уже так близка, после стольких лет ожидания.
Возле станции стоят выстроившиеся в ряд такси.
– Вы не подскажете, где находится эта улица? – спрашиваю я одного таксиста, показывая ему бумажку с адресом, раздобытым у Дэвида в офисе.
–
Десять минут ходьбы, детка. Садись, довезу.Я принимаю извиняющийся вид:
– Простите, но у меня совсем нет денег.
Лондонский таксист в ответ на это просто уехал бы прочь, но этот, добрая душа, подробно объясняет мне, как пройти. Я иду вдоль набережной, мимо большой зоны для купания на открытом воздухе. Передо мной на дорожку приземляется птица и начинает клевать оставленную кем-то булочку. Я сворачиваю на боковую улицу и ненадолго задерживаюсь перед художественной галереей. «Фотовыставка. Вход свободный». В любой другой момент я бы непременно зашла. Но сейчас мне не до этого. Затем я оказываюсь в восхитительном парке с пальмовыми деревьями и другими экзотическими растениями. Людей там совсем немного – некоторые сидят на скамейках, другие просто прогуливаются. Я вглядываюсь в их лица. Никто из них не похож на фото, лежащее в моем кармане (правда, я взяла его из Интернета, и оно уже достаточно давнее). Вот я прохожу мимо библиотеки, которая вполне могла бы быть музеем. Судя по карте на моем телефоне, я уже почти на месте.
Однако в ногах у меня чувствуется какая-то слабость. Старые сомнения возвращаются. Что именно я буду делать, когда окажусь там? Я столько времени шла к этой цели, что как-то не подумала о том, чтобы разработать план. Поэтому я возвращаюсь обратно в город, нахожу там уютную кофейню на углу главной улицы и, заказав мятный чай, принимаюсь думать.
Как бы то ни было, даже когда уже начинает смеркаться, в голове у меня не проясняется. Я остаюсь последним посетителем в кофейне. Официантка недовольно прохаживается рядом. Что ж, пора уходить. Я снова проделываю тот же путь, что и раньше, но на этот раз заставляю себя дойти до конца, повернув сначала налево, а потом – направо. В результате я оказываюсь перед большим домом с двускатной крышей. Оглядевшись по сторонам – никто, кажется, за мной не наблюдает, – я подхожу по дорожке к входной двери. На ней имеется ряд табличек с именами, а значит, в этом доме несколько квартир с отдельными входами по периметру дома. У меня перехватывает дыхание, когда я читаю первую из них. «Вики Гаудман. Ароматерапевт».
Наконец-то.
Глава 47
Вики
4 июля 2018
Всю оставшуюся неделю я думаю только о Патрике. Сейчас меня назначили в бригаду, занимающуюся садовыми работами. Мы собираем посаженную ранее морковь. Во многих тюрьмах занимаются выращиванием собственных продуктов, которыми могут питаться заключенные. Когда я была начальницей тюрьмы, я поощряла такую практику. Меня всегда восхищало, что из каких-то крошечных семян может вырасти столько всего хорошего. Достаточно создать для этого соответствующие условия и обеспечивать определенный уход.
К тому времени, когда мой адвокат снова появляется у меня на следующей неделе, я уже готова.
– Хорошо, – говорю я. – Я расскажу вам о моем ребенке.
Начало 2013 года выдалось дождливым и ветреным. Я была уже на четвертом месяце беременности. Это было очень волнующе и одновременно пугающе – из-за непредсказуемого поведения Дэвида. Возможно, в глубине души его страшило то, что ему предстояло стать отцом.
Между тем Рождество принесло женщинам в тюрьме лишь острое ощущение несправедливости. Что бы они ни совершили – разве они не заслуживали того, чтобы провести этот день со своими семьями? Мне было их очень жаль. Но ведь, напоминала я себе, каждая из них некогда причинила зло какому-то человеку, а у их жертв тоже были семьи.