Вернуться в сказку

— Здравствуйте, господин Истнорд, — произносит Георг, что-то размышляющий про себя. — Присаживайтесь.

Гость снова отвешивает графу поклон и, воровато озираясь по сторонам, присаживается на кресло, что стоит рядом с дверью. Хоффман едва не улыбается, хоть и старается выглядеть серьёзно в данный момент. Томас Истнорд подзывает к себе сына, и Леон подходит к отцу. За те несколько лет после ссоры это первая их встреча. Это Анна пыталась как-то связаться с отцом и извиниться перед ним, Анна, а не Леон…

— Надеюсь, вы знаете о том, что я вчера женился на вашей дочери. Вы не приехали на свадьбу.

Томас Истнорд хмурится, потом белеет, пытается выжать из себя улыбку и заговорить спокойным голосом. Графу хочется плюнуть в лицо этому человеку, настолько жалко он выглядит сейчас. Анна говорила как-то, что её отец сам приедет к ним после свадьбы, видимо, не ошиблась. Хоффман не понимал, как она до сих пор не убила этих двоих. И брат, и отец его супруги казались несносными, даже немного пообщавшись с ними, Георг чувствовал себя так, как в детстве, говоря со своим отцом. Но Дэвид Блюменстрост теперь казался мужчине не самым худшим вариантом. Наблюдая за Мердофом и за Софией, граф понимал, что, погнавшись за благополучием, его отец никогда не позволял себе хотя бы поднимать на своих детей руку, что уже можно было записывать в его достоинства.

— Да, Ваше Сиятельство! — проговорил лорд Истнорд противным голосом. — Вы уж простите, Ваше Сиятельство, но я не мог приехать, я…

Слушать дальше графу не хочется. Это слишком противно. Георг Хоффман отворачивается к окну, на улице идёт дождь, и мужчине хотелось бы сейчас идти по одной из улочек в этом городе, а не слушать сбивчивые объяснения Томаса Истнорда. Анна говорила, что это человек не слишком приятного характера, но Георг никогда не думал, что настолько. Понятно, почему родные дети не слишком любили его. Впрочем, Хоффман своего отца тоже не любил. Капли стучали по стеклу, и граф всё больше жалел о том, что находится дома. Природа сама звала его сейчас на улицу. Звала… Хоффман прикрыл глаза, речь Томаса Истнорда, свадьба, Анна, Леон — всё оставалось за пределами его сознания сейчас. Казалось, существует только он и этот дождь, который помогал на какие-то мгновения забыть о головной боли…

Иногда музыка позволяла успокоиться, на минуту забыть обо всём, кроме этих переплетений звуков. Жалко лишь, что граммофон играет только одни и те же песни, впрочем, Джорджу достаточно этого. Няня говорит, что пришёл гость, но мальчик не спешит спускаться. Скорее всего, это очередной психолог, которого пригласил отец, и это совсем не располагает к человеку, стоящему там, внизу. Когда гость поднимается наверх, Джордж с удивлением узнаёт в нём человека, который был тогда, когда отпевали Мари. Как его звали? Ерин? Кажется, именно так…

— Как ты? — спрашивает юный богослов тихо. — Мы говорили с тобой о религии в прошлый раз. Я принёс книги. Ты умеешь читать?

Джордж кивает, и гость садится рядом. Мальчику не хочется видеть его сейчас рядом с собой, но он молчит. Музыка ещё играет, и ребёнок хочет просто послушать её, побыть в одиночестве, а не сидеть рядом с человеком, которого он видит второй раз в жизни, которого не знает и не звал в гости сегодня. Ерин молчит, кажется, тоже слушает ту музыку, что играет в комнате юного хозяина дома.

— Нравится? — спрашивает гость так же тихо.

Мальчик не сразу догадывается, что тот имел в виду запись, которая сейчас проигрывается. Когда же до Джорджа доходит смысл вопроса, он отвечает простым кивком, говорить о чём-то с незнакомцем ребёнку совсем не хочется. Прошла всего неделя с отпевания Мари, и думать о чём-то, кроме смерти любимой сестрёнки, мальчик не мог.

— Тебе не хочется сейчас говорить со мной, да?

Ещё один кивок. Конечно, Джордж не хочет! Откуда он знает, чего от него хочет этот человек? Быть может, это очередной психолог, приглашённый отцом для «излечения» любимого сыночка. Но мальчик не чувствовал себя больным. Он был совершенно здоров, он понимал всё, что ему говорили, он не бесновался и не кричал… Что ещё нужно было отцу? Разве этого было недостаточно для того, чтобы просто отстать от Джорджа? Он и так был заперт один в этом доме. Теперь один. Даже без Мари, ради которой было это всё.

— Грустишь по сестре? — спрашивает Ерин, и Джорджу хочется как следует толкнуть его. — Не стоило спрашивать, наверное…

Мальчик снова кивает. Всё равно гость уже понял, что он не расположен разговаривать с ним, так для чего делать вид, будто это не так? Ребёнок отворачивается к окну, на улице слишком солнечно, это мальчику не нравится. Слишком светло, слишком ярко… Хотя Мари любила такую погоду, Джордж не может заставить себя даже выйти в сад, когда светит солнце.

— Хотел бы научиться играть на музыкальном инструменте? — спрашивает гость. — Я могу научить тебя…

Мальчик соглашается. Ему всё равно слишком скучно находиться здесь, да и хочется поскорее отойти от смерти Мари. Джорджу стыдно, но постоянно думать о своей сестрёнке он не может, это слишком больно и слишком непонятно. Когда умерла Аннэт, мальчик прекрасно понимал, что она умерла, что она могла умереть, но теперь, когда и Мари отправилась на тот свет, он не хотел верить в это. Возможно, музыка поможет ему как-то отвлечься от этого, позабыть…

Бесцельно пролетал ещё один день. Теодор Траонт не знал, что так мучает его, что не даёт ему ни спать, ни проводить время так, как он проводил раньше. Что-то терзало его, и он сам не мог понять, что именно. Просто дни тянулись иначе, куда более долго, куда более мучительно, а спать по ночам и вовсе было почти невозможно. Мужчине казалось, что это над ним нависла кара за все его грехи, которых, если говорить по правде, было немало, но так ли это было на самом деле? Леди Джулия только смеялась над своим братцем. Как и всегда. Джулия вообще любила смеяться над всеми и ненавидела, когда смеются над ней.

Теодор Траонт ужасно чувствовал себя в чужой стране, куда приехал засвидетельствовать своё почтение новой супруге короля. Впрочем, эта девчонка никогда не сможет стать настоящей королевой. Не после величественной Рэйны. Хотя, как там говорилось — «Королева не та, которая правит миром, а та, которую любит король»? Теодор не верил во всё это. Народ не примет Элен. Эта девчонка навсегда останется для людей ведьмой, что соблазнила короля и обеспечила падение истинной королевы. Ей не сладить с целой толпой, что ненавидит её.

— Простите, Ваша Светлость… — бормочет какая-то служанка, что задела его плечом.

Лорд Траонт не обращает на это внимания. В конце концов, он сюда приехал вовсе не для того, чтобы обращать внимание на чернь, ему нужно найти Элен, короля Джона, принцессу Марию… Мария… Ведь его дочь зовут точно так же… Дочь… Разве не он был готов убить её тогда, когда она только попала в их мир? Почему же теперь он волнуется за неё, боится, что потеряет её? Разве это было логично? Разве это было нормально?

Какая-то девушка увлечённо общалась с гвардейцами, те смеялись, что-то говорили ей, она шутила. Теодор бы прошёл мимо, если бы на минуту его взгляд не остановился на браслете, красовавшемся на руке у девушки. Это был тот самый браслет, который он подарил Кассандре, когда ухаживал за ней. Граф Траонт узнал бы его из тысячи похожих браслетов. Это был именно тот.

— Миледи, я не могу с вами поговорить? — спрашивает мужчина, подходя ближе к девушке.

Та поднимает голову, и Теодор видит странно знакомый взгляд чёрных глаз. Во взгляде девушки вспыхивает удивление, но она старается это не показывать. Как он не узнал её? Это была его дочь… Мария… Живая. Что она делала здесь, при дворе короля Джона? Почему она не отправилась в поместье леди Джулии, если выжила тогда, когда дворец был захвачен?