Ваш муж мертв

– С чего ты это взял? – спросила я его.

– Мне доводилось видеть подобное раньше, – спокойно ответил он.

Впоследствии я узнала, что такое развитие заболевания было весьма обычным. Первый эпилептический приступ мог произойти спустя несколько недель или даже месяцев после травмы. Постановка диагноза происходила гораздо позже. Мне его подтвердили лишь после множества различных обследований, включая ЭЭГ (электроэнцефалограмму), измерявшую электрическую активность мозга, депривацию сна и МРТ, которые позволяли обнаружить повреждение или какую-либо аномалию в ткани мозга – потенциальную причину приступов. Алкоголь, как мне сказали, также мог провоцировать припадки. Я продолжала проходить обследования. Ко времени получения результатов у меня произошло еще два «эпизода». Хуже всего было то, что один случился во время собрания сотрудников, которое я решила провести для обсуждения проблемы с новой заключенной, склонной к самоповреждению.

Однако, если бы не свидетели, я могла бы поклясться, что никакого приступа у меня не было.

– Я ничего такого не помню, – сказала я доктору. – Единственное – я почувствовала нечто вроде запаха жженой резины, а потом – ничего. А в последний раз мне очень хотелось пить.

Он посмотрел на меня так, словно я сказала ему нечто замечательное.

– Это могут быть предвестники приближающегося приступа, вызванные повышенной активностью мозга. Не у каждого человека, страдающего эпилепсией, бывает подобное, но это, в общем-то, хорошо, потому что таким образом вы будете предупреждены о припадке и сможете приготовиться. Всегда старайтесь находиться в безопасном месте. Также лучше не спать в одиночестве.

Я подумала о частых отсутствиях Дэвида и моем собственном напряженном графике, из-за которого я проводила шесть ночей в неделю в своей служебной квартире на территории тюрьмы.

– Летальные исходы, – добавил доктор, – чаще всего бывают следствием несчастных случаев – можно упасть и удариться головой или утонуть. Также возможна так называемая «внезапная необъяснимая смерть при эпилепсии».

– Летальные исходы? – повторила я, шокированная. – Я не знала, что все настолько серьезно.

– Старайтесь не думать об этом. Как правило, заболевание удается контролировать правильно подобранными медикаментами и дозировкой.

Мне довелось перенести еще три приступа, прежде чем врач наконец подобрал лекарство, помогавшее лучше других. Однако среди его недостатков – как меня предупредили – было то, что оно могло негативно сказываться на памяти. Другие побочные эффекты, о которых я прочитала в Интернете, оказались не менее пугающими – особенно несколько «личных историй» о возможной дегенерации мозга.

– Не обращай на это внимания, – решительно сказал Патрик.

Однако хуже всего было то, что теперь под сомнением оказалась моя трудоспособность.

– Все в порядке, – настаивала я, когда председатель совета предложил мне провести еще некоторое время в отпуске. Потом, несмотря на прием лекарств, у меня повторился приступ – на этот раз в блоке матери и ребенка: дети, должно быть, перепугались и кричали, но я ничего этого не помнила.

Врач увеличил дозу лекарства. Женщины-заключенные старались держаться от меня подальше, когда проходили мимо по тюремному коридору. Сотрудники смотрели на меня с подозрением. Спустя месяц у меня случился припадок во время визита в тюрьму проверяющего из министерства. Это стало последней каплей.

– Мы должны реально смотреть на вещи, – сказал председатель совета, когда меня вызвали на заседание. – Вы будете получать хорошую пенсию. Мне очень жаль, но мы обязаны думать, прежде всего, о благополучии заключенных. Что если вы причините кому-нибудь вред во время своего приступа?

– Но у меня-то эти приступы начались как раз из-за нападения одной из заключенных!

Зельда была признана виновной, и ей добавили срок к уже имевшемуся. Однако ее наказание не могло вернуть моего ребенка. В моем кармане по-прежнему лежал снимок УЗИ, сделанный на третьем месяце беременности, – я до сих пор носила его с собой, вместе со своим горем.

* * *

– То, что я стала называть своего ребенка Патриком, как живого, наверное, может показаться вам сумасшествием, – говорю я адвокату. – Но это действительно помогло – с годами мне стало легче.

Ее увлажнившиеся глаза смотрят на меня с сочувствием.

– Наверное, я бы сделала то же самое.

Мужчина-адвокат продолжает сосредоточенно писать.

– Если вы повторите перед присяжными эту историю, которую только что нам рассказали, Вики, – говорит он, поднимая на меня взгляд, – думаю, никто не сможет остаться равнодушным. А как произошел ваш разрыв с Дэвидом?

Я прокручивала это в голове бесчисленное множество раз.

– Однажды мой муж пришел домой – в наш дом в Кингстоне – очень поздно. Он был пьян. А потом он…

Я останавливаюсь, пытаясь сдержать слезы.

Мой судебный адвокат ждет. Так же, как и Пенни. Деваться некуда.

– Он сказал, что влюбился в Таню, – мой голос повышается от гнева. – Не увлекся ею, а именно влюбился.

Я до сих помню состояние шока, охватившее меня после этих слов.

– Я никогда не любил тебя на самом деле, – прорычал Дэвид. – И вообще, ты мне больше не нужна.

– Я не понимаю тебя.

Он приблизил ко мне вплотную свое лицо. В некоторые моменты оно казалось совершенно уродливым, а не красивым.

– Знаешь, почему я сделал тебе предложение? – бросил он. – Потому что мне хотелось быть с женщиной, обладающей властью. Имеющей определенный статус. Ребенок запечатал бы наши отношения. Сделал бы нас настоящей семьей, на которую все смотрели бы с уважением. Но теперь это все рухнуло – так же, как и наш брак.

– Ты сам не понимаешь, что говоришь! – взвыла я.

– Очень хорошо понимаю, поверь мне.

Потом Дэвид собрал чемодан и ушел из дома, хлопнув дверью. Несмотря ни на что, я все же надеялась, что его жестокие слова были произнесены скорее под влиянием алкоголя и от горя по нерожденному ребенку. Возможно, именно это бросило его и в объятия Тани – думала я. Вопреки всякой логике, я винила ее больше, чем его. Однако Дэвид так и не вернулся ко мне.

– Он заявил, что у него нет денег, когда мы обсуждали с ним условия развода. Мою долю выкупила у меня Таня. – Я морщусь от этого унизительного воспоминания. – Таким образом они и остались в нашем доме в Кингстоне. Должно быть, он ей очень нравился.

Да еще и такая возможность уязвить меня – едва не добавила я.

– Кроме того, я получила выходное пособие при увольнении. Для начала я сняла квартиру в Лондоне, чтобы подумать, что делать дальше. Однако жизнь без работы мне быстро наскучила. Для меня было невыносимо весь день сидеть дома в ожидании – случится или не случится приступ. Я привыкла много работать.

Пенни кивает, словно все это ей хорошо знакомо.

– Тогда мне пришла в голову идея. Работа по найму была, скорее всего, не для меня, поскольку работодатель мог счесть мое заболевание большой проблемой. Но я подумала, что могу работать на себя.