Вернись и начни сначала

Я вышла из машины и на негнущихся ногах направилась к дому. Не прошла и половину дорожки, как дверь распахнулась, и мне на встречу вылетел долговязый подросток с лохматой кудрявой головой и чересчур длинными ногами в узких джинсах.

— Мама, почему так рано? И без пальто? На улице снег.

Я стояла и смотрела на него, не в силах пошевелиться. Димка подскочил, снял куртку и набросил мне на плечи.

— Сыночек! – хрипнула я, неловко обхватила худое тело сына и разрыдалась.

Куртка упала на землю, снег припустил сильнее, мои волосы совсем вымокли, а ноги в легких туфлях озябли. Я стояла, прижавшись к сыну, и не могла оторваться. Казалось, уберу руки – и мой мальчик снова исчезнет, потеряется в пучине небытия.

— Мам, ты чего? – тихо спросил Димка и ласково погладил меня по мокрой голове.

— Я так долго была без тебя, — сказала я и посмотрела в глаза сына. Ореховые, с пушистыми ресницами.

— Мы же утром расстались. Ты поехала в клинику, а я вернулся из школы и собрался к Заку Читерсу – ему родители новый комп привезли. А вечером мы с тобой хотели заказать китайскую еду. Бабушка с дедом обещали приехать на ужин.

— Бабушка? – непонимающе моргнула я. – И как она?

— Нормально. Скучает на пенсии, изводит деда. Заставляет ходить в дансинг для пожилых. Дед жалуется, что колени болят, а ей все нипочем.

Я оторопело глядела на Димку. В голове не укладывалось, что мама ходит в клуб для пенсионеров. Да ее бы удар хватил!

— А что это у тебя за часы?

Сын потрогал браслет с таймером на моем левом запястье. Я быстро глянула – таймер выключен. На этот раз никакого обратного отсчета. Я здесь навсегда. Облегченно вздохнула и спросила:

— Когда я должна вернуться с работы?

— Ты разве не знаешь? – Димка удивленно поднял черную бровь. – В семь, как обычно.

Я обняла за талию своего взрослого и красивого сына и сказала:

— Тогда пойдем в дом. На улице холодно.

С трепетом и опаской я входила в свой и одновременно чужой дом. Мне казалось, что здесь все иное, не мое, а я сама – воришка, вломившийся в дом в отсутствие законного владельца.

Здесь все было другим. Ни мягких ковров, ни старой мебели, доставшейся мне от бабушки, ни тяжелых шкафов, плотно забитых старыми бумажными книгами. Много света, белой краски, гладких поверхностей и воздуха. Будто из дома выдрали всю сердцевину и заполнили свежестью и новизной. Я горько усмехнулась. Мне не хватало решимости изменить дом моей бабушки, а она легко это сделала. Какие мы разные!

На чужой кухне я на удивление быстро нашла чай и все, что нужно. Оказалось, что у нас с ней все же есть общее. Мы обе предпочитали мыть посуду руками. Любили большие чашки и чай одного сорта. Обходились без сахара и клеили памятные записки на холодильник. Я пригляделась: почерк вроде как мой, но более размашистый. В записке говорилось: «Не забыть купить белое вино и соль».

Три долгих и коротких часа я провела с сыном. Мы сидели в гостиной на мягком диване и разговаривали. Я подробно расспрашивала Димку о школе, друзьях, увлечениях. Жадно ловила каждое его слово, интонацию, жест, выражение лица. Все не могла насытиться. Когда стукнуло семь, поднялась и направилась к выходу.

— Ты куда? – спросил Димка. – Скоро привезут еду, и бабушка с дедом приедут.

— Я забыла купить вино и соль, — сказала я, стараясь сдержать слезы. Посмотрела на свои холодные туфли и надела чужие сапоги. Сняла с вешалки «ее» куртку и вышла на улицу.

Куда теперь? Где-нибудь пересидеть, дождаться завтрашнего дня, когда она уедет на работу, и снова приехать к Димке? Вряд ли это возможно. Димка расскажет ей, когда она вернется домой. Трудно представить, что она подумает. В любом случае, когда я завтра приеду к сыну, мне придется ему все рассказать. Я задумалась и не заметила, что возле дорожки остановилась машина и меня окликнули:

— Анна, ты почему на холоде? Ты же простынешь.

Я вздрогнула и в недоумении уставилась на свою мать. Моя «настоящая» мать носила дорогие пальто, а на этой была простая серая куртка с капюшоном, темные брюки и ботинки. Из-под капюшона торчала прядь седых, некрашеных волос. Что с ней случилось? Они с отцом потеряли все деньги, и она просто не может позволить себе новое пальто?

— Аня, мать дело говорит. Зачем ты вышла на улицу?

Я обняла папу и едва не расплакалась.

За ужином я молчала – боялась выдать себя, показать, что я – не та, за кого они меня принимают. И недоумевала, где настоящая, их Аня? Почему задержалась, не вернулась домой? Я видела, как родители общаются со мной и завидовала ей. У меня никогда не было таких теплых, доверительных отношений с ними. Мы всю жизнь не понимали друг друга. Мамино стремление сделать из меня другого человека выводило меня из себя. Порой я даже ненавидела ее. Я вспоминала, как мы расстались в ту, последнюю встречу и едва сдерживалась, чтобы не высказать этой, «другой» матери все, что наболело. Почему ей, моей копии досталось все – живой и здоровый сын, чуткие, доброжелательные родители? Что я сделала не так в своей прошлой жизни, раз была лишена всего этого?

В тот вечер я была на взводе. Страшилась, вдруг откроется дверь и войдет другая. Настоящая мать и дочь. Что будет дальше – неизвестно. Мы все исчезнем в результате коллапса? Или мне придется объясняться?

Она так и не пришла. Мы с Димкой проводили моих родителей, убрали со стола. Затем он отправился в свою комнату, а я решила покопаться в ее компьютере – узнать о ее жизни. Вошла в кабинет и усмехнулась. Такой же стерильно белый и чистый, как весь этот дом. Элегантный стол с прозрачной столешницей и блестящими ножками, на столе сложенный ноутбук. Позади, за высоким креслом, на стене красуются дипломы. По другую сторону – мягкое кресло. Видно, она, как и я, принимает дома пациентов. Я села в кресло и открыла ноутбук. Пароль оказался тем же – датой рождения сына.

До глубокой ночи я читала ее записи, смотрела фотографии. Она, как и я, вела дневник. Я отыскала в дневнике самые значимые даты из наших жизней и сравнила их. Было много отличий, но и сходство имелось. Как и я, она получила диплом психотерапевта. Развелась с отцом Димки. Переехала в дом бабушки. Только, в отличие от меня, ее всегда поддерживали родители. Она не знала, что такое отверженность и одиночество. Ей никогда не стирали память! Я читала хронику событий ее жизни и плакала. Это могла быть моя жизнь. Если бы все было по-другому.

Заснула я на рассвете – опустила голову на стол и провалилась в сон. Мне снилась Конечная. И там, среди друзей – изгоев, я была довольна и счастлива.

Глава двадцать четвертая. Аня

Утром мой двойник так и не появился. Я терялась в догадках, где она может быть. Взяла у Димки адрес клиники, где работала другая, и решила съездить туда, когда будет время. А сейчас я должна отыскать своих друзей. Ивана и Кристи.

Димка ушел в школу, а я решила съездить домой к Кристи. Я понимала, что здесь мы незнакомы. Но мне очень хотелось увидеть ее.

Я хорошо помнила, куда меня привозила Кристи в тот единственный раз, когда мы с ней вместе были в Хоупфул-Сити. Правда, в этой жизни они могли переехать в другое место. Но этого не случилось. Когда я остановила машину перед красивым домом с белоснежным фасадом, на крыльцо вышла белокурая женщина – ее мама. Выходит, родителям Кристи удалось выжить. Я улыбнулась и пошла ей навстречу.

— Кристина Перкс дома? – спросила я.

— Нет, она в школе. А зачем вам моя дочь? – она подозрительно уставилась на меня. Я вспомнила, что Кристи хотела быть врачом и быстро ответила: