Вернуться в Антарктиду

– Само собой! – кивнул Тимур, подливая «другу» в стакан. – И не боишься ты с этим связываться?

– Боюсь, - признался Дюпре, роняя скупую слезу. – Особенно боюсь эту змеюку подколодную. Но если не сделаю, как она велит, меня Доберкуру сдадут, а тот отдаст проклятому Дракуле. Так что мне теперь один путь – на архипелаг Крозе в брюхе вертолета мадам д'Орсэ.

– Ненавижу вертолеты! – заявил Моусон. – Мне тоже предстоит лететь, но недалеко, до пункта выгрузки, а дальше на ледокол. А тебе аж до Крозе трястись.

– Меня тоже доставят сначала на корабль, а потом еще неделю плыть. А потом на острове торчать неизвестно сколько.

– Денег-то хоть заплатят? – спросил Тимур, раздумывая, какую бы стратагему провернуть, чтобы попасть на «Альбатрос» вместе с Элен и Громовым. Удача сама шла ему в руки.

– Обещали, - кивнул Дюпре. – Куплю себе домик в глуши: чтоб море, пальмы и красотки топлес. Заживу! Не то что вы, паршивцы. Ты, Моусон, никогда не добьешься того, чего добился я.

– Добился с помощью предательства! – обидчиво воскликнул Моусон.

– А что такое? Тебе просто не предложили кого-нибудь предать, поэтому и завелся, да?

– Да Доберкур тебя в бараний рог сотрет, дурака! Или Элен эта пристукнет как свидетеля. Не долетишь ты до Крозе, как есть не долетишь! В море скинут, и все дела.

– Это ты из зависти меня пугаешь.

– Да нужно мне завидовать! Я еще пожить хочу. Без пальм, может, и девушек топлес, но зато до самой старости. А у тебя и могилки не будет. На дно пойдешь.

– Тихо, тихо! – прикрикнул Борецкий. – Чего разошлись? Завтра все равно последний день, нам делить больше нечего. Вертолет, корабль, свобода – какая ни наесть! Лучше выпьем за счастливый и короткий путь домой!

Пьер Дюпре, сам того не ведая, поучаствовал в его замысле. Упившись до чертиков (явно из-за страха перед предстоящей авантюрой), он с легкостью накатал бумагу, в которой расхваливал своего друга и даже не понял, зачем его просят все это написать. Пьер бы неминуемо проспал завтрашнее мероприятие, как и Моусон, но Тим попросил Зиновьева вовремя доволочь бесчувственные тушки до вертолета, вывозившего очередную смену. Пьяные вахтовики не являлись таким уж исключением, многие улетали с базы изрядно наклюкавшись на радостях.

Тим сообщил начальству, что у него возникли непредвиденные семейные обстоятельства и он нуждается в отпуске. Директор покричал, не желая отпускать нужного ему человека с бухты-барахты, но Борецкий стоял на своем и все-таки получил расчет. Куприн же занялся подделкой электронного досье и документов. Он трудился всю ночь, и к утру Борецкий превратился из гражданина Индии Гоундера в гражданина Великобритании Моусона.

Они все проверили: ни Элен, ни ее прихвостень Огюст де Мирабий никогда не пересекались с Моусоном, тихим парнем из команды айтишников. Под своим индийским именем Тим лететь не мог – проблема заключалась в тех самых «списках лояльности», составленными Дюпре. Своего приятеля Пьер в них внес, надеясь, что и тому перепадет какое-нибудь денежное поручение, а вот в поварах Элен, видимо, совершенно не нуждалась.

Тимуру пришлось гримироваться на ходу. Чуть иная прическа, походка, ужимки – и он посчитал, что готов сыграть эту роль. А там будь что будет!..

…- Значит, Пьер что-то подозревал? – повторила Элен, выслушав немного путанный рассказ Борецкого-Моусона.

– Он вел себя очень странно, как будто чего-то боялся. Он решил меня подставить. Возможно, знал, что вертолет неисправен и разобьется.

– Однако кофр он из лаборатории вынес.

– Да, вынес, всунул мне в руки, а сам побежал на посадку вместе с последней улетающей сменой. Пьер не желал зимовать в Антарктиде, мечтал жить в тропиках, где вечное лето и девушки с минимумом одежды, а меня направил на убой. А я-то считал его другом!

Элен пожевала губами. Хмурая морщинка пересекла ее безукоризненные скулы, вылепленные талантливым пластическим хирургом. Сейчас, в минуту напряженного размышления, было заметно, что на самом деле ей гораздо больше лет, чем обычно казалось.

– Я проверю ваш рассказ.

– Конечно, мадам.

За это Тим был спокоен. Куприн наверняка уже успел покопаться в хранилище и заменить или стереть все файлы и видео с Моусоном.

– Что будет с Пьером? Вы накажете его?

– Пусть судьба Дюпре вас не волнует, - сказала Элен. – Вам сообщили, что в кофре?

– Нет, мадам, но я догадываюсь. Это какие-то компрометирующие бумаги. Возможно, на Драгослава Марковича. Вы его не любите.

– Почему вам так кажется?

– Дракулу никто не любит. И он в последнее время слишком много о себе возомнил. Его брат умирает, и если на базе все потоки окончательно замкнутся на него одного… жди беды. Однако убрать альбиноса нельзя без того, чтобы не ослабить его покровителя.

Элен взглянула ему прямо в глаза:

– Возможно, вы не так и глупы, Моусон. Несмотря на все ваши истерики, вы все же выполнили поручение. И оно выбрало вас…

– Оно?

Элен колебалась.

– Я не могу отправить вас обратно, вы понимаете это? Вы слишком много видели и увидите еще больше.

Борецкий изобразил на лице испуг, которого от него явно ждали:

– Мадам, не губите! Клянусь вам, что я буду молчать обо всем, что случилось! И буду служить вам, особенно, если ваша цель и впрямь касается Дракулы. Альбиноса ненавидят на базе, и я не исключение. Подобное существо не должно забирать себе столько власти, сколько…

– Я не люблю болтунов!

– Простите, буду нем как рыба!

Элен вздохнула и вдруг, быстро набрав комбинацию, раскрыла кофр, достав оттуда статую «Железного человека».

– Вам знакомо это изделие?

Тим таращился на статуэтку, пытаясь, чтобы взгляд его оставался оловянным, каким он был бы у настоящего Моусона.

– Вижу, что знакомо. Вот что вы украли. Похитили с базы, воспользовавшись отсутствием Драгослава.

– Но я н-не з-знал! Я д-даже его никогда не видел! Только слышал...

– А это неважно. Вам никуда не деться ни от Доберкура, ни от Драгослава, ни даже с этого корабля, куда они первым делом направят свой взгляд. Те, кто помогал Пьеру в этом безумстве, наверняка уже мертвы. Да и Пьер… не думаю, что он доберется до вожделенного вечного лета. Вы понимаете, Моусон, что между вами и вашей смертью стою лишь я одна? Лишь я могу вас защитить.

Тим промямлил:

– Но зачем вы все это говорите мне? Вам тоже ничто не мешает избавиться от меня.

– Вот это мешает, - Элен погладила «железного человека» по голове. – «Где сокровище ваше, там и сердце ваше» (*цитата из Евангелия от Матвея). Все отныне завязано на него. Этот артефакт – не музейный экспонат, у него есть живая душа. Он способен выбирать тех, в чьих руках желает находиться. Пьер Дюпре не подошел ему, а вот вы… Вы, Моусон, отнюдь не дурак, и я готова нанять вас вместо Пьера. Вы умеете обращаться с этой вещью?