Величайшая Марина: -273 градуса прошлой жизни

– Ник?! – настороженно спросила девочка, когда услышала резкий хруст и шелест за спиной.

Звуки продолжались, но никого не было видно, и, по старой привычке, у девочки не сжалось сердце, а проснулись любопытство и интерес. Она быстро поднялась со своего «кресла» в виде дерева, и направилась к источнику звука. Тут же из-за дерева резкой стрелой выпрыгнул леопард.

– Ник!!! Ну, ты и...

– Кто?! – весело спросил мальчик, снова становясь собой и стряхивая с прямых, золотых волос несколько листиков.

– Ну, ты и Аниото!

– Испугалась? Хотя да, о чём это я?! – с сарказмом произнёс он.

– Угу, – согласно кивнула Алма, и снова села на ствол.

– Мне тётя Лерил рассказала о твоих планах.

– Быстро же она успела, – подметила девочка для себя, – и что ты скажешь?

– Ничего, просто подумал, как же я буду без тебя всё лето? Не с кем бегать, я уже привык, что рядом со мной постоянно гепард. И не кому будет шутить о том, что у Рачны зубы кривые.

– Хм, Ник, я это сказала только два раза, а тебе запомнилось на всю жизнь.

– Я серьёзно. Не хочу пробыть всё лето один.

– Извини, но я не могу всё поменять, слишком сильно хочется увидеть семью.

– Понимаю.

Алма положила подборок на плечо другу, коротко обнимая его. Они вместе вернулись в академию только ночью, и девочка так пожалела о том, что не попрощалась, а сейчас уже все спали. Утром от моря тянулся тяжёлый, пахнущий йодом туман. Он застилал всю землю перед академией, и оставлял на низкой траве кристаллические бусинки росы. Небо было серым, желтеющим на востоке, и края облаков с той стороны света, горели, словно подпалённые огнём, только холодным, лимонным. Высокие башни готического здания академии устремлялись ввысь подобно остальной готике. Массы вытянутых силуэтов тянулись вверх, и Алма не могла поверить в то, что не увидит их три месяца. Она сидела у ворот на собственной, собранной, большой сумке, бриджи по колено, майка и джинсовая жилетка не особо грели, но ей это было и не нужно первого июня. Утро выдалось свежим и прохладным, что очень радовало её, однако, она не могла расслабиться в полной мере, так, как ждала друзей. Девочка не сомневалась в том, что они придут, но постоянно думала о том, что это странно, ведь можно было попрощаться и вчера.

– Алма, мы здесь!

– Цеза, Алекс! – Алма быстро поднялась со свих вещей и крепко обняла подругу. Потом замерла, и в следующий миг повисла на шее Александра.

– А что же вы вчера не могли сказать «Пока»? Тогда, не пришлось бы вставать раньше.

– Извини, но мы никак не успевали, времени хватило только на записку.

– Ага, с красивым подчерком, росписями и даже сердечками, – с улыбкой добавила Алма, вспоминая оформление листочка.

– Ну ладно. Увидимся первого сентября, пока, – тихо сказала Цеза.

– Алекс, – начала девочка после тёплых прощаний с подругой, – пока, до встречи. Блин, как же мне будет вас не хватать.

– Взаимно.

Алма взяла большую суку и легко повесила на плечё. Когда она перешла на другую сторону от ворот, повернулась, ещё раз помахала друзьям. И смотрела на них в упор, пока они не закрыли за собой двери в её академию, такую родную.

– Здравствуйте, – мило поздоровалась она, когда повернулась и увидела Асцела и Маргариту.

– Здравствуй, Марина, – как обычно прохладно отрезал Асцел.

– Доброе утро, Алма, – Маргарита так же мило улыбнулась. И девочка сразу обратила внимание на то, что она непривычно прекрасно выглядит.

Тёмно-вишнёвое платье не так сильно контрастировало с кожей, как обычно, и великолепно сидело на узкой, змеиной фигуре женщины. Алма с не меньшой радость внутри заметила, что она не бледная, наоборот, появился красивый оттенок кожи и лёгкий румянец.

– Мам! – тут же Алма развернулась и увидела Стронция.

– Курт, привет, – женщина подошла к мальчику, и начала что-то быстро у него спрашивать, Асцел тоже стоял рядом с довольным и гордым видом.

Девочка, смотря на это, поджала губы, и, вспомнив, что, когда её отец стоит с гордым видом – это не сулит ничегошеньки хорошего. Сдавленно улыбнувшись, она уже собиралась уходить.

– Алма, – тут же окликнул её Курт, – подожди.

Он подошёл к ней. И девочка была поражена тому, что, хоть и без объятий, но они простились не мене тепло. Вместе с ним и его родителями она дошла до берега, где стояли три больших орла.

– А как же ты переберёшься? – поинтересовалась Маргарита, – хочешь с нами? Вас с Куртом орёл легко выдержит.

– Нет, спасибо, я своим ходом.

– Как же? Ведь здесь мёртвая вода.

– Хм… спасибо за предложение, но пешком все, же удобнее.

Она поставила ногу в балетке на водную гладь. Из-под неё едва заметно полетели искорки, и в разные стороны, словно змеи, поползли светящиеся бирюзовым узоры. Похожие на те, что мороз рисует на окнах, и так, в одну секунду, вокруг того места, где она наступила, образовался лёд. Алма не смотрела вниз, и так зная, что там происходит. Она быстро сделала ещё пять шагов, потом развернулась. Стронции смотрели на неё, и девочка, помахав им рукой, улыбнувшись, снова повернула голову в сторону своего неизвестного направления. Красивая фигура девочки уходила и уменьшалась, лёд за ней таял сам по себе. А Курт просто стоял, смотря на неё. И думал, что это невозможно идти одной в неизвестность, которая величиной в мир. Алма повернулась в следующий раз, когда услышала хлопок крыльев, и увидела, как орлы поднялись высоко в небо, и исчезли в его размере. Сделав большой шаг, толчок, подпрыгнув, она выпустила крылья, и взметнулась вверх, стараясь лететь так, что бы её не заметили. Но сама Алма до конца смотрела на парящих выше неё орлов, казавшиеся просто тремя точками. Когда их пути расходились, девочке показалось, что она сходит с ума, и подумала «почему же я не спросила у них?!» Доэлнора можно было бы найти ещё проще, если бы она встретилась с Титанией, которая была знакома с семьёй Стронциев! «Отлично!!! Уже поздно», совершив от злости сильный удар крыльями о воздух, она полетела в бок, потом, подумав, остановилась, и села на тонкую гладь, на созданные ей самой же лёд. На плечах девочки быстро возник длинный, тёмно-синий, как ночь, плащ, и удобная, дорожная сумка через плечо. Переложив в неё из большой, громоздкой сумки Ракушку, наушники, линзы, сохранённые анды, остатки крема в баночке, книгу (подаренную Ником) и духи, она бросила старую сумку в воду, та быстро утонула. Алма прыгнула в другую сторону от неё, и вновь полетела. Едва заметив на горизонте Кохиль, девочка ускорилась, и немного повернула влево, в сторону, где виднелся лес. Тот самый, где она встречала свой первый Новый год, ещё в бессознательном состоянии забытья. Он был так далеко, что казался только толщиной горизонта, голубеющею полосой, и именно к ней Алма держала путь. Она не могла предположить, что он так далеко, даже от своей повелительницы вода скрадывала расстояние, и совсем не показывало перемещения, оно было едва различимо. Крылья, такие чёрные и сильные, казалось, не могли уставать, но это все, же происходило, и, уже собираясь приземлиться на воду, Алма только подумала о том, что на крыльях будет быстрее, и она сможет ещё раньше встретиться с семьёй. Одни эти мысли погнали девочку. Мощные, и уже отяжелевшие гребки, толчки крыльев о воздух, которые буквально разрезали упругие, сияющие в теплеющем солнце перья, вороные, тёмные как уголь, только с двумя просветами, но, такими ослепительными. Она приземлилась на самый край, и так работая крыльями уже на пределе судорог от перенапряжения. Только втянув в себя крылья, она ощущала прямо внутри, в спине, ту ноющую боль, как после тренировки с Глафнегом. Снова мысли о семье, и только вспомнив об этом, девочка резко зашагал вперёд. Идя достаточно быстро, она вслушивалась в зов, тот самый, который жил в ней всегда – зов воды. Сейчас задачей девочки оставалось найти реку, и идти вдоль неё, как в прошлый раз, ведь именно так она попала в Кохиль. Уже прошёл зенит дня. Алма чувствовала себя ужасно только от этой июньской жары, которую она не любила. И молча пробираясь через лес, девочка просто слушала где вода, не больше. И, как бы глупо это не звучало, думать о том, куда идти, она не собиралась. К вечеру, выйдя к реке, и порадовавшись этому, Алма снова перешла на воздушный путь, но уже не со всей скорости. Небо очистилось от дневных куч белоснежных масс облаков, и ночь, на синем небе рассыпались чистые звёзды. Алма не ещё не остановилась, и, держа в руке светящийся слепок магии, продолжала идти. Тёплый свет шарика, не имеющего плотности и материи, мягко ложился на окружение, разлетаясь от своего «очага». Тёплый, оранжевый свет покрывал каждый лист отдалённого от Алмы леса тонкой плёночкой своего цвета, прибрежная земля тоже неровно покрывалась её. Остановилась она только в два часа ночи. Как же это напоминало её первый новый год. Она даже точно такое же создала одеяло, только теперь же его она и использовала как матрас. Создав вокруг своего места для ночлега купол безопасности, Алма выпустила уставшие крылья. И, потянувшись ими, легла на «матрас». Не требовалось лучшего одеяла, чем собственные крылья. Но что её разбудило посреди ночи? Алма начала вертеться с боку на бок, и всё думала от чего такая жара. Но, когда стало хорошо и спокойно, начался холод, и она мёрзла. Открыв глаза с большим трудом, ей показалось, что она в тумане, таком сером, несущимся, через которые уже невозможно разобрать звёзд. Помимо этого, девочка всё видела расплывчатым, но только сейчас ей стало как-то по-настоящему хорошо. Снова ненадолго. Она моргнула, и перед глазами за такое короткое время успел появиться человек. С чёткими и правильными чертами лица, такая бледная которого, была обрамлена яркими алыми с рыжим волосами.

– Что тебе надо? Ты пришёл мучить меня?

– Нет, – такой приятный, бархатный голос, но девочке было страшно, и она знала, что приятность обманчива, а когда она прошла через его уста – ещё и тлетворна.

– Убить меня?

– Сама знаешь, что нет.

– Какая же противная у тебя сущность, – сказала Алма, отводя лежащую на «матрасе» голову в бок, как что-то безумно тяжёлое. Эта фраза давно сидела внутри её.

– И зачем ты это говоришь? Ты разве забыла кто я?!

– С тобой уже начинаю забывать.

– А чего ты хочешь?

– Покоя, но он не возможен пока рядом ты.

– Хочешь, не хочешь, а я никуда не уйду.

– Звучит как угроза.

– Не думай об этом.

Её резко окатил холод, потом жар, и наступила долгожданная прохлада. Алма вскочила, резко сев на месте, и посмотрела по сторонам. «Где он? Где Аргон?! Где он?!!» словно сорвавшись с какой-то собственной границы, она снова плюхнулась назад, на ком одеяла, служивший ей сегодня постелью. От злости, она была готова поджечь весь лес, разнести его, и даже сжечь реку, что, казалось бы, совершенно невозможным, но не для неё. Она постаралась как можно подробнее воскресить в себе диалог, который был, но тут же «удар свои мысли» девочка прекратила их одним хлёстким фактом «это был сон». Хотя сейчас Алма не была в этом уверенно целиком, но где, же тогда Аргон? Его не было здесь, и тем более, в последний раз, но не трогал её только при первой встрече после её прихода в себя у Доэлнора. Она перелегла на другой бок, но глаза уже не закрывались, и девочка чувствовала себя достаточно бодрой и выспавшейся. Алма прислушалась к ветру, летящему без остановок где-то на верху, одновременно шевеля листья. Совсем близко от себя она слышала воду, так ощущала её, будто находилась сейчас в ней, и неизменным оставался не поддающийся объяснениям факт простого знания. Девочка не более чем была уверенна в том, что сейчас в этой воде плывёт стайка рыб, а на дне возятся рачки, просто знала она это всё, не видела, не могла объяснить, это было похоже не то, когда человек говорит «Я чувствую прикосновение», но разве он может объяснить, почему чувствует? Почему нервная система устроена так, а не по-другому? Нет, это не под силу человеческим объяснениям, но они продолжают биться над этим вопросом, у Алма всё проще, она знает факт. А больше ничего не надо. Алма сняла линзы ещё в дороге, и сейчас её радужные глаза бегали по лесной подстилке. Они легко поймали едва заметное движение замаскированной гадюки, которая едва сдвигая с места травинки, ползла куда-то. Она, молча, наблюдала за ней, за её плавными движениями, похожие на её собственные, когда она плывёт, но вскоре, изредка высовывая трясущийся язычок, гадюка уползла дальше в лес, а девочка окончательно проснулась. Восходящее солнце застало Алму уже в дороге. При взмахах, крылья ныли от вчерашнего напряжения, и их мышцы сильно натянулись, из-за чего, уже к девяти часам, девочке пришлось идти пешком. По пути удалось найти в лесу много чего вкусного, от земляники до редкого, волшебного растения Облон. Закусила она кусочком горького шоколада, который сумела наколдовать из ягодки черники со второго раза. Так она пробиралась ещё день. И уже на третий, после выхода из академии, она стояла на том же самом песчаном пляже. Впервые она замерла в нерешительности и так опасалась неизвестности. Девочка и не задумывалась том, что делать дальше. План не менялся. Она, подравшись до реки, плывёт против течения, так как именно оно и принесло её сюда, а там она уже выберется на знакомом поле, и поле боя, где и оставила всё. Но не в этом был её страх, в том, что теперь не будет всё так, как раньше, совершенно по-другому, но, в какую сторону? От метаний в своей голове, сердце так же дёргалось, то падало глубоко вниз, что девочка переставала его чувствовать, а в следующую секунду подпрыгивала так высоко, и било настолько резко, что девочка вздрагивала. Не систематически, кривыми рывками бьющееся сердце, толкало из души в голову вопрос «Ты хочешь туда только потому, что всё кончено, потому, что ты больше не принадлежишь им, не знаешь о них ничего. Разве не так?». Снова и снова толкая в голову подобные вопросы, сердце заставляло их вытеснять из головы другие мысли, только несколькими словами Алма и остановила назойливое сердце, и решила свой вопрос.

– Нет, это не так. Я хочу туда ради них, а не что бы убедиться в конце.

Сорвавшись с места, она легко побежала до воды и прыгнула в воду без единой волны. На ходу, девочка навела на сумку легчайшее для неё заклятие, уже можно было не опасаться за книгу. И теперь, плывя в прохладной воде, девочка думала о том, что будет, а главное – она вернулась в себя, с приходом решения ушла несвойственная ей боязнь неизвестности. И так, пробираясь в жидкости, она не чувствовала её, а движения становились быстрыми, будто всё происходило на суше, а не в воде. И так она плыла вперёд, порою даже не задумываясь о движениях, просто мечтая о том, что будет, когда она вернётся. Её не покидали совершенно разные догадки и о реакции Доэлнора на её прибытие, и, возможно, Глафнег ещё там, или снова там, девочке хотелось бы увидеть его. То и дело выводила из глубин её сознания проверка направления. Алма систематически возвращалась мыслями к реальности, проверяла, плывёт ли она против течения, и снова, спокойная, уходила в себя. Уже не зная состояния дня, девочка только предполагала, что сейчас вечереет, но она искренне надеялась достичь своей цели к следующему дню, поэтому не остановилась на ужин, и даже не подумала о нём, хотя и так не ела целый день. Но вскоре она замерла в нерешительности, но не т страха, а из-за не решаемой задачи… дорога раздваивалась, и от обоих путей шло противоположное её направлению течение. Она глубоко вдохнула воду в тщетных попытках успокоиться и найти выход, но, даже всплыв на поверхность, ничего не изменилось. Пейзаж был не знаком ей, всё чужое, и единственное, что успокаивало Алму, это белостволые, словно просоленные деревья, чисто эльфийские, с фиолетовой листвой глубокого цвета, которые росли местами, украшая и разбавляя собой зелёный лес. Решившись, Алма снова погрузилась, и быстро, как можно резче, что бы ни оставалось времени передумать, она повернула, и поплыла в правую сторону. В правый поворот.