Вернуться в Антарктиду

Последняя суета в том крыле с участием Дракулы и Громова случилась шестого января. Борецкий запомнил дату, поскольку это был канун православного Рождества. Праздник в Орвине, конечно, не отмечали, но само по себе это было символичным: реальность в ту мистическую ночь снова расщепилась, и Тим впервые наблюдал этот процесс от начала и до конца своими глазами.

Почувствовав первые признаки напряжения в «незримых сферах», он поспешно уединился и достал из багажа ритуальную пурбу. «Солнечный нож» тоже чувствовал близкое дыхание катаклизма, и по его лезвию перекатывались волны света.

Тим сжал его рукоятку и прикрыл глаза, чтобы лучше воспринимать. Картины диффузии потрясли его. Он не сумел бы подобрать слов, чтобы описать ее своим товарищам, настолько жуткой какофонией она выглядела со стороны. Звучное цунами из режущих сознание аккордов-стонов сметало на своем пути человеческие судьбы. Их ломало и скручивало в невероятные узлы. Реальность пылала и дробилась на мириады своих копий и дублей, и каждая из них, получив толчок, мгновенно убегала за горизонт, в бесконечность. Вселенная ревела, рыдала, дрожала и плавилась, и в этом хаосе было невозможно за что-то зацепиться. Не осталось ничего устойчивого, ничего стройного и неизменного. Один лишь Тим, сжимающий пурбу, казался себе прежним – «Солнечный нож» создал вокруг него островок безопасности, дрейфующий в океане неизбежного.

Ту, первую, диффузию Тим, по большому счету, упустил. Он был настолько оглушен и напуган, что забыл обо всем. Вспомнил лишь под завершающий финальный аккорд и понял, что ничего не успевает предпринять. Он застонал от злости на самого себя, жалкого и бестолкового, и взмахнул «Солнечным клинком», вспарывая уродливо перекошенную реальность…

Он считал ту ночь своим поражением. Но позже, когда он связался с Акилом, чтобы признаться в никчемности, Гималайский Страж немного утешил его и велел «не париться».

– То, что вы видели, Тимур-джи, явилось малым отголоском. Это был один из кругов от удара на глади Сурьи Мандалы, - сказал индус. – Для нас эти каскады не имеют принципиального значения, а то, что случилось в параллельном мире, будут разгребать другие. Не вы. У вас еще есть время, чтобы привыкнуть.

Борецкий был поражен: вот это все – и только «малый отголосок»?! Он испытал малодушную слабость и неверие в собственные силы. Во что же он ввязался?!

– Что мне делать? – спросил он, перебарывая отчаяние.

– Ждать, Тимур-джи. И учиться. Все должно происходить в назначенном месте в назначенное время и волей назначенного человека.

– Мне предстоит вступить в битву только на Крозе?

– Только там. До Крозе ничего серьезного в этом плане не предпринимайте. Вы попадете на базу «Гамма» примерно к середине апреля. Будьте готовы накануне, в начале месяца, когда все центры силы проявят себя и конфигурации окончательно сложатся. Впишите в них себя и Громова, а до того момента – затаитесь. И копите энергию в «Солнечном ноже», потому что на Крозе ее потребуется очень много.

За месяцы тренировок по гималайской методике и тотального переосмысления действительности Борецкий превратился в настоящего мистика. Он воочию наблюдал, как смещаются пласты реальности, и сам он тоже перестраивается, все дальше удаляясь от изначального состояния. Мистика и эзотерика лучше всего подходили для сохранности здравомыслия, поэтому Тим встраивался в новую парадигму, пользуясь ее преимуществами и не слишком рефлексируя. Колдовство работает – и хорошо.

С вертолетом оно тоже сработало. Живыми и невредимыми они добрались до судна и, если все и дальше пройдет столь же успешно, то скоро они с Юркой доберутся и до Крозе.

Даже то, что после двойной встряски Тим чувствовал себя выжитым как лимон, было огромным благом. Ему не пришлось играть «бледный вид». Взяв на себя роль трусливого Эндрю Моусона (чьей формой и документами воспользовался), он выглядел правдоподобно.

Элен д'Орсэ презрительно наблюдала, как ее новый спутник на трясущихся ногах пытался спуститься из вертолета на палубу, но терпел неудачу за неудачей. По правде говоря, француженку больше волновала сохранность секретного чемоданчика, чем состояние здоровья его носителя, но Тим был рад, что не выбился из сценария. Он знал, что Элен первым делом запросит с «Альфы» его досье, но Куприн собирался поменять в ним одну лишь фотографию, все прочие характеристики и выводы оставались неизменными. Тим не велел Куперу излишне наглеть, поскольку не был уверен, что справится с последствиями при более значимой коррекции. Да и накопленную энергию в пурбе он предпочитал расходывать экономно.

Матросы, потеряв терпение, подхватили неуклюжего Борецкого, вытянули из вертолета и буквально на руках отнесли подальше, прислонив к стеночке надстройки. То и дело вытирая пот, Тимур переводил дух и поджидал Юру Громова.

Француженка со своим помощником задержалась у вертолета, осматривая повреждения. Машина к полетам была все-таки непригодна, винты на хвостовой части немного погнулись, но пилот и его механик хором уверяли ее, что все можно починить. Пилот размахивал руками, Элен морщилась, и Громов с Борецким получили несколько драгоценных минут наедине.

Юрий вел себя как истинный разведчик: быстро сориентировался и делал вид, что они беседуют о погоде, а не о важных вещах.

– Безумно рад тебя видеть! – тихо, но с подкупающей искренностью заявил он, старательно отворачиваясь от Тимура.
– Я получил записку на салфетке и ждал встречи. Здорово, что это именно ты! Что с остальными?

Они оба смотрели на море, катившее серые волны за бортом, но Тим точно знал, что Юра ловит каждое его слово.

– Зина и Купер остались на «Альфе», они нас прикрывают. Твои с Ново-Второй давно на Крозе, там же находится и Макс. Его перебросили на архипелаг накануне, правда, держать собираются отдельно от нас с тобой, на соседнем острове. Ты – последний из пленников, но самый важный, и Элен д'Орсэ лично приглядывает за тобой. Она, можно сказать, украла тебя у Белого Сахира и, как следствие, у Доберкура, на которого работает телепат. Между семействами-основателями «Прозерпины» пробежала кошка.

– Я догадываюсь, - быстро произнес Громов. – Элен предложила сотрудничество, и я согласился, но мне кажется, что Доберкура она побаивается. Ты просил тянуть время, и я тяну.

– Все правильно. Продолжай изображать лояльность. Крозе – гиблое местечко, но мы найдем способ отсюда сбежать.

– Каков план?

– Есть наметки. Осмотримся на месте, потом решим.

Громова, изголодавшегося по нормальному общению, мучили вопросы:

– Как ты превратился в англичанина?

Борецкий усмехнулся:

– По сценарию фильма «Иронию судьбы». Когда ходишь с друзьями в баню, можешь улететь совсем не туда, куда намеревался. Надеюсь, Моусон уже плывет в Новую Зеландию и, проспавшись, наслаждается крупной суммой денег, которую ему перевели на счет вместе с запиской помалкивать.

– А если он заговорит?

– Он трус. Не заговорит. Будет счастлив, что вовремя сбежал.

– А документы? Элен дотошная, сделает запросы…

– Разберемся, Юр. Легенда у меня хорошая, да и ребята на «Альфе» готовы срочно скорректировать все, что понадобится.