Ведьмин жребий

Анцель мысленно помолился Богине, чтобы Ланн не вздумал попросить о возведении его в ранг экзалторов. Он только что нажил себе врага в лице бывшего воспитанника. Доверив Ланну маску и ружье, Анцелю придется позабыть о здоровом сне.

Ответ Ланна здорово удивил мастера.

— Оставьте свои 'привилегии' при себе, — холодно произнес ульцескор. — В обмен на победу я хочу сведения о местонахождении Кайна.

Глава 10

…Она в отчаянии стиснула перила, сдерживая дрожь. Костяшки пальцев побелели от напряжения. Ланн рухнул в пыль, его лицо перекосилось от боли. Он нуждался в ее помощи, а она ничего не могла для него сделать.

Две незнакомых ведьмы без стука явились в апартаменты госпожи ди Рейз еще до рассвета и буквально вытащили Летицию из постели, чтобы причесать и нарядить в праздничное платье. Она послушно наклоняла голову, поднимала руки и втягивала живот, позволяя себя обслужить. До поры до времени Летиция не понимала, что происходит.

Алое платье из шелка и парчи струилось на ветру, в головном уборе из перевитой серебряной проволоки на тонких цепочках колыхались рубины, но Летиция и не подозревала, насколько потрясающе выглядит. Спускаясь по узкой каменной лестнице между рядами скамеек, она удостоилась внимания всех присутствующих, в особенности Анцеля. Немолодой мастер улыбнулся себе в ладонь. Ее наряд в точности соответствовал его указаниям.

Шайна поманила Летицию пальцем, но та ничего не заметила. Ее внимание было всецело приковано к площадке, расположенной десятью футами ниже: на ней лицом к лицу стояли двое мужчин, сжимая в руках оружие, и одним из них был Ланн. Другие люди в один миг перестали существовать: шесть мастеров, четыре Вираго и небольшая группка ведьм и ульцескоров, явившихся поглазеть на дуэль. Экзалтор — а противником Ланна был именно он — предпочел обойтись без поддержки собратьев. Тело врага окутывала длинная накидка из черного материала с радужным переливом, его голову покрывал глубокий капюшон, на лице сверкала маска из тонкого хрусталя. На спине плаща был вышит знак — глаз внутри треугольника с расходящимися в четыре стороны лучами. Он символизировал Всевидящее Око.

Летиция подходила все ближе, глядя прямо перед собой, пока не наткнулась на препятствие и едва не кувыркнулась через перила. Она вцепилась в них пальцами, словно витой металл олицетворял последний оплот надежды и мог выскользнуть у нее из рук в любой момент. Ее сердце неистово колотилось в груди. Летиция смотрела на Ланна, ища на его лице следы страха, неуверенности или хотя бы здравой оценки ситуации, в которой он оказался.

В центре арены Ланн протянул руку для приветствия. Он краем глаза заметил появление Летиции, и ему очень хотелось посмотреть, как алый шелк контрастирует с бледностью ее лица и черным блеском волос, но он не позволил себе отвлечься. Сливки Гильдии — мастера и Вираго — расположились в резных креслах с высокими спинками, кому-то пришлось довольствоваться твердыми деревянными скамейками, а иные и вовсе сидели на табуретках, принесенных из комнат. Это место не было рассчитано на такое количество зрителей. Скамейки предназначались для воспитанников, которые могли переброситься в карты, ожидая своей очереди на поединок, или просто вздремнуть, загородившись от солнца плащом.

Теперь учебная площадка превратилась в бойцовую яму: Ланн не сомневался, что его предприимчивые собратья не упустили шанса немного подзаработать и поставили деньги на него или его оппонента. Если Ланн сумеет одолеть экзалтора, он поможет кому-то разбогатеть. Не говоря уж о том, что победа превратит его в знаменитость.

Экзалтор пожал протянутую руку Ланна. От его перчаток, несмотря на жару, веяло прохладой. Ланн быстро взглянул на его ружье — в правой руке экзалтор держал тонкую, полую на вид трубку с вязью серебряных рун на тусклом металле, чью мощь ульцескору придется испытать на своей шкуре. Сверху к ружью крепился гладкий цилиндр, о назначении которого Ланн не догадывался, а у основания трубка переходила в солидный цельный кусок металла, служивший рукояткой. Под хрустальной маской задвигались губы, и Ланн поднял на противника глаза.

— Меня зовут Шадрен, — сказал экзалтор.

Ланн счел это слишком широким жестом, но из соображений приличия тоже назвал свое имя. Обмен любезностями подошел к концу. Экзалтор чуть склонил голову и отошел на противоположный конец площадки, Ланн последовал его примеру. Теперь между противниками было как минимум полчейна — около двенадцати ярдов.

Это нечестно, думала Летиция, закусив губу от досады. Ланну не требуется столько места для маневра, а вот у экзалтора с дальнобойным оружием хватит времени несколько раз подстрелить противника, пока ульцескор преодолеет разделяющее их расстояние. Она надеялась, что Ланну сообщили о предстоящем поединке еще вчера, и в его голове назрел какой-то план. Может, он припрятал в рукаве метательный нож или положил в карман пакетик сухих сильнодействующих ядов, который можно швырнуть противнику в лицо. Хрустальная маска защищает от волшебства, обращая его во вред нападающему, но ее можно сорвать, разбить или сжечь. Насчет последнего Летиция не сомневалась — хрусталь плавится в огне, как лед или стекло.

Ланн действительно подготовился к дуэли, как смог. Вопреки чаяниям госпожи ди Рейз, он не собирался прибегать к приемам наемных убийц и разить исподтишка, хотя такой метод ведения боя был ему хорошо знаком. Он избрал другой путь — пусть не менее бесчестный, но представлявший опасность и для него самого. Ланн выбрал 'черный порошок'. Толченая смесь из ивового корня и когтя круксы пользовалась в кругу ульцескоров невиданной популярностью. Постоянное применение 'черного порошка' вызывало привыкание и впоследствии значительно укорачивало длину жизни, но о его чудесных свойствах знали даже новички. Этот состав запрещалось применять и тем более торговать им, но Ланн, на лице которого крукса оставила нестираемый след, не мог не срезать несколько когтей у поверженной твари. Говоря по совести, он срезал их все. Вернувшись в Гильдию, Ланн сунул когти в кожаный мешок и спрятал их в тайник, устроенный в полу под его кроватью. Мешок пролежал там долгие годы. Вчера Ланн достал из тайника ценный ингредиент и растолок его в ступке вместе с ивовым корнем, предварительно обвязав лицо тряпкой, чтобы не вдыхать ядовитые пары.

Анцель поднялся со своего места, повертелся перед толпой и вскинул руку, призывая всех к молчанию. Экзалтор не шевельнулся, ожидая сигнала к началу поединка. Ланн начинал нервничать. Он не обладал даже малейшими познаниями в алхимии и сомневался, что ему удалось воссоздать 'черный порошок' собственными силами. К тому же он достоверно не знал, в состав должны входить сравнительно свежие когти круксы или можно использовать старые и усохшие. Ланн сделал глубокий вздох и крепче стиснул в руке клинок, затем не удержался и взглянул на Летицию. Девушка в роскошном алом платье, которое не посрамило бы и царицу, неподвижно застыла у перил, будто каменный ангел. Резное кресло возле Шайны-Ламех пустовало, так и не дождавшись своей хозяйки. Ланн хотел ободряюще улыбнуться госпоже ди Рейз, сделать какой-то жест, дабы убедить ее в том, что ему ничего не угрожает, но единственное, чего в итоге удостоилась Летиция, было кислое выражение на лице ульцескора. Он поморщился, как будто впервые попробовал лимон. В желудке Ланна внезапно стало горячо, его начало сильно мутить, а вместе с тем возросли дурные предчувствия, что он все-таки смешал и проглотил что-то не то. Еле справившись с поднимавшейся к горлу тошнотой, ульцескор быстро кивнул девушке, и сразу же за этим Анцель дал сигнал к началу боя.

Ланн сделал шаг по направлению к противнику, а экзалтор молниеносно вскинул ружье на плечо. В темноте ствола, смотревшего на ульцескора, вспыхнул белый огонь. Повинуясь скорее инстинкту, чем голосу рассудка, Ланн отшатнулся влево и ушел от выстрела в грудь, чуть ниже левого соска. Этого выстрела было достаточно, чтобы понять: противник не собирается убивать его или калечить. Анцель велел экзалтору чуть поиграть с жертвой, не больше и не меньше.

Желудок Ланна содрогнулся, грозя исторгнуть вчерашнего цыпленка, когда Шадрен еще раз пальнул в него из ружья, целясь по ногам. Громоздкое на вид ружье обладало удивительной скорострельностью. Ланн едва успел отскочить, носок его сапога задымился, запахло паленой кожей, и на месте выстрела образовалась ровная черная дыра диаметром в треть дюйма.

'Черный порошок', которому полагалось увеличить шансы Ланна на победу, не действовал. Желудок жил отдельной жизнью от хозяина и по ощущениям напоминал ведьмин котел — в нем бурлили опасные вещества. Зрение затягивало пеленой вместо того, чтобы проясняться, у ульцескора начали дрожать руки и подгибаться колени. Вот дрянь, подумал Ланн, мне следовало испробовать это средство раньше. На себе или дворовых кошках — а еще лучше на другом ульцескоре, возжелавшем вкусить запретный плод.

Шадрен, судя по всему, решил дать растерявшемуся оппоненту десять очков вперед. Экзалтор стоял с ружьем наготове, но больше не стрелял, ожидая, когда Ланн приблизится. Помутившийся взгляд ульцескора снова привлек цилиндр на верхней части ружья. Возможно, какое-то количество белого огня хранится в этой штуковине, и можно уходить от выстрелов, пока экзалтор не выстреляет весь запас. А потом Ланн сможет подойти вплотную и убедиться, что без своего хваленого ружья экзалтор уже не настолько опасен.

Широким медленным шагом Ланн двинулся по направлению к оппоненту, избегая резких движений и держась у ограды. Экзалтор не стрелял, лишь поворачивал ружье в сторону ульцескора, не теряя его из виду. И только минутой позже, когда следующий луч прожег Ланну куртку, тот понял причину медлительности Шадрена. Экзалтор не хотел случайно повредить балки, поддерживавшие помост с наблюдателями.

Белое пламя не было огнем в привычном его понимании. Оно растворяло вещество, а не сжигало его. Живая плоть или материя, попадавшая под его действие, становилась своеобразным подношением Бледной Леди, одной из богинь, которую Королева-Колдунья некогда одолела в смертельной схватке. Ллирделайн погибла, но ее владения уничтожить не удалось, и черная пасть Бездны, огромного зубастого колодца, с восторгом поглощала все, несмотря на его размер и ценность. Бездна предпочитала дары плоти и крови, но в отсутствие госпожи могла довольствоваться малым.