Вечное

Немцы вторглись в Вечный город и, с яростью обрушившись на его жителей, принялись мародерствовать.

Рим был потерян.

Глава семьдесят пятая

Элизабетта, сентябрь 1943

Стояло теплое пасмурное утро; Элизабетта торопилась на работу. Немцы оккупировали Рим. Прошлой ночью пьяные захватчики грабили магазины, учиняя кругом разбой, — праздновали победу. Римляне в ужасе попрятались по домам, закрыв ставни. По набережной Санцио ехали немецкие грузовики и танки, где-то вдалеке слышались редкие выстрелы.

Элизабетта торопливо прошла мимо булочной, где несколько женщин уже выстроились в очередь. Большинство магазинов сегодня были закрыты, их окна во избежание дальнейших разрушений заколотили. Землю сплошь усыпали стекла и разбитые цветочные горшки, столики в уличных кафе были сломаны. Ее райского уголка Трастевере больше не существовало.

Увидев в конце улицы двух немцев, Элизабетта свернула направо, решив пойти длинным путем, лишь бы их избежать. Они были повсюду, хотя Рим объявили открытым городом. Немцам следовало оставаться у своего посольства, римской радиостанции и немецкого коммутатора.

Добравшись до «Каса Сервано», Элизабетта открыла дверь. София в коричневом платье, но без фартука уже поджидала ее у барной стойки.

— Ciao, София.

Та подошла к ней, явно взволнованная.

— Я думала, мы сегодня не откроемся. Боялась сюда идти.

— Нам нужно работать. Нельзя еще день терять. Мы почти ничего не зарабатываем.

— Но Ринальдо не придет. Мы не успеем так быстро нанять другого повара.

— Тогда я сама буду готовить. А Мишель придет?

— Сомневаюсь.

— Что ж, обслужим столики сами. Придется нам самим заняться рестораном.

— Но это опасно. Представь, кто явится!

— Кто бы ни явился, я его накормлю. Люди надеются, что мы откроемся. Для нас важна репутация. Мы продержались так долго, хотя другие не справились. Я не выживу, если ресторан закроется, а ты?

— Мне приходит жалованье Паоло.

Ее ответ застал Элизабетту врасплох.

— Значит, мы с тобой в разном положении. Я сегодня откроюсь.

— И я не смогу тебя отговорить?

— А зачем это тебе?

София поджала губы.

— Ты прямо как Нонна — отвечаешь вопросом на вопрос.

Элизабетта промолчала, ей не нравились колкие замечания Софии в адрес Нонны. В глубине души она так и не простила Софию за то, что она продала старушкин фарфор.

— Ascolta, Элизабетта, у меня дети. Я опять их с соседкой оставила. — София взяла сумочку и сунула ее под мышку. — Я не хочу больше работать. Прости, я ухожу.

— Насовсем? — с тревогой спросила Элизабетта. — А как же ресторан? Что скажет Паоло? Он ведь принадлежит его семье.

— Паоло поймет. И будь ты матерью, тоже поняла бы.

Для Элизабетты ее детьми были Рико и Ньокки, но никто, кроме нее, не считал, что это одно и то же.

— Что ж, ну… спасибо.

София, нахмурившись, посмотрела ей в глаза:

— Тебе не надоело выпрашивать у торговцев оливковое масло? Тебя ведь постоянно надувают на черном рынке, где ты берешь яйца и муку. Газа едва хватает для готовки. Да мы же спички по одной считаем! Иной раз соли нет неделями. А чай из листьев ежевики и сушеных апельсиновых корок? Не проще ли все бросить?

— А разве это выход?

Элизабетта все утро делала пасту — на сей раз только ravioli — подавала она их с соусом pomodoro и единственным вином, которое у нее осталось: Castelli Romani. Посадка за ужином была полная, а настроение клиентов праздничным — немцы отмечали победу. Вино подняло их настроение, и они пели одну песню за другой. Элизабетта была на кухне, когда по радио началось выступление самого Гитлера. Он пообещал, что Италия дорого заплатит за свое предательство, и пригрозил, что ответные меры будут «очень суровыми».

Элизабетта схватила тарелку с дымящимися ravioli и поспешила в зал. Она успевала кормить клиентов, наполнять бокалы и убирать со столов, а когда последний посетитель ушел, заперла дверь и отправилась на кухню наводить порядок. Элизабетта быстро и бережно собрала с тарелок объедки. Все это время у нее из головы не выходил Сандро. Она за него боялась. Нацисты были хуже фашистов, особенно когда дело касалось евреев.

Она уже хотела было убрать хлеб, но остановилась. Натерла его на терке, добавила мякоть помидоров, рис и сыр, затем капнула немного оливкового масла на сковороду и начала жарить. В мгновение ока Элизабетта приготовила двенадцать suppli, завернула в вощеную бумагу, убрала в пакет, затем навела чистоту в кухне и ушла. Она торопливо миновала Трастевере, пересекла по мосту Тибр; время было уже позднее, однако работников кафе и ресторанов, пусть и неофициально, пропускали.

Элизабетта добралась до гетто, улицы его были пусты. Она поспешила к дому Сандро, поднялась по лестнице и положила угощение у двери. Записку она не оставила: он и так поймет, что это от нее. Элизабетта надеялась, что вкусная еда хоть немного утешит Сандро. Пусть знает, что его любят, и, даже если сам он не любит ее больше, ей хотелось подарить ему это чувство — больше дать ей было нечего.

Она торопливо отправилась обратно. Сердце ее переполняло счастье, теперь Элизабетта знала: когда даришь любовь, это согревает, неважно, получат ее или нет.

Всего минуту спустя из укромных уголков дома Сандро, подергивая носами, показались голодные крысы. Они набросились на угощение и сожрали все до крошки, включая бумажный пакет.

Глава семьдесят шестая

Марко, 13 сентября 1943

К барной стойке «Джиро-Спорта» подошел немецкий солдат, и Марко напрягся. Один только вид формы вермахта вызывал у него лютую ненависть. На прошлой неделе подписали перемирие, и от вида немцев, заполонивших всю Тиберину, Марко мутило. Всего несколько дней назад он расстреливал врагов с крыши, а теперь ему приходилось принимать у них заказы на кофе.

— Kafe, bitte [116] , — попросил солдат, подойдя к стойке.

— Danke [117] , — автоматически отозвался Марко.

— Sie sprechen Deutsch? [118]

— Nur ein bisschen, — ответил Марко, имея в виду, что говорит немного.

Он нажал кнопку на сверкающей кофеварке, подогревая воду под давлением. Сегодня в Палаццо Венеция царило смятение: верхушка фашистской партии еще не опомнилась после вторжения нацистов. Марко отправился туда, чтобы разнюхать какие-нибудь полезные партизанам сведения.

116

Кофе, пожалуйста (нем.).

117

Спасибо (нем.).

118

Вы говорите по-немецки? (нем.)