Вечно 17
Шрифт:
В итоге, мне надоела эта молчанка. Я громко выдыхаю, и скрестив руки на груди, поджимаю губы и расплываюсь в грустной улыбке.
– … А помнишь, как мы раньше здесь в куклы играли? – заговорила я. Роуз украдкой посмотрела на меня и заулыбалась, туманно глядя на газон.
– Конечно помню, мы ещё моего Кена с твоей Барби поженили, – звонко смеётся подружка, шатаясь в разные стороны, – словно это было вчера…
Я киваю ей, вспоминая тот период жизни. Волшебное время. Как вообще я могла мечтать стать взрослой? Что за детская глупость!
Мы с Роуз молча стоим на холоде. Солнце ушло за горизонт, и теперь город освещён фонарями и гирляндами. Я особенно люблю Митсент-Сити в ночное время, когда город показывает свою вторую «личность», тёмную. Наши
– А помнишь… помнишь, как мы впервые делали попкорн сами? Мы тогда ещё не прочитали инструкцию и сделали все неправильно, и весь попкорн разлетелся по дому, – мной овладевает тусклый смех, который сразу же превратился в грустную ухмылку. Мои глаза застыли на подруге. Она неловко улыбнулась и поправила пряди белокурых волос руками, легонько покачавшись. Я добиваюсь раскаяния девушки; хочу, чтобы она вспоминала все наши детские оплошности, интриги, игры, чтобы её сердце залилось болью и ностальгией о минувших днях, которые уже не вернуть назад. Неужели меня одну все это гложет? Ей плевать на нашу дружбу? Не верю или не хочу верить…
– К чему это все, Рэй? К чему все эти разговоры? – Роуз недоуменно пялится на меня, одной рукой поглаживая кисть второй руки.
Она хочет, чтобы я ей сказала все в лоб? Так я скажу. Набираю воздух в легкие, а затем выпускаю его, зажмурив глаза на три секунды. От того, что я сейчас скажу, зависит наше с подругой будущее, по крайне мере, мое. Я должна хорошенько подумать; отбросить отрицательные эмоции и трезво поразмышлять над данной ситуацией.
– Да так, просто подумала, что ты захочешь освежить память о нашей дружбе, – начинаю с далека, чтобы мягко перейти к сути. Роуз меняет выражение лица и прикусывает губу.
– Я тебя не понимаю… – её голос прозвучал сухо.
Держу себя в руках, но чувствую, что спокойствие продлится недолго.
– Знаешь… Обидно, когда всю твою любовь выбрасывают на помойку безразличия, – от обиды я стиснула зубы, и кажется, Роуз это услышала, – видимо только мне важна наша с тобой дружба, видимо так…
Блондинка с жалостью смотрит на меня и делает шаг навстречу. Я отступаюсь. Её глаза блестят на фоне уличного фонаря, и я замечаю первую слезу. Она поджимает губы и много раз моргает, чтобы избавиться от пелены в глазах. Нос девушки сразу порозовел, как и её щеки. Но мне ни капельки не жаль подругу.
– Ты уже все знаешь..? – плаксиво спрашивает Роуз.
– Да, вот только жаль, что не от тебя…
От моих слов девушка громко всхлипнула и прикрыла лицо руками. Я вижу, как её плечи судорожно поднимаются и опускаются по вине плача. Она больше не сдерживается и уже открыто плачет на моих глазах, что-то говоря под нос. Вроде этого: «Прости, прости меня». Я чувствую, как по спине проходят мурашки, как кожа покрывается пупырышками. По щекам проходят слезы, прожигая кожу, но мне становится все равно. Я истощена. За эти дни я выплакала целое море слез, в котором сама же тону. Мне хочется закричать во все горло, да так, чтобы голос перестал быть родным. Я шмыгаю влажным носом и протираю лицо.
– И когда ты хотела мне рассказать, м? Когда садилась бы в машину? Когда приехала бы в аэропорт? Или уже соизволила бы мне набрать с места? – я почти начала кричать и размахивать руками в разные стороны, не контролируя движения. Я больше всего на свете хотела бы сейчас оказаться на каком-нибудь одиноком пляже, где нет проблем, а есть еда и океан. Но, увы, мне суждено быть здесь и выяснять отношения со всеми подряд, ведь моя жизнь – сплошная трагедия.
– Хватит прошу, мне и так плохо… – Роуз вытирает щеки и виновато смотрит мне в глаза.
Я удивленно ахнула и недоверчиво засмеялась. Мне просто смешно!
– Тебе плохо?! Тебе?! Ку-ку, это мне не сказали о переезде лучшей подруги, эй! Это мне плохо, мне! Это мне вонзили нож в спину, мне-е-е!!! – я закричала так громко, что в конце голос
стал хриплым и севшим. Роуз, зажмурив глаза, стоит и плачет. Я быстро дышу; сердце предательски сильно стучит, вырываясь наружу, ноги дрожат, то ли от холода, то ли он злости и обиды. Мне стало очень душно и тесно… Тесно, понимаете?! Мне тесно находиться с блондинкой в одном дворе. Я чувствую отвращение.– Прости меня, Рэйчел, прости! Я просто хотела подготовить тебя, чтобы ты не расстроилась, – оправдывается Роуз, но я отмахиваюсь.
– Видишь, – я указала рукой на себя, – я не расстроилась. Вообще. Ни капли.
– Ну хватит, хватит, – блондинка хватается за голову и поправляет волосы. Её тушь смешалась со слезами, и теперь на щеках девушки чёрные пятна. Она устало выдохнула.
– Роуз, я до последнего не верила в это… я не хотела в это верить, понимаешь?! Мы же друг другу были сёстрами… Почему ты так поступила со мной? Почему, скажи мне? – как только я заканчиваю свою реплику, подруга подбегает ко мне и крепко обнимает. Она плачет мне в шею и бубнит о прощении. Её тело дорожит, как листок на сильном ветру, по при этом нам обеим жарко. Роуз так сильно держит меня, что почти что душит. Мне на секунду показалось, будто её сердце стало моим; я её почувствовала. Она просит меня о прощении, умоляет не бросать её, но я просто стою и не могу ничего сделать. Я окаменела, превратилась в бездушную статую. Мои ладони думают обнять ли Роуз или нет, но в конце концов, сердце тает и я обхватываю подружку руками. Мы обе начинаем плакать, наплевав на холод, на мимо проходящих людей, которые, наверное, думают, что мы больные на всю голову девушки. Я чувствую тепло её руки на своей спине. Она мне заменяет солнце. Дыра, которая была во мне, затягивается. Я снова начинаю жить, снова могу дышать полной грудью. Но, когда Роуз уедет – я погибну.
– Я очень люблю тебя, Рэйчел! Прости меня, прости, пожалуйста! Я боялась тебе сказать, не хотела ссориться, – подружка смотрит мне в лицо, тихо всхлипывая. Я ей киваю и широко улыбаюсь обветренной губой.
– Роуз, ты моя самая лучшая подруга, я не хочу тебя терять, не хочу… Почему ты уезжаешь, черт подери?!
Её смех смешался с плачем.
– Куда Скотт, туда и я. Я не смогу без него жить…
С одной стороны я подругу понимаю, но с другой хочу взять наручники и приковать её к дому. Отпускать того, кого любишь было больно всегда, особенно, когда ты не был к этому готов. Мы ещё долго стоим на холоде в объятиях друг друга, словно это наша последняя встреча. Мне было страшно. Я боялась, что я закрою глаза, а когда открою Роуз уже не будет со мной рядом. Надо ценить и любить друзей, настоящих друзей. Я буду ценить. Всегда.
Глава 18
На часах было 2:47 a.m. когда мои веки неохотно распахнулись. Я чувствую космическую тягу ко сну, и мне еле-еле удаётся вытянуть руку к звонящему мобильнику. Только с третьей попытки я хватаю телефон и полусонно подношу его к своему ещё не проснувшемуся лицу. Свет щиплет глаза, от чего они прищуриваются. Я нахожусь на перепутье со сном и угнетающим аппаратом, который так и просится швырнуть его на пол. Пришлось подождать несколько секунд пока глаза не привыкли к свету, и теперь я могу увидеть надпись на экране. По мне сразу прошёлся холодок. Я неуверенно нажимаю на экран и прикладываю телефон к уху. Сердце замерло.
– Алло? – голос был таким хриплым и сухим, будто я нахожусь в запое с прошлого Рождества. До меня сразу доходят всхлипы и отрывистое дыхание. Я вскакиваю и поправляю лохматые волосы, приводя себя в более человеческий вид. На другом конце линии слышен женский плач и крики, но этот шум заслоняет судорожное дыхание. Мне становится в миллион раз страшнее. В груди какой-то холод, словно кто-то дотронулся до моего сердца ледяными руками. Наверное, внутри я осознаю правду, но боюсь её услышать и признать. Каждый бы испугался на моем месте. По практике, когда тебе звонят в два часа ночи, ничего хорошего ждать не стоит. Я слышу всхлип и кашель. Эрик выдыхает.