Вернуться в Антарктиду

В проспекте, посвященном покупке, имелась фотография усадьбы, где ныне располагался музей, а под картинкой приводилась цитата из писем Елены Рерих, упоминающая про кинжал Воронцова.

«Воронцов был одним из тех русских, которые после встречи с графом Сен-Жерменом при дворе Екатерины обратились к Учению Жизни,– писала она в «Живой этике».
– Можно себе представить, как близко он мог подойти к Твердыне Света! Но три обстоятельства привели его обратно на родину. Первое – его чрезмерное увлечение обрядами магии; второе – его привязанность к родственникам; третье – когда стало ясно, что он не может остаться в Индии без вреда для своего духовного развития, ему было поручено предупредить декабристов о неверном задании./…/Часть его писем находилась в Публичной Библиотеке, но некоторые были извлечены масонами/…/ У меня имелся ритуальный кинжал, принадлежавший Воронцову, и в детстве я любила повторять отрывки из привезенных им из Индии ритуальных напевов, каким-то образом дошедших до моей семьи. Конечно, никто уже не помнил их происхождения и значения. Также и имение семьи моего мужа носило название Извара, данное этим самым Воронцовым, ибо оно раньше принадлежало ему».

Дальнейший след пурбы в истории был не менее причудливым. Тибетский кинжал Воронцова попал в коллекцию Надежды Фадеевой. Фадеева была родственницей Балаватской, написавшей знаменитую «Тайную доктрину». Как и ее племянница (они с ней были одного возраста), Фадеева увлекалась мистицизмом, и в ее Одесском доме был организован удивительный музей. После революции часть экспонатов была экспроприирована, другую часть растащили, а что-то Фадеева, предвидя печальную участь дела своей жизни, раздарила знакомым незадолго до своей смерти. Немногие ценные реликвии уплыли за границу в багаже эмигрантов. Среди них была и пурба. Дважды еще сменив владельцев, она наконец была выставлена на аукцион, где ее и приобрел Москалев.

Дмитрий задумчиво отложил проспект и уставился на трехгранный нож.

«А может, найти ему пару?» - мелькнуло внезапно в его голове.

Чем дольше он обдумывал эту мысль, тем удачнее она ему казалась.

– И не только пару, - пробормотал Москалев вслух, - но заложить основу богатой коллекции, которой можно похвастаться! Можно и не стыдно.

Коллекционировать автомобили в гараже и наручные часы известных фирм в ящике комода давно уже было «не комильфо», как выражался его партнер, чистоплюй и сноб по фамилии Снегов. «Это все равно, что собирать дешёвые марки, - говорил он, упрекая Москалева в мещанстве, - никого этим не удивишь. А вот аутентичные редкости – это возвышенно и с претензией». Сам Снегов собирал индейские древности – от бус и плетенных ковриков до ритуальных масок.

– Что ж, а я начну собирать тибетские прибамбасы, - решил Москалев. – Ни у кого в Москве подобного нет и не будет.

Порывшись на столе среди бумаг, он выудил приглашение на выставку-продажу, которое прислала его знакомая, некая Елена Куракина, владелица «Галереи искусств» в районе Старого Арбата. Выставку курировала не лично она, а кто-то из ее протеже, и посвящалась она ювелирным изделиям Древней Индии. Дмитрий не собирался туда, не всякая ювелирная коллекция достойна того, чтобы таращиться на нее в окружении восторженных глупцов, но теперь он счел, что отметиться на ней будет полезно.

– Тибет – это ж где-то в Гималаях, а Гималаи в Индии? – засомневался он на секунду. – Или в Китае? Ладно, начну с Индии, а там разберемся.

(Сноска* Музей-усадьба семьи Рерих «Извара» находится в Волосовском районе Ленинградской области, примерно в 100 км от Петербурга, на Ижорской возвышенности. Местность знаменита минеральными источниками, которые бьют из древнего подземного озера, и богатой историей. В старинных финно-угорских песнях говорилось, что здесь проходили ежегодные встречи волхвов. Николай Рерих вычислил по архивам это «место силы» и провел раскопки, обнаружив на глубине многометровый слой золы от кострища, тем самым подтвердив истинность народной памяти. Рерихи жили в Изваре с 1872 по 1900 годы (отец Николая купил имение). Усадьба изначально называлась на индийский манер «Иштвара» (в переводе «Господь Всемогущий»), ее построил Семен Воронцов в начале 19-го века. Имя дому дало искаженное название деревни Взвар (Взварино). Интересное совпадение: жена Николая Рериха, Елена происходила из древнего дворянского рода, и среди ее предков были те самые Воронцовы (ее дед Иван Шапошников был женат на Воронцовой). Музей Рерихов в Изваре был создан их сыном Юрием, экспозиция открылась в 1984 г)

17.2

17.2/7.2

На выставке «Ювелирное мастерство Древней Индии» Москалев впервые встретил Милу, свою будущую жену.

– Хочу представить вам мою племянницу, очень милую девушку, - сообщила ему Елена Куракина, хватая цепкими пальчиками, унизанными перстнями, за локоток. – Где же она?

Мила стояла возле витрин с кальянами и что-то объясняла двум иностранцам, внимавшим ей с почтительным восторгом. Смотрели они не на кальяны, а все больше на саму девушку, но та, ничуть не смущаясь, тараторила по-английски как заправский экскурсовод.

– Симпатичная, - улыбнулся Дмитрий снисходительно. – Искусствовед, как и вы?

– На самом деле нет. Окончила иняз, но она очень толковая и все схватывает на лету. Под моим руководством Милочка неплохо изучила сегодняшнюю тему. Мы с ней помогали Мише с организацией выставки. Миша – это Михаил Бондарев, старший куратор. У моей девочки сегодня первый выход на местную публику, и ее надо поддержать.

– Поддержим, - кивнул Дмитрий, настроенный благодушно. – Хочу прикупить кое-что для коллекции, и мне необходим совет. Как думаете, она справится?

– Разумеется, справится, - Куракина скорчила строгую рожицу. – Должна предупредить, что не все выставленные предметы продаются, но некоторые владельцы охотно пойдут на контакт, если предложенная вами цена их устроит. Милочка в курсе всех лотов. Впрочем, есть зал с украшениями попроще…

– Попроще мне не надо, - отмел предложение Москалев. – Если уж тратить деньги, так на самое лучшее.

Куракина подвела его к племяннице и представила, а потом ловко увела за собой иностранцев, оставив ее с Дмитрием наедине.

– Какая эпоха вас интересует? – спросила Мила, ослепительно улыбаясь. – Или вы собираете коллекцию предметов конкретного государства?

Москалев понятия не имел, чего хочет. Собираясь на выставку, он думал, что присмотрит себе какое-нибудь богато украшенное оружие, подобное той пурбе, или, на худой конец, статуэтку со смыслом, но в данный момент все вылетело из головы.

Мила как-то сразу околдовала его, до нервной дрожи в чреслах. Одетая в строгое черное платье, не скрывающее ни тонкой талии, ни стройных ног, она казалась воплощением женственности. Такая маленькая, хрупкая, не похожая на грудастых моделей, с которыми он обычно спал. Она была живой и настоящей. Дима хотел ее, а не золотые безделушки, выставленные за стеклом.

– Взгляните сюда, - пригласила Мила, направляясь к какой-то витрине, - это великолепное ожерелье – уникальное произведение, созданное в придворных мастерских раджпутских правителей Удайпура в 18-ом веке. В центре размещена насыщенно-синяя, почти черная шпинель, которую часто путают с сапфиром. Шпинель в ювелирном мире еще известна под другими названиями: лал, пикотит…

– Я знаю, что такое шпинель, - сказал Дмитрий, любуясь девушкой.
– Шпинель украшала короны императрицы Екатерины второй, британских монархов, а также шапку Мономаха.

– Чудесно! Значит, вы не новичок, - снова улыбнулась ему Мила, отчего сердце Москалева забилось с утроенной силой, а в паху томительно загорелось.

– Да, немного разбираюсь. Однако я бы хотел приобрести не обычное женское украшение, а что-то более воинственное, мужское. Например, богатое оружие из Древней Индии. Что-нибудь Гималайское.

– Осмелюсь вмешаться в ваш диалог, - вдруг раздался голос, говорящий с сильным акцентом, - я бы очень рекомендовать вам обратить взгляд на ту коллекцию из Женева. Это прекрасный образец церемониальный оружий из Бангладеш! Весьма прекрасный!