Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция

— Это хорошая идея. Надо будет поговорить с Сайпсом в университете.

— Не стоит. Сайпс давно занимается изысканиями в этой области.

— Ну так значит к нему и следует обращаться, разве нет?

— Не обязательно. У него могут быть свои собственные теории. Конкурирующие теории.

— Это верно, пожалуй. По твоим стандартам даже очень изощренная мысль, — сказал Мел с осторожным уважением. — Почему бы тебе не съездить и не проверить самой?

Мэри Кэтрин была поражена. Она даже слегка покраснела.

— Я думала, главное — сохранять объективность, — сказала она.

— Объективность — это хорошо, это мило, — сказал Мел, — но разве может быть что-то важнее семьи?

— Ну…

— Предположим, мы найдем какого-нибудь предположительно объективного доктора, который проинспектирует за нас достижения этого Радхакришнана. Поверишь ли ты ему на слово?

— Нет, — признала она. — Я хочу сама поехать и посмотреть на его институт, прежде чем папа ляжет под нож.

— Договорились. Я тебя нанимаю в качестве медицинского консультанта Фонда Коззано, оплата почасовая, — сказал Мел. — Твоя работа будет заключаться в оценке медицинской компетентности исследовательских программ, возможность поддержки которых мы рассматриваем. И прямо сейчас мы рассматриваем возможность финансирования института Радхакришнана.

— Мел, я ординатор. Я не могу взять отгул.

— Это, — сказал Мел, — политическая проблема взаимоотношений Фонда Коззано и директора твоей прекрасной клиники. А я известен тем, что время от времени улаживаю политические проблемы.

14

Пребывая в безднах зимний депрессии — личного сезонного аффективного расстройства, поражавшего его в Элтоне, Нью-Мексико — доктор Радхакришнан готов был согласиться на любую хирургическую операцию. Он сидел дома, глядя через окно на тусклый голубой свет, падающий с небес, как снег, и на соседских собак, разрывающих сугробы, и прикидывал — а не наложить ли руки на одного из этих псов? — а насколько противозаконны нейрохирургически операции на собаках, если они проводятся чисто ради практики? Теперь, снова оказавшись в седле, он начал проявлять разборчивость. На этой стадии проекта они работали над мистером Беспечным Ходоком и мистером Копроболом (имена вымышленные). Образцы мозга, доставленные экспресс-почтой в Элтон, принадлежали этим двум господам.

Их настоящие имена оставались неизвестными. Оба пациента относились к категории найденышей. Ни один из них не был способен на самоидентификацию, и даже если кто-то из них имел привычку носить при себе документы, они исчезли до того, как пациенты попали под опеку властей. Прежде чем доктор Радхакришнан привнес в Казармы хоть какие-то представления о приличиях, американцы (естественно) успели их окрестить. Как и все прочее, извергаемое Америкой — этим булькающим котлом с гнусным культурным варевом — клички отличала такая высокая проникающая способность и липучесть, что избавиться от них оказалось невозможно. Вообще-то мистера Копробола некоторое время называли мистером Говнометом, но это было уже совершенно неприемлемо — медсестры не могли заставить себя произнести имя вслух — поэтому доктор Радхакришнан своей властью переименовал пациента.

Мистера Беспечного Ходока сбил мотоцикл. Этого нельзя было утверждать наверняка, поскольку свидетелей происшествия не нашлось, но след мотоциклетного колеса у него на голове являлся довольно веским косвенным доказательством. Нанесенная колесом травма привела к субарахноидальному кровоизлиянию, иными словами, сосуд в его голове лопнул и некоторое время изливал свое содержимое прямо в мозг, убивая окружающие ткани.

Мистера Копробола, бывшего Говномета, наняли перекидать коровий навоз в прицеп., Прицеп опрокинулся, что привело к схождению навозной лавины, которая и погребла под собой нижнюю часть тела несчастного. Ноги его оказались сломаны в нескольких местах. В одном из этих переломов возникла жировая эмболия, которая сначала добралась до сердца, а потом проникла из одной его половину в другую сквозь маленькое врожденное отверстие. Отсюда ее вымыло прямо в сонную артерию и далее в мозг, где она вызывал обширный инсульт. Подобные случаи известны под названием парадоксальной эмболии.

Если бы доктор Радхакришнан воспринимал некоторые догмы своей религии абсолютно буквально, ему пришлось бы избегать любых контактов как с мистером Беспечным Ходоком, так и с мистером Копроболом. И тем не менее он собирался сегодня же пропилить огромные отверстия в их черепах и имплантировать им свежие биочипы. Разумеется, он был в перчатках, так что в техническом смысле никакого контакта и не было. Но это если подходить к делу строго технически.

Всякий, кто принадлежал, по крайне мере номинально, к любой из религий, изобретенных тысячелетия назад людьми, разгуливавшими в джутовых мешках и верившими в лежащую на спине у черепахи Землю — попросту говоря, к любой из мировых религий — на регулярной основе сталкивался с маленькими дилеммами, подобными этой. Христиане практиковали ритуальный каннибализм. Каждый раз, когда доктор перемещался между Западом и Индией, в салоне самолета обнаруживался хотя бы один мусульманин, который извлекал журнал из кармашка на спинке кресла, изучал маршрут на задней обложке, производил триангуляцию по солнцу и пытался вычислить, в каком направлении сейчас Мекка. Когда скорая помощь привезла в госпиталь Университета Элтон апача-чирикауа с кровоизлиянием в мозг, требующим немедленного вмешательства, у доктора Радхакришнана не нашлось времени, чтобы проверить, дозволяет ли индуизм прикасаться к апачам. Он просто натянул перчатки и принялся за дело. В жизни каждого возникает момент, когда остается только пожать плечами, перестать оглядываться в теологическом смысле через плечо и просто продолжать жить. Возможно, в одной из следующих жизней на более высоком плане бытия доктору Радхакришнану удастся узнать, нарушил ли он какие-нибудь космические правила, прикоснувшись к апачу в Нью-Мексико или к Беспечному Ходоку и Копроболу в Дели. Пока что, как и все прочие, он вынужден был трансформировать невнятные указания своей древней религии в некий довольно либеральный набор правил под названием «этика».

— Я по-прежнему жду биочипы, — говорил он в телефонную трубку. — Все жду, и жду, и жду.

На другом конце ненадолго воцарилось молчание — или то, что сходило здесь за молчание. Индийские телефоны в некотором смысле живут собственной жизнью От них не дождаться стерильной тишины американских оптоволоконных линий. Подняв индийскую трубку, человек подключался к электромагнитной ткани вселенной; телефонная сеть оказывалась огромной антенной, уловляющей эманации других телефонных сетей, теле- и радиостанций, силовых линий, систем зажигания в автомобилях, квазаров в дальнем космосе — и смешивающей их в густое звуковое карри. Именно его доктор Радхакришнан и вкушал, дожидаясь, пока Зельдо выдумает новое оправдание собственной нерасторопности.

— Остался всего один баг, от которого совершенно необходимо избавиться, — сказал Зельдо. — Двадцать лучших профессионалов своего дела прочесывают код строка за строкой.

— Двадцать? Вас тут всего четыре человека!

— Большую часть работы выполняют в Калифорнии. По спутниковой связи, — сказал Зельдо.

— Ладно, — сказал доктор Радхакришнан. — Пока ваша команда потягивает эспрессо в округе Марин, моя команда торчит в коридоре ИИМН с двумя пациентами с поврежденным мозгом на каталках и ждет.

Длительное молчание, звуковое карри сочится из телефонной трубки.

— Не знаю, что вам и сказать, — сказал Зельдо. — Они не совсем готовы.

— Вы когда-нибудь слышали притчу о жене программиста? — сказал доктор Радхакришнан. — Она по-прежнему девственница. Ее муж каждую ночь садится на край постели и рассказывает, как волшебно это у них будет.

Зельдо не рассмеялся. У доктора Радхакришнана опять зачесались ладони.

Он высунул голову из кабинета и бросил взгляд вдоль коридора. Мистер Копробол неподвижно лежал на каталке со свежеобритой головой, и синии линии расчерчивали его скальп, как румбы — древний компас.

— Вы что, не можете перепрограммировать эту штуку удаленно, после имплантации?

— Мы можем модифицировать программу. Именно так мы и программируем его сейчас. Чип лежит в культуральном баке, а мы общаемся с ним по радио.

— Он готов.

— Нет.

— Грузите культуральный бак в грузовик и везите его сюда сейчас же. Это приказ.

Чип состоял из кремниевой части — за нее отвечал Зельдо — заключенной в тефлоновый корпус и сцепляющейся краями с клетками мозга, выращенными в баке в Сиэтле. Чтобы поддерживать эти клетки в живом состоянии, их требовалось постоянно снабжать кислородом и питательными веществами. Биочип лежал в сосуде, наполненном pH-сбалансированным и терморегулиуремым химическим раствором, насыщенным кислородом — раствор этот Зельдо и другие американцы называли «куриным бульоном». Бульон предоставлял мозговым клеткам все, в чем они нуждались, за исключением интеллектуальных стимулов. Чип был всего пару сантиметров длиной и сосуд, соответственно, обладал небольшим объемом — всего несколько литров. Но он был подключен ко множеству аппаратов регуляции, так что целиком все устройство было примерно с торговый автомат размером. С место на место оно каталось на здоровенных резиновых колесах и было снабжено аккумуляторными батареями, которых хватало на полчаса в автономном режиме. Портативности требовала распределенная природа предприятия. Чипы зачинали в Сиэтле, затем помещали в бак, который вкатывали на борт специально арендованного реактивного самолета ГОСПОД и подключали к бортовой системе питания. Из международного аэропорта имени Индиры Ганди бак отправлялся в Казармы для тестирования и проверки. Сейчас его везли в ИИМН для настоящей хирургической имплантации. Каждый раз, перемещаясь с места на место, бак запитывался только от аккумуляторов.

Зельдо и его приспешники называли бак «Кабинетом доктора Калигари». Они вкатили его в кузов фургона. Грузовик не торопясь прополз ко кольцевой дороге Дели, въехал на парковку ИИМН и сдал задом к грузовым воротам.

Распахнулась задняя дверь, за которой обнаружились Зельдо и его хакеры, а так же собственно «Кабинета доктора Калигари» — сплошные мигающие огоньки и булькающие трубки.

Возникла пауза примерно в полчаса, в течение которой пациентов подготовили к операции, операционную вымыли и продезинфицировали, а Зельдо с командой лифтами и коридорами доставили кабинет доктора Калигари через всю больницу — серией бросков от розетки к розетке. Затем доктору Радхакришнану предстояло провести пару операций.