Вечное

Дав глазам привыкнуть к темноте, Марко подошел к Коррадо, который стоял у увеличителя, откуда на лист фотобумаги падал конус белого света.

— Коррадо, меня зовут Марко Террицци.

— И что? — Коррадо выключил белый свет, погрузив помещение в темноту, осталась гореть лишь оранжевая лампа.

— У моей семьи — бар «Джиро-Спорт», вы обычно фотографируете клиентов на улице. Вы были там в четверг днем?

— Обычно я там снимаю, пока ваш отец не прогонит.

— Мне нужно посмотреть фотографии, которые вы сделали в тот день.

— Я только проявил негативы. Я не печатаю фото, если никто не заказывает, а никто не заказал.

— Тогда дайте мне посмотреть негативы.

— Это стоит денег. — Коррадо вынул из машины фотобумагу, прошел через темную комнату к лоткам с химикатами и опустил лист в жидкость. — Если вам нужны отпечатки, тоже придется заплатить.

— Заплачу. Но мне они нужны прямо сейчас.

— И за это тоже приплатите. За срочность.

— Хорошо.

Коррадо отвернулся и начал просматривать негативы, висящие на веревках. Жесткие полосы, касаясь друг друга, шуршали. Он остановился на одной ленте.

— Кажется, эта пленка отснята в тот день.

— Можно посмотреть? — Марко подошел к нему, щурясь в темноте, Коррадо отстегнул полоску с негативами и протянул ему, держа ее за края.

— Глядите, не размажьте, вдруг мне позвонят. Я раздаю клиентам карточки со своим номером, порой они могут передумать.

— Хорошо. — Марко взял ленту пленки, а Коррадо протянул ему лупу фотографа.

— Идите в коридор. Там есть световой короб. Сами и посмотрите.

— Спасибо. — Марко вышел в коридор, где стоял плохонький столик с ящиком наверху. Марко нащупал на коробе выключатель, и внутри зажегся свет. Марко положил на короб ленту пленки и увидел кадры, высветившиеся в негативе: на месте темных участков были белые, и наоборот.

Марко поставил на пленку лупу, и изображения увеличились. На первых кадрах оказались фото случайных женщин на улице, затем парочек в уличных кафе. Он отсматривал изображения одно за другим, и наконец появился остров Тиберина, затем площадь Сан-Бартоломео-аль-Изола. Ближе к концу пленки появились кадры, снятые возле бара «Джиро-Спорт».

Сердце Марко быстро забилось. На первом была пожилая пара, на втором — семья, улыбающаяся в камеру. На третьем запечатлена проходившая мимо симпатичная девушка, а на заднем плане виднелся пустой столик. Марко подумал, не за ним ли сидела красотка-блондинка до того, как ушла с Альдо в кладовку.

Марко перевел лупу на следующий кадр. Это оказалась фотография другой симпатичной девушки, идущей мимо, но на заднем плане была четко видна блондинка, снимок был сделан, когда она выходила из бара.

Марко охватило облегчение. Теперь он сможет доказать свою преданность партии и невиновность. Лицо блондинки было хорошо различимо, а если фото увеличить, ее можно будет даже опознать.

Он смотрел на нее в лупу, и лицо незнакомки в негативе уставилось на него в ответ, жуткое, словно череп. Марко знал: как только он ее выдаст, девушку арестуют и примутся выбивать из нее сведения.

Марко помедлил, размышляя. Альдо хотел бы, чтобы он защищал блондинку, а не наоборот.

Однако Марко злился. Блондинка манипулировала братом. Она послала его в Орвието за оружием. Альдо был бы жив, если бы не она и ей подобные.

Следовало подумать и о себе. Ему нужно было оправдаться. Вернуть свою работу. Он поставил на партию свое будущее.

Марко принял решение.

— Коррадо! — позвал он, выключая световой короб.

Глава сорок вторая

Элизабетта, ноябрь 1938

Элизабетта спешила в гетто, надеясь увидеться с Сандро. Она была уверена, что он ее избегает. Он вел уроки в еврейской школе, и она заходила к нему после окончания занятий, но Сандро всегда говорил, что ему некогда. Нельзя допустить, чтобы они провели еще один день порознь.

Элизабетта торопливо прошла по улице и оказалась у школы. У входа собрались дети всех возрастов: толпа мальчиков и девочек в шарфах и с рюкзаками. На верхней ступеньке вместе с другими учителями Элизабетта заметила Сандро, и сердце ее радостно забилось. Он был таким красивым в коричневом твидовом пиджаке, белой рубашке и коричневом галстуке, совсем как профессор.

— Сандро! — окликнула его Элизабетта, и он повернулся к ней. Их взгляды встретились. На лице Сандро мелькнула боль, и он исчез в дверях школы.

Элизабетта поспешно взбежала по ступенькам, перескакивая по две за раз, влетела внутрь и заметила его в конце коридора. Сандро вошел в класс. Она промчалась по коридору и прошла за ним — в тесное помещение, в котором едва помещались столы, переделанные под парты, и старые стулья. Левую стену занимали неровные книжные стеллажи, а справа находились два окна, откуда лился холодный свет.

— Сандро, нам нужно поговорить…

— Нет. — Сандро, стоя у старого учительского стола, доставал из рюкзака толстую пачку бумаги. — Не могу, я занят.

— Ты отвечаешь так каждый раз.

— Потому что это правда.

— Не знаю, почему ты меня избегаешь… — Элизабетта подошла ближе и коснулась его руки. Теперь стало заметно, как он похудел, лицо у него осунулось.

— Я тебя не избегаю, — поджал губы Сандро.

— Избегаешь. В чем дело? Я что-то натворила? Это из-за Марко?

— Нет, нет. — Сандро отвел взгляд.

— Я все время думаю о тебе. Я скучаю…

— На это больше нет времени. У меня слишком много дел, мне некогда слушать о том, как ты по мне скучаешь.

— Я пришла не из-за себя, а ради тебя. Я знаю, ты ужасно страдаешь, по глазам видно.

Сандро снова отвел взгляд, переминаясь с ноги на ногу.

— Да что толку, Элизабетта? Все равно ты ничем не поможешь.

— Я могу выслушать тебя, побыть рядом.

— Это ничего не меняет.

— Но это помогает. — Сердце Элизабетты болело за него. — Помнишь, мы с тобой беседовали после лекции, посвященной Деледде? Я рассказала тебе все о своем отце, а ты выслушал. Мой отец не изменился, но разговор мне помог. А после похорон отца? Мы всегда с тобой разговариваем, и от этого становится легче.

— Это осталось в прошлом, теперь все изменилось. Мой мир изменился. Отец теряет своих клиентов. Мать совсем измучена. Роза уехала в Лондон. Корнелия ушла. Все изменилось.

— Но не мы, у нас все еще есть мы.

— Люди меняются. Люди предают. — Лицо Сандро заострилось, и в голосе его зазвучала горечь. — Сейчас между евреями и всеми остальными разверзлась пропасть. Стены гетто вот-вот возведут заново. Ты — по другую сторону. Тебе не понять.

— Так объясни мне. Расскажи о своих чувствах, расскажи, каково это. — Глаза Элизабетты налились слезами, но она их сдержала, потому что плакать тут стоило Сандро, а не ей. — Сначала выгнали из школы, потом этот новый закон…