Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Доктор Радхакришнан был поражен, узнав, что труба оказалась в голове мистера Сингха почти три дня назад. Мистер Сингх должен был испытывать ужасную боль, но отказывался в этом признаться. Если не обращать внимания на его голову, он был совершенно здоров и довольно упитан. Мистер Сингх был из тех пациентов, которые не ноют, попав на укол.
Когда Сингх вернулся из ИИМН с ворохом снимков на груди, доктора Радхакришнана ожидало приятное удивление. Труба оказалась тонкостенной, а тот ее конец, который вошел в голову Сингха, был срезан под острым углом. Как можно было понять из полученных изображений,
Когда трубу извлекут, залатав попутно самые очевидные травмы, Сингх, если он не умрет от заражения — на каковой случай имели антибиотики — станет идеальным кандидатом на операцию.
— Не нытик, — сказал мистер Сальвадор, явившийся чуть позже. — Крепкий парень. Позитивно настроен, насколько я могу судить. Готов практически на что угодно. Напоминает мне того парня из Штатов.
— Какого парня?
— Того, которого вы слышали на записи. И чьи сканы вы смотрели.
— А, ну да.
Внезапный трепет охватил доктора Радхакришнана. Волна адреналина химическим цунами пронеслась по его кровеносной системе. Глаза его широко распахнулись и он несколько раз моргнул, как будто вышел под яркое летнее солнце прямо из долгой зимы в Элтоне, штат Нью-Мексико. Он выпрямил спину и задышал глубже. Джетлаг прошел, как и не бывало. Он оглянулся вокруг, охватив комнату пронзительным взглядом хищной птицы, парящей в восходящих потоках. Руки покалывало, как будто они уже сжимали жужжащие пилу и бормашину, и яростно кромсали кости, чтобы проникнуть в самую суть человеческого существа.
Мистер Сальвадор мог оставить себе самолеты, машины, институты и роскошные отели. Пусть увозит их назад в свою Америку. Все они ничего не значили. Доктора Радхакришнана В.Р.Д.В.В. Гангадхара охватило чувство, ради которого он и жил на свете.
Все медсестры и ординаторы в этой части казармы вдруг неуверенно поднялись на ноги.
— Чего вы все ждете? — рявкнул он. — У этого бедолаги в голове кусок трубы! Давайте скорее извлечем его!
13
— Я буду говорить без обиняков, — сказал Мел.
— Почему-то я не удивлена, — заметила Мэри Кэтрин. Они сидели за угловым столиком в старомодном семейном итальянском ресторане. Ресторан располагался через улицу и в квартале от клиники, в которой Мэри Кэтрин провела большую часть последних четырех лет. Когда родственникам пациентов хотелось есть, они отправлялись сюда, собирались вокруг больших круглых столов, будто хирурги, и мрачно погружали вилки в глубокие парящие блюда с лазаньей.
— Твой отец уже сейчас не похож на веселого отпускника, — продолжал Мел. — А через неделю или две, когда ему придется появиться перед публикой и признаться, что он перенес инсульт, положение станет еще хуже. Не представляю, как это на нем скажется.
Она бросила меню на стол и перестала притворятся, что читает его.
— Хватит, хватит, — сказала она. — К чему, черт побери, ты клонишь?
— Твой отец скорее умрет, чем согласится жить вот так, — сказал Мел.
Мэри Кэтрин еще несколько секунд выжидательно смотрела
на него, прежде чем поняла, что он закончил. Если бы Мел говорил о ком-то другом, выражение «он скорее умрет» могло быть просто фигурой речи. Но не в этом случае. Она ясно представляла отца, сидящего в доме в Тасколе — вот он решает, что пришло время умирать, и сразу приступает к составлению плана.— Хватит, — сказала она. — Больше не надо ничего говорить.
Она закрыла глаза и полминуты не сдерживала слез.
Затем она открыла глаза, вытерла лицо салфеткой и сморгнула последние слезы. Мел сидел, сложив руки на столе, и терпеливо ожидал, когда она закончит. Краем глаза она видела дюжую официантку, не торопившуюся подходить со своим блокнотом и ручкой. Здешние сотрудники знали, как следует вести себя со скорбящими. Официантка пыталась уловить уместный момент.
— Ладно, я готова сделать заказ, — сказала Мэри Кэтрин громче, чем собиралась.
Официантка приблизилась. Мел торопливо схватил меню и принялся его изучать — его захватили врасплох. Глядя на него, Мэри Кэтрин внезапно почувствовала прилив симпатии к старому доброму Мелу, спешащему выбрать блюдо — любое блюдо — поскольку Мэри Кэтрин была готова сделать заказ.
— Я буду феттучини с песто и газировку, — сказала Мэри Кэтрин.
— Какую-нибудь печеную лапшу без мяса, — сказал Мел.
— Лазанья? Маникотти? — спросила официантка.
Но Мел не желал углубляться в детали; он ее уже не слышал.
— И бокал белого, — сказал он. — Ты хочешь выпить, Мэри Кэтрин?
— Нет, спасибо, я на работе, — сказала она. Комок в горле наконец исчез и она почувствовала себя лучше. Она глубоко вздохнула пару раз. — Все чисто.
— Ты хорошо справилась с этим, — сказал Мел. — Ты молодец.
— Полагаю, у него уже разработан план,
— Ага. Чулан. Когда поблизости не будет никаких детей, скорее всего.
— Наверное, воспользуется здоровенным вьетнамским дробовиком, да?
Мел пожал плечами.
— Понятия не имею. Он не сообщает мне обо всех своих решениях.
— Знаешь, мы с Джеймсом всегда нарывались на неприятности, когда с нами сидела Патриция. Когда мама с папой возвращались, их ждало очередное потрясение, — Мэри Кэтрин громко рассмеялась, сбрасывая напряжение. — Ведь Патриция такая хорошая девушка — почему мы все время так плохо себя ведем в ее присутствии?
Мел рассмеялся.
— Значит, сейчас я поеду домой и устрою папе головомойку за то, что он собирается застрелиться, пока с ним сидит Патриция. — Она тяжело вздохнула, пытаясь избавиться от болезненного ощущения в груди. — Но как тяжело разговаривать с ним, когда он… из-за того, что на него все это свалилось.
— Слушай, на самом деле он и об этом знает. И именно поэтому и принял решение.
— Значит, вот почему ты здесь? — сказала она. — Это что, официальное послание от папы?
Мел фыркнул.
— Шутишь? Он убьет меня, если узнает, что я говорил с тобой об этом.
— О. Я думала, мне предоставляется последний шанс поговорить с ним, прежде чем он это сделает.
— Ни в коем случае. Думаю, я поймал его на месте преступления. Изготовившимся к стрельбе, — сказал Мел. — Сейчас он слишком смущен, чтобы на самом деле нажать на курок — на некоторое время.