Вечно 17
Шрифт:
– Правда? Не шутишь?
– У меня были девчонки, но на свидания мы не ходили. Но ты другая. Они так, просто прохожие в моей жизни. Это была не любовь.
Я просто начинаю таять. Становится невыносимо жарко.
– А что для тебя любовь?
– Для меня любовь – это ты. Все, что связано с тобой – и есть любовь. Это элементарно, как таблица умножения.
Я чувствую, что ужасно покраснела. Эти слова вскружили мне голову, как дорогое вино. Я просто горю желанием обнять Эрика и никогда не отходить от него. На лице застыла тупая улыбка, и как её стереть не знаю просто.
Нашу идиллию прерывает Эмма. Она убрала грязные тарелки и заменила их десертом. Когда Эмма ушла, Эрик вскочил с места и подошёл ко мне и встал сзади. Он держит красную коробочку в руке, но ничего не говорит. Я замираю. Сердце сильно колит в груди, но мне не больно. Спустя мгновение, на мне уже висела цепочка с инициалом «E», украшенная стразами.
– Когда все закончится, я бы хотел все ещё держать твою руку. – говорит Нансен, и я прислоняюсь к его груди.
– Я тоже.
Глава 16: Потеря
– Ты боишься, Рэйчел? Боишься? – мама ласково смотрит на меня, смеясь. Она держит меня на руках и щекочет мой носик, от чего я начинаю вертеться, как юла, пытаясь выбраться из её объятий. От моих кривляний папа с мамой звонко смеются. Но мне было не до смеха. Я хотела выбраться из маминых рук, снять с себя костюм кролика и залезть под стол, где ни одна проблема меня не достанет. Папа подходит к нам и тоже, как и мама, начинает меня щекотать. Такое стерпеть нельзя, и я начинаю голосить во всю.
– Трусишка-зайчик… Боишься? А подарок хочешь? – дразнит меня отец. Почему им смешно, когда я готова просто зареветь от страха? Да, мне было страшно. Я ребёнок, которому нужно в костюме кролика рассказать стишок перед всем детским садом. Единственное, что сейчас может быть только хуже – вишневый кисель с пенкой. Я обнимаю мамину шею и зарываю голову ей в плечо, тихо скуля, как голодный волк. Папа снова смеётся.
– Зайчик, ну не бойся. Ты справишься. Мы будем рядом. Хорошо, зайчик? – этот нежный, ласковый голосок убаюкивал меня, испепеляя страх. Мама успокаивала меня, утешала и вселяла уверенность, но детский вред брал своё, и я не хотела выходить на сцену. Пока мама пыталась убедить меня рассказать стишок, папа дергал мои серые заячьи ушки, смешно повторяя «Прыг-скок». Тогда я ещё не думала почему мама с папой путали кролика и зайчика, ведь кролик – кролик из «Винни-Пуха», а зайчик – зайчик из «Бемби». В шесть лет я сравнивала все по мультфильмам, судить строго не нужно. Мама все ещё просила меня выйти на сцену, но я повторяю «не хочу» и играюсь с маминой подвеской.
– Рэйчел, ты же не трусишка? Не трусишка, да? Или трусишка? – спрашивает папа. Я оборачиваюсь. Мои губы надулись, и почему-то я почувствовала стыд.
– Не трусишка. – отвечаю я наивно.
– Нет, ты трусишка! Трусишка!
– Нет! Я не трусишка! – кричу на папу, а затем обращаюсь к маме, наивно выкатив губу. – Мама, скажи ему! Я не трусишка, я не боюсь!
Родители с хитрым взглядом косятся друг на друга, не говоря ни слова. Моя ярость уже выходила наружу; появились первые крокодильи слезы.
– Если ты храбрая девочка, то должна рассказать стишок. Только так мы докажем папе, что ты не трусишка. – поясняет мама, поправляя мои волосы, которые каким-то образом вылезли из-под комбинезона зайчика.
– Я не трусишка, – в последний раз говорю я и выбираюсь из маминых объятий. Мой взгляд полон решимости и гордости. Я так горела желанием доказать родителям, что они ошибаются, так хотела доказать всем-всем, что я не боюсь, что почти побежала на сцену. И вот я здесь. Все смотрят на меня: родители, воспитательница, гости и мои друзья. Опускаю взгляд в пол и складываю руки в кулачки. Крохотное сердечко бьется для меня необъяснимо быстро, словно какая-то машинка едет по моему сердечку кругами, разгоняя биение. Детская логика, что поделать. Я зажмурила глаза, как бы глупо не звучало, поджала хвостик и…
Зайка по лесу топ-топ,
Кто тут в гости к нам идёт?
Все вокруг бело, свежо,
Снегом окна замело.
Я протараторила четверостишие, но поборола страх, доказав свою смелость. Может сейчас это крохотное достижение, но на тот момент, моя гордость переполняла меня всю. Я не трусишка. Это я точно знала.
Но сейчас я в этом не уверена. Может в детстве мне и не было страшно, зато сейчас я дрожу, как тростинка. Словно я это осенний листок, который вот-вот сдует ветром. В моем мире светило солнце, но однажды я повзрослела, и солнце заслонило тучами. Целая долина туч. И ветер. Весь мой сказочный мир покрылся пеплом от сгоревших желаний и несбывшихся надежд. Взрослея мы теряемся во вранье. Мне правда страшно. И самое ужасное то, что я боюсь не грозу по ночам или монстров под кроватью, а обычного человека с плохими мыслями. Вы осознаете, что я предатель?
Я придаю Эрика и Эмму, Скотта с Роуз и остальных ребят, которые отнеслись ко мне со всей душой, а я в эти души плюнула. Как же мне мерзко от самой себя… Как же мерзко! Змеи хотя бы могут менять свою гадкую кожу, а мы нет. Я как только могу тяну время и ничего не говорю ребятам, не оповещаю Криса и его гиен. А мне ведь так страшно… Под маской семнадцатилетней девушки скрывается пятилетний ребёнок, который потерялся. Потерялся в своих же мыслях. Вспоминая этот случай в детском саду, я ужасаюсь своей трусости. Меня сломали. Сломали, как игрушку, и скоро выбросят на помойку, где мне самое место.Крис уже съел мне все нервы своими сообщениями и звонками. Я не отвечаю; игнорирую, как могу. Но голова, как и мобильник загрузилась ненужными оповещениями. Вот, что он прислал в последние двадцать минут:
«Я звонил уже три раза. Не вынуждай меня делать то, о чем будешь жалеть позже ты».
«Мне надоело. Брат требует от меня итогов. Ты поговорила со своими друзьями? Отвечай быстро и четко. Или я начну действовать».
«ТРИНАДЦАТЬ РАЗ. Я звонил тебе тринадцать раз, красотка! Ты меня вынудила. Жди гостей, маленькая дрянь».
Последнее его сообщение добило меня. По спине прошли гигантские мурашки. Ждать гостей? Они придут в мой дом?! Благо мама задержится на своей новой работе, но это успокаивает меня на половину, но не полностью. Я брожу по собственному дому туда-сюда, играясь пальцами рук. Я их дергаю, скручиваю, заламываю. Мои глаза самовольно каждые две секунды поглядывают на входную дверь, ожидая незваных гостей. Боже, зачем я пошла за Беном и Коди?! Зачем? Самая большая глупость. Жаль Эрика нет рядом. Он сейчас с отцом. Уильяму очень плохо в последнее время. Мужчина изнеможен; он устал терпеть эти адские боли. Мне его очень жаль. Сердце кровью обливается, когда Эрик говорит мне об отце по телефону. При таком разговоре у парня всегда ломается голос и будто я говорю с незнакомцем. Вот что с человеком делает боль близкого – она его ломает. Он также сломан, как и я. По-своему, но сломан.
Я поправила сиреневый колючий свитер, который мне связала бабушка и упала на диван, думая с облегчением, что Крис соврал и просто хотел таким способом меня проучить. Однако… Не успела я схватить пульт от плазмы, как послышался дверной звонок. Коленки задрожали. Моя голова автоматически повернулась в сторону двери и замерла. Я слышу собственное дыхание и биение сердца. Почему оно так предательски сильно бьется, заставляя ещё больше паниковать? Выдох. Я встаю с дивана и медленно прохожу к двери. Ну что за глупость, Рэйчел? Зачем тянуть время медленным темпом ходьбы, если это ничего не изменит, и мне придётся открыть эту чёртову дверь. Моя рука хватается за холодную дверную ручку. Я все ещё нахожусь в затмении своего же рассудка. Страх настолько сильное чувство, что все остальное поклоняется ему. Мне так хочется запереть дверь и убежать в свою комнату, и зарыться в одеяло. А ещё лучше позвонить в 911 и ждать помощи. Но я этого не делаю. Поступаю глупо и безрассудно, но все же аккуратно приоткрываю дверь и выглядываю наружу. Тишина. Никого нет. Боже, боже!!! Никого нет! Камень с плеч под названием «страх» упал, и я почувствовала такое неописуемое облегчение, что была готова запустить праздничный фейерверк. Всему виной стресс, ибо я сейчас держусь за лоб и тихо смеюсь. Он просто меня хотел припугнуть. И у него это получилось. Я вдыхаю в себя свежий воздух и хочу уйти обратно в дом, как чувствую железную хватку на своём запястье. Меня тянет на улицу. Я мгновенно вылетаю, как пуля из пистолета. Все происходит очень быстро, от чего мой мозг ничего не может понять. Входная дверь захлопывается, но я осталась снаружи. Все во мне остановилось: и сердце, и мозг, и я сама. Будто нахожусь в замедленной съемке. Мою руку все ещё держат. Вот только кто? Кто, кто, кто, кто, кто – этим вопросом бьется моё сердце. Я резко оборачиваюсь и вижу эту зловещую улыбку. Все тело покрылось гусиной кожей; ноги перестали держать меня и я чуть не упала на асфальт, но этот садист удержал меня. Проходит, наверное, вечность пока я всё-таки выдавила первые признаки жизни. А именно такие – я толкнула парня со всей силой и тот отодвинулся на три шага назад.
– Как ты можешь?! – заорала я, сдерживая слезы. – Ты чуть не довёл меня до инфаркта!!!
Крис поправил свой деловой костюм и сделал равнодушный взгляд, будто я его отчитываю за плохую оценку. Меня это взбесило; я еле сдержалась, чтобы не наброситься на на него с кулаками, которые так сильно чесались. Рыжий снял с глаз солнечные очки, что были на нем и при прошлой нашей встрече.
– Отдышись, – говорит наглец.
Я выпучила глаза. Да как такое возможно?! Ведёт себя просто отвратительно, ещё и говорит, как в не в чем не бывало. Как же этот рыжий тип меня бесит. Пока я пыталась умерить свою злость и желание убивать, Крис повесил очки на карман пиджака и положил руки на пояс. Чего он хочет?