Вернуться в Антарктиду

– Вы считаете, они специально привлекли его невесту, чтобы заставить уехать в Америку? – спросил Вик.

– Там все цеплялось одно за другое, и я бы не удивился… В Солка Буди быстро стал своим. Он высказал предположение, что с помощью упражнений на концентрацию, которые делали адепты Бон, можно повысить энергетический потенциал мысленных посылов. Он написал статью. Какой-то дурень-редактор ее опубликовал, и пошло-поехало. Они назвали это «морфинг сознания», словно человек – это тупой компьютер (*)

(Сноска: *морфинг-технология существует в компьютерной анимации, это визуальный эффект, создающий плавную трансформации одного объекта в другой. Применяется в видеоклипах и заставках)

– На Востоке, когда заходила речь о лечении болезней с помощью мыслей, говорили об энергии Ци, - заметил Соловьев, - а современные физики называют эту энергию «полем гравитационного магнита». Эти исследования и впрямь уже не считаются ересью.

Загоскин разнервничался:

– У этих экспериментов была одна цель – объяснить работу артефактов! Объяснить и повторить. Конечно, трудно спорить, что концентрированные эмоциональные мысли способны влиять на окружающую среду, но на основе этой теории уже создаются опытные образцы, управляемые без гарнитуры, а это насилие над природой. Морфинг сознания предназначен, чтобы одну реальность на практике плавно превратить в другую, желаемую. Никакая миссия по спасению планеты не способна это оправдать! Диффузия иссякнет, а новая техника никуда не денется, и станет еще хуже. От соблазна вмешаться никто не удержится! Вы слышали об угрозе технологической сингулярности? (*)

(Сноска: Технологическая сингулярность - неуправляемый и необратимый процесс технической эволюции, за которым последуют радикальные изменения в характере цивилизации вплоть до ее полного упадка. Технологии могут настолько развиться, что человечество перестанет поспевать за ними, понимать и контролировать их. Наименее оптимистичные оценки будущего дают Илон Маск и Стивен Хокинг. По их мнению, гонка за технологиями в любой сфере может привести к уничтожению планеты)

– Иван Петрович, - мягко спросил Вик, - если вы не одобряли действий сына, почему не поговорили с ним откровенно? Неужели бы он не понял ваших опасений?

– Вы еще слишком молоды, - сказал Загоскин, сбавляя тон, – и, наверное, в силу возраста верите в лучшее. В лучшее в человеке и в лучшее в этом мире. Ведь так?

Вик пожал плечами:

– Это не зависит от возраста, мне кажется.

– От возраста, от опыта – не важно. Среди нас живет зло, оно воплощается в самых невинных вещах, гнездится в самых светлых идеях, поэтому верить никому нельзя. Нельзя ожидать, что благие намерения приведут вас куда-то еще, кроме преисподней! Мой сын этого не понимал, потому что еще не пожил с мое. И вы тут тоже этого не понимаете. В «Ямане», гляжу, работает сплошь молодежь, которая никогда не нюхала жареного. Вы все заточены на результат. Прикрываетесь лозунгами всеобщего блага, но после достижения цели вы же не остановитесь, признайтесь! Вы найдете другую цель. А потом еще и еще. И в конце устроите всем такое, что гибель Атлантиды покажется цветочками. То есть, сами того не подозревая, вы работаете в перспективе на врага рода человечесеого.

– Но что же делать? Без этих исследований мир действительно может завтра погибнуть. Нет гарантий, что диффузия прекратится сама по себе. Пока все развивается по наихудшему сценарию. А что будет потом… никто не знает будущего.

Старик понурился. Даже Белоконев, не больно-то разбирающийся в людях, признал, что профессор говорит то, что думает. Иван Петрович больше не желал играть в игры, он устал. И врать устал, и бороться.

– Вот поэтому нам и придется туда поехать, - сказал Загоскин, – на Мадагаскар. Я понимаю, без этого не обойтись. И я во многом виноват. Я помогу добыть пурбу – ее обязательно привезут туда. Мой сын небось уже позвонил кому надо и рассказал.

Вик и Геннадий невольно переглянулись, а Загоскин поднял голову и взглянул в глаза Соловьеву:

– Но помогать я буду при одном условии! После операции в Циазомвазахе вы не станете преследовать моего сына. Я знаю, что вы, Виктор, влиятельный человек в этом ведомстве, и к вашему мнению прислушиваются. Обеспечьте мне эти гарантии, и я сделаю то, что от меня зависит.

– Я постараюсь, - ответил Вик. – Я поговорю с Патрисией и… с другими заинтересованными лицами. Скорей всего, они согласятся дать гарантии полного иммунитета для вашей семьи.

– Вот и хорошо. Надеюсь, что когда в храме соберутся три символа – Нож, Зеркало и Чаша – я наконец-то смогу успокоиться.

– Иван Петрович, - позвал Вик, - а что это была за карта?

– Карта? – эхом переспросил Загоскин.

– Да, выжженная на дне шкатулки, которую вы подарили Миле.

– А не знаю, - ответил старик и для наглядности развел руками, зажав клюку меж костлявых коленей. – Не знаю! Что-то она наверняка обозначает, но мне шкатулка попала именно в таком виде.

– А как, напомните, она к вам попала?

– Разве ты забыл? Ну хорошо, повторю. Когда я, выписавшись из больницы, поехал к семье моего доброго друга Расамюэля, которого считал погибшим после ритуала в пещерном святилище, то застал его живым и здоровым. Расамюэль подарил мне шкатулку, чтобы хранить в ней пурбу. Открыв портал на Яве, я едва не изменил мир. А может, и изменил… Тогда моя шкатулка сменила породу древесины, из которой слелана, из темной стала светлой. Однако все рисунки на ней остались без изменений. И карта тоже осталась.

– По-вашему, это совершенно случайная шкатулка?

– Вряд ли совсем случайная. Расамюэль был умбиаси и не стал бы хранить пурбу в какой попало таре. Но я не спросил его об этом. Жаль, конечно, но в тот день я был невероятно потрясен его воскрешением.

– Как думаете, Расамюэль все еще проживает в деревне близ Амбухиманги? – спросил Белоконев.

– Приедем и узнаем, - Загоскин схватил палку и грозно стукнул ей по полу. – А сейчас я прошу вас уйти! Я измучен событиями последних дней, да и сказать мне вам больше нечего.

Виктор и Геннадий послушались и оставили старика.

На улице Вик спросил у вновь погрустневшего Белоконева:

– Скажите, Гена, а вам случайно не известно про такую организацию как «Клуб собирателей»?

– Собиратели? – Белоконев поправил очки, сползающие с потного носа. – А, понял, в этот Клуб входит Загоскин! Нет, прежде не слышал.

– Вряд ли Иван Петрович член этого Клуба, - возразил Вик, - но вот его сын… этого не исключу. Я полагаю, Клуб имеет отношение к современным иллюминатам. А вы знаете об иллюминатах все.