Вернуться в Антарктиду

Посылка стояла на краю бокового столика у окна и, что называется, мозолила глаза. Дразнилась. Семьсот тысяч, черт возьми!

Возвращаться в спальню, где на смятых простынях его ждала рыжая цыпочка, Дмитрию было неохота. Сегодняшняя цыпочка не отличалась ничем от всех прочих цыпочек, прошедших через его постель, он даже не запоминал их имена. Эту бабу тоже следовало спровадить, но было лень звать шофера, чтобы ее отвез. А вот распаковать наконец Рериховский артефакт было не лень.

Дмитрий допил коньяк и пошел к окну. Крышка с деревянного ящика была снята и просто лежала сверху. Он, разумеется, сразу проверил, что там ему прислали, а то еще, чего доброго, надуют, а потом концов не найдешь. Аукционный дом пусть и дорожил репутацией, но ведь существуют еще и мелкие клерки, таможенники, грузчики...

Артефакт был упакован красиво, в хрустящие белые шарики пенопласта. Подставка к нему и защитный экран прилагались, поэтому ящик и был таким громоздким. Дмитрий извлек все наружу, уместил подставку на подоконнике, но сам кинжал класть на ее выгнутые ребра-захваты не торопился. Он рассматривал его при свете тусклых каминных отблесков, подавших на темную сталь (или из чего это там выковали?), а затем вернулся к письменному столу и включил лампу.

Старинный тибетский нож был некрупным и тонко сработанным, однако увесистым. Длинной всего-то сантиметров тридцать (в паспорте указан точный размер, но читать было недосуг), он зрительно делился на три части. Рукоятка представляла собой фигурку какого-то демона с выпученными зенками и оскаленным зубастым ртом. Туловище образины было гладким, сложенные на животе ручки (или лапы?) обозначались полунамеком, зато между ног висело солидное достоинство, проработанное со всей любовью.

Дмитрий усмехнулся: с таким членом только баб до визгу пугать. Странно только, что он висит, а не топорщится для пущего эффекта.

Все тело демона, включая пенис, покрывали значки-татуировки. Возможно, цитаты из какого-то религиозного трактата. Или заклинания – Москалев не помнил. Толстые ноги существа опирались на причудливую структуру, напомнившую двойную восьмерку, насаженную на кол. Восьмерки имели перемычку из трех колечек, и все это по форме и материалу значительно отличалось от рукоятки. Создавалось впечатление, что рукоятка с демоном была тут прилеплена чисто для украшения, а вот сердцевина имела какое-то особое предназначение. Ритуальное. Религиозное. Из-за нее кинжал был скверно уравновешен, да и смотрелась она как вставная челюсть у «мисс Мира», то есть неуместно и нелепо, однако при всем том привлекала внимание. «Кол» восьмерок выходил из демонического пениса и вливался в трёхгранное лезвие, составляя его сердцевину.

Москалев перевернул кинжал, уставившись на острие. Его кончик, хоть и колол палец, но был все же туповат для оружия, и в центре виднелась странная светлая точка. Дмитрий потряс артефакт, покрутил его так и сяк и, видимо, задел скрытую пружину: из острия с треском и ярчайшей вспышкой вылетела серебристая и ужасно острая игла.

От неожиданности Москалев выругался и выронил нож. Тот упал на пол с глухим стуком. Благо еще он держал эту штуку далеко от лица, а то бы запросто лишился глаза.

– Предупреждать надо! – в сердцах пробурчал он и нагнулся, чтобы поднять нож.

Его пятерня замерла в сантиметре от рукоятки: глаза демона явственно светились. Статуэтка будто ожила, и язык в ее оскаленной пасти жадно дрожал в предвкушении человеческой крови.

Москалев отпрянул и налетел бедром на край стола. От сотрясения с него едва не слетела лампа.

– Да что за черт?!

Дмитрий рванул к стене, зажигая в кабинете верхний свет. Потер ноющее бедро, подышал, приводя расшалившиеся нервы в порядок, и, обойдя стол, снова нагнулся над кинжалом. Конечно, никакие глаза там не светились и рот не клацал зубами. Померещилось.

Осторожно подняв свою строптивую покупку двумя пальцами, Москалев положил ее на столешницу и вернулся к ящику за сопроводительными документами, упакованными в плотный конверт.

Аукционный дом «Сотбис» - это вам не контора «Рога и копыта». Тем паче, что торги проходили в Лондоне, а не в российской ойкумене, где и контроль слабее, и с анонимностью проблемы. В Лондоне все оформляется и проверяется по высшему разряду. Тибетской реликвии (лот номер 58) был посвящен красочный проспект на десяти страницах, где было не только описание (выскакивающая игла там, естественно, упоминалась), но и солидно иллюстрированный провенанс. (*)

(Сноска. Провенанс – это история предмета. Существует два вида провенанса. Первый – это задокументированная история предмета, его продажи на аукционах, публикации в научной литературе или каталогов выставок, освидетельствование экспертами. Второй тип – это рассказы продавцов об истории предмета, легенды, с ним связанные, и биографии известных личностей, владевших предметом. Именно последний тип провенанса, хотя и редко доказуемый документально, повышает стартовую цену лота в несколько раз)

Дмитрий раскрыл проспект и углубился в чтение.

История пурбы начиналась с Сен-Жермена. Вернее – с графа Семена Романовича Воронцова, одного из высокопоставленных русских масонов, жившего в 18-ом веке и дружившего с легендарным графом Сен-Жерменом.

Как писал автор брошюры, впервые приобщиться к неким потаенным тайнам Семен Романович Воронцов смог в 16-летнем возрасте, когда совершил длительное путешествие за Уральский камень. Кунгур, Екатеринбург, Тобольск, Тюмень – это был редкий для русского дворянина маршрут, потому как все образованные люди того времени больше смотрели на Запад, чем на Восток. Однако его отец Роман Илларионович, Великий магистр Провинциальной ложи, имел на своего отпрыска большие планы. Сибирь для этого масона являлась не только источником личного благосостояния, но и родиной шаманской магии и подлинных секретов бытия. Вот только взрывной темперамент и юношеский максимализм младшего сына едва не пустили прахом отеческие надежды.

Вернувшись из двухлетнего странствия по Сибири в столицу, Семен попал «с корабля на бал» - поспел аккурат к очередному дворцовому перевороту. Считая себя верноподданным, Семен отказался признавать права Екатерины Второй на престол, и Екатерина этого ему не простила. Она посадила дерзкого мальчишку под арест, и все бы для него закончилось очень плохо, если бы не заступничество сестры и по совместительству ближайшей подруги императрицы Екатерины Дашковой. В итоге Воронцова просто услали с глаз долой. И тут на его пути возник граф Сен-Жермен, взявший бывшего поручика Преображенского полка под свое крылышко.

Сен-Жермен тоже был масоном. Он был связан с обществами «Рыцари Света», «Великие гималайские братья» и с еще кучей тайных лож и сект от розенкрейцеров до тамплиеров. Как писала исследовательница жизни графа некая Купер-Оукли (цитаты из ее работ приводились в проспекте), Сен-Жермен выполнял роль связного между разрозненными орденами, мотаясь по миру в качестве глашатая и не гнушаясь вмешиваться в политику разных стран, следуя планам Верховных Иерархов. Приложил он руку и к воцарению Екатерины Второй, в чем признался Семену Воронцову, разъясняя тому всю соль грядущих перемен.

Воронцов легко попал под обаяние Сен-Жермена и слушал о его приключениях в Индии и встрече с лидерами загадочной Тибетской страны Шангри-Ла как сказки Шехерезады. Увлечение мистикой, алхимией, оккультизмом и месмеризмом было присуще всем образованным людям той эпохи, а экзотическая Индия с ее махатмами, факирами и йогами особенно очаровывала. Семену очень хотелось познать ее, но пока приходилось делать это на расстоянии, читая запретные книги и слушая людей, там побывавших. Это тоже принесло плоды. Когда в 1766 году Воронцов наконец-то попал в вожделенную Индию, ехал он не за абстрактными впечатлениями, а уже с конкретной миссией – установить связь между Великими Учителями Востока и их западными последователями. Из этих странствий Семен привез среди прочего и ритуальную пурбу, которая в дальнейшем попала к Николаю Рериху вместе с усадьбой «Извара».(*)