Верховный Издеватель
Шрифт:
– Ну, один-то плод у вас уже точно есть!
– улыбнулся Кирилл.
– Он ужасно похож на вас - вы просто не представляете! Есть такая английская пословица: "Не стремитесь воспитывать детей - они всё равно будут похожи на вас: воспитывайте сами себя". Ну, вот с этим у вас, похоже, здорово получилось!
– Да теперь... что уж получилось, то и есть, - потупилась Марина.
– Да хорошо, хорошо получилось!
– чуть иронично подбодрил её Кирилл.
– Не представляю, что бы я делала, если б не он! Если бы да кабы... Вообще, кто б мы были в этой жизни, если б не наши дети? Одинокие неудачники, пародию на жизнь принимающие за жизнь? Сухие ветки на дереве мира? Ох, и глупый же народ феминистки! Оскорбительней для настоящей женщины, по-моему, просто ничего не придумаешь: утверждать на полном серьёзе, что материнство, рождение детей ограничивает человека, мешает какой-то там "самореализации"!.. Ну хорошо, ты "реализуешь" своё одиночество,
– иногда даже мужчины завидуют нам в этом одном-единственном... Помнишь песенку:
Папа может, папа может всё, что угодно!..
Только мамой, только мамой не может быть.
Кирилл засмеялся.
– А когда дети рождаются у молодых родителей, - продолжала Марина, - нет ещё опыта, как их там надо воспитывать - и просто исходишь из того, что вспоминаешь себя в детстве: что мне было бы интересно и важно, какими глазами я бы смотрела бы на то, на это... И ребёнок, подрастая, быстро превращается в твоего "друга детства"! В чём-то не такого, как ты! в чём-то совсем другого... а всё равно - ещё какого друга! Ты опять растёшь вместе с ним. Проезжаешь на машине времени те же самые, давнишние, уже знакомые края - но другим, неожиданным маршрутом... так что становится ещё интересней. Сама порой удивляешься: ну, надо ж, вот это-то я не видела, не помню (как смогла проглядеть, объехать, не обратить внимания?), а вот это вот - моё, да, моё, то самое... ещё б не помнить! Выходит, то ли ты - экскурсовод для сына по своей стране, то ли он для тебя - по своей. Оба массу нового о мире и о себе узнаете!..
– А вот ещё вспомнилась сейчас другая поговорка: носите детей на руках молитвы. Но уж это-то я по-настоящему, по-моему, только в автобусе и ощутила: когда преподобный Сергий в ответ на мой мысленный крик мне Ромку, действительно, чуть не на руках поднёс. Живого!
– А вот меня некому было носить на руках молитвы, - погрустнел Кирилл.
– Ромке по жизни повезло. Знаете, что меня в нём больше всего восхищает! Ты думаешь, что человеку плохо - а он всеми дурашествами показывает, что ничего подобного! Челюсти жалости захлопываются...
– и мимо! Мимо! Его там просто нет, где ты его жалеешь.
– А дети же, действительно, всё по-другому переносят! Это ж мы за них больше переживаем, чем они за себя! Пока мы не поймём, что в их мире всё другое, мы вообще ничего о жизни не поймём... Вот у моей подруги в Питере живёт очень весёлый, замечательный талантливый отец... инвалид детства! У него ещё в три года (кажется, от полиомиелита) ноги отнялись. Так он мне рассказывал: "В детстве я был счастливейший человек! Вот, веришь, Марина, ни на каплю не чувствовал себя обделённым - наоборот же!.. Че-етверо братьев: у всех по дому дела, у меня - отдых! все тебя любят, заботятся, в школе тоже особо строго не спрашивают - что ещё нужно сорванцу для счастья. Дурачился, шалил, друзей всегда полно было! Жизнь - праздник. Едешь, бывало, в школу - старший брат на санках везёт, где побыстрей прокатит... а ты его ещё и шарфом погоняешь: "Но-но-о!". И знаешь, Кирилл, что я ещё в жизни поняла. В отношении любой беды (случившейся или пока что не случившейся - не важно!), как в отношении гопоты, - никогда нельзя показывать, что ты её боишься! Рогатые - это та же гопота поднебесная. Мне этот светлый человек очень многое помог понять.
"Да-а!.. Вижу теперь, от кого это у Ромки...
– понял Кирилл.
– Уже не удивляюсь!"
– Как говорил мне один старый батюшка, прошедший лагеря, - продолжала Марина, - духовный закон - не тюремный: в нём из трёх только одно "не": "Верь: не бойся - проси!" И даже когда что-то уже произошло, и когда что-то может произойти - верь Богу и проси. А вот бояться нечего. "Что вы так боязливы, маловерные", - сказал Христос во время бури.
– Оттого и боязливы, что маловерные!
– ответил Кирилл вместо апостолов.
– А вот дети-то как раз и не маловерные. Они, может, и не сознают, но живут они в состоянии реального чуда. Их мужество - это мужество чуда, мужество сказки. Они же у нас сказочные богатыри - всемогущие: с верой, что всё у них получится. Но это только для маловерующего, для боязливого - сказка. А в Боге все до единой "сказки" - реальность! Абсолютная! Идеализм детей - по-моему, куда более адекватная картина Божьего мира, чем наш будто бы "трезвый" взгляд. "Трезвый" бред!
– Э-эх, а всё равно во взрослом возрасте эту боязливость уже никуда не денешь!
– воскликнул Кирилл.
– Вот уж тавтология, конечно, Кирилл, но я боюсь: то, чего мы боимся– это и есть настоящая жизнь.
А то, чего не боимся... этого бы и стоило бояться!– ответила Марина.
"Обалдеть, да вот же она, точнейшая формула нашего искажённого "страха Божьего": мы боимся как раз Того, Кто есть Жизнь. Именно потому, что Жизнь-то - настоящая! Самый-то ужас, что настоящая:
Днём со свечками искали
выход в Жизнь, где всё не так.
Дырок много - все слыхали.
Да не выскочить никак!..
Нет, это неправда: это только наше милое самооправдание, что "не выскочить". На самом-то деле боимся мы этой Жизни! До паники боимся любых "дырок" - аварий, трагедий... да что уж там - вообще всякого дискомфорта, неуюта. Голгофа ведёт к Воскресению - а вот Голгофы-то мы и боимся... стало быть, и Воскресения. Вот почему исчезло давным-давно из нашей жизни Воскресение - остались после детства одни будни. Тянутся-потянутся...
– и мы ещё умудряемся бояться, что их кто-нибудь да прервёт. Ох, и заманил же нас "фараон" в свой "Египет"! И когда уж, действительно, расступятся эти стены из воды: сработает Лифт. Прав Ромка из повести: боимся мы и Лифтов, и Моря... Смесь клаустрофобии с агорафобией!"
– Жалко, что книга не дописана, - сказал Кирилл.
– Да жизнь сама допишет, - махнула рукой Марина.
– По-моему, она это уже делает...
– согласился Кирилл.
– Вот ведь здорово, что ваша книга попала мне именно после "псалмов". Теперь-то я вижу, кого ненавижу... И не Бога! И не человека. И не Отечество. Того одного, кто выступает от их имени. Правильно вы его назвали Верховным Издевателем. Есть книги, которые... даже не то что хорошие или плохие - они наши. Вот эта вот - моя! Вы её написали как будто нарочно для меня! Я понял всё это так - это великолепная книга о подмене. О самой большой подмене в жизни человека... ну, и государства тоже. Мы ведь то и дело капризничаем, то и дело жалуемся на Отца. А тем временем служба ювенальной юстиции... она и внутри нас, и около нас!
– она только таких жалоб и ждёт, чтоб тут как тут изъять нас из Его семьи: "защитить от насилия". Духовным сиротой стать о-очень быстро - только глазом успей моргнуть. И новая "приёмная семья" очень быстро сыщется. Собственно, и искать не надо: всё это в нас самих уже есть. Как написал Некрасов:
В мире есть царь,
Этот царь беспощаден.
Голод названье ему.
А я бы сказал, что тут - другой голод. По настоящему Богу. Голод с каждым человеком врождённо... вообще всю жизнь. И если мы Его не находим, то голод когда-нибудь обязательно находит нам божка-Самозванца. А уж его мы либо ненавидим - потому что он же изверг, и ненавидеть его очень даже есть за что (но ведь думаем-то, дураки, что ненавидим Бога!), либо уж поклоняемся этому извергу: страх переходит в рабское почитание. А что ещё нужно, чтоб человек стал рабом, марионеткой... муравьём? Недоверие к Богу - и, соответственно, - к ближнему. И всё! И этого достаточно. Где неверие, там недоверие. Да лиши ты человека опоры, дай ты ему тревогу и недоверие - и он обязательно найдёт себе опору другую. Где нет доверия к Личности в нормальном смысле, там будет культ личности... уже в ненормальном. По-моему, огромное количество людей поняло и восприняло из всего христианства только то, что они - "рабы Божьи"". Потом незаметно улетучилось и то, что "Божьи", остались просто рабы. Кого, чего? Явно какого-то царя и явно не Небесного. Да царь-то этот - не столько Грозный, сколько Грязный. Он же - в нас. Мы творим его по своему образу и подобию... А я не стыжусь нисколько даже сейчас, что ругался с ним... стыжусь только, что по глупости перепутал имя и адрес. Тот "господь", от которого я бегал во сне, тот "господь", которому, Святейшая Инквизиция кадила дымом из еретиков... этот "господь", действительно, во всём на свете виноват! Вот с ним я, сам того не зная, и ругался. А с нашим Богом, сам того не зная - никогда!.. Всё-таки не любить, например, Гришку Отрепьева - и не любить царевича Дмитрия...
Вдруг раздался резкий звук - наверное, где-то что-то уронили в коридоре или в другой палате, - и Кирилл буквально подпрыгнул: вздрогнул так, как никогда прежде не вздрагивал.
– Блин!.. Ой, извините, Марина. Что-то нервы... Видимо, уж после аварии - везде авария!
– Да что уж тут извиняться! Это ж не только тебя потрясло. Даже тех, кто не видел, а только слышал. Знаешь, сколько знакомых мне звонят и говорят, что не понимают, как это случилось: "Как же так могло быть? Это такое потрясение!" А я им говорю: "А вы знаете что такое потрясение? "Я был спокоен, а Он меня потряс, взял меня за шею и избил меня". Это Иов не про гопников, а про Бога так сказал. Бить Он нас, может, и не хочет, но вот трясти - трясёт. Иногда. Это не значит, что Он не любит нас, это значит, что Он... не очень любит наш покой".