Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция

— Гарольд, полагаю, — сказал Мел, когда коп подошел поближе.

— Что у нас тут, малыш? — спросил Гарольд у парня.

— По мне так кредитный мошенник, — сказал тот.

— Вылезай-ка, малый, — сказал Гарольд, бросай зловещий, оценивающий взгляд на Мела. — Не делай плохую ситуацию еще хуже.

Мел, полностью потерявший контроль над ситуацией, наливался яростью. Он выбрался из машины, раздраженный, испуганный, в первый раз за долгие году испытывающий чувство безнадежности, и сказал:

— Я не знаю, что за чертовщина приключилась.

— Пока что ничего не приключилось. И не приключится, если ты не выкинешь какую-нибудь глупость.

— Я просто хотел заплатить за бензин и ехать дальше в Кэчер.

Гарольд посмотрел на парня и сказал:

— Бога ради, да с чего кому-то ехать в Кэчер?

Мел знал продолжение, но Гарольд все равно сказал:

— Там же никого нет, кроме шайки лунатиков.

Мел сказал:

— Позвольте говорить откровенно. — Он провел достаточно времени в сельской местности, чтобы знать, что откровенность здесь в чести. — Я не пытаюсь никого наколоть и честно не знаю, почему мои карты не работают. Слушайте, возьмите мой Ам-Экс, наберите восемьсот и узнаете, что на меня открыта толстенная кредитная линия. «Тексако» получит свое, и я понятия не имею, почему банкомат свихнулся.

Гарольд посмотрел на него, потом на парня.

— Он нарушил какие-нибудь законы?

— Не совсем.

— Приятель, ты выглядишь вполне достойно. Давай сходим спасем твою банковскую карту и отправим тебя восвояси.

Они подошли к банку, который закрылся в три пополудни. Гарольд забарабанил в дверь и из-за нее выглянула Девушка с Прической.

— Милая, твоя машина съела карту этого человека. Сдается мне, ты могла бы выковырять ее, чтобы он поехал дальше в свой… — тут Гарольд не смог сохранить невозмутимое выражение, — …Кэчер.

— Кэчер, — взвизгнула та, — да какого черта кому может занадобится в Кэчере?

К этому моменту Мел знал все о недостатках Кэчера и просто сказал:

— У меня там кое-какие родственники.

Милая скрылась в банке, открыла машину с обратной стороны и достала карту Мела.

— Прежде чем я отдам ее вам, мистер, я должна убедиться, что вы тот, за кого себя выдаете, — сказала она.

Усевшись за стол, она вызвала Чикаго, задала несколько вопросов и присвистнула, качая в изумлении головой.

— Братишка, — сказал она, отдавая ему карту, — мне следовало обращаться с тобой гораздо уважительнее. Ты, оказывается, богатый паразит.

Мел расслабился; надежда выбраться из Майами живым возвращалась.

— Можно мне разменять сотню, чтобы заплатить вундеркинду из «Тексако»?

Гарольду это не понравилось.

— Ну-ка, ты, ловкач, поосторожнее. Это мой племянник. Будешь острить о моей родне, проведешь ночь в камере.

Мел зарделся от собственной глупости, обдумал несколько вариантов ответа и решил промолчать.

Милая разменяла ему сотню. Мел поблагодарил ее и решил покинуть Майами как можно скорее и по возможности не раскрывая рта. Он вручил вундеркинду двадцатку.

— Серьезно, мистер, — сказал парень, отсчитывая сдачу, — вы поосторожнее. Люди, бывало, уезжали туда и не возвращались. Тамошние шахты уходят вниз на пару миль, а с психов и спроса никакого.

Мел сел в «Мерседес» и осторожно выехал из города, сопровождаемый Гарольдом с радарной пушкой. Все, что мне нужно, думал он, это угодить в одну из скоростных ловушек Гарольда. Едва покинув зону действия радара, он развернулся в сторону Кэчера и утопил педаль газа.

Пока он ехал, растительность вокруг становилась все более чахлой и редкой, пока не исчезла совсем, а плавные изгибы холмов сменились зловещими уступами. Сама дорога пошла выбоинами, сотрясающими раму «Мерседеса». В отдалении он мог разглядеть мрачные конусы терриконов, очень похожие на уэльские отвалы, которые периодически осыпаются и хоронят под собой маленькие деревушки в печальных долинах. Здесь не было ни ферм, ни ранчо, только кое-где виднелись брошенные хижины, наследие тридцатых. Вдоль дороги тянулась единственная телефонная линия. И никаких признаков электричества. То и дело попадались сбитые животные с местным колоритом: броненосцы, опоссумы, время от времени дохлый кот. Чем ниже опускалось солнце, тем сильнее Мелу хотелось развернуться и ехать домой.

Уже в виду разбросанных зданий города он именно так и поступил. Он затормозил в миле от Кэчера, заложил вираж и погнал на север со скоростью сто миль в час, а за ним развевался петушиный хвост из желтоватой, насыщенной свинцом пыли. Мел с гордостью считал себя рациональным человеком. Обычно это означало способность держать свои страхи под контролем. Сегодня — готовность им поддаться.

Чем быстрее он ехал, тем страшнее ему становилось, и на перекрестках он не смотрел по сторонам. Он был убежден, что его преследуют, и не сбрасывал скорость, пока не пересек границу Канзаса. Сердце билось в опасном темпе, лоб был липким от пота, который засыхал коркой в ледяном дыхании кондиционера, включенного на полную мощность.

Кэчер состоял из старого двухэтажного здания школы, опасно накренившегося — не то шахту подвели слишком близок, не то пересох подлежащий водяной слой. Никаких признаков жизни — ни собак, ни кошек, ни огней. Заправки стояли заколоченные. Единственным обитаемым зданием была потрепанная лавка, с узловатых дощатых стен которой давно облезла вся краска. Перед ней торчали несколько ручных бензиновых колонок в стиле тридцатых и висел знак почтовой конторы с индексом и эмблемой «МЫ РАБОТАЕМ ДЛЯ ВАС».

Внутри лавки было сухо и жарко, как в сауне. Жара усиливала застарелую вонь мочи, исходившую от Отто Стимпсона, сидящего в старом кресле-качалке с измочаленной спинкой. Его сын, Отис, стоял у входа, сжимая в руках маленький 9-миллиметровый автомат с длинным магазином. Это было грубое и нелепое устройство, почти такое же неуклюжее, как сам Отис, но он отменно им владел. Он частенько бродил среди отвалов, высаживая в них магазин за магазином — свинец долбил свинец. Никого не было рядом, чтобы пожаловаться на шум.

Если бы Мел Мейер въехал в Кэчер, автомат превратил бы его «Мерседес» в решето за несколько секунд. Затем Отис спихнул бы машину в шахту. Она пролетела бы милю или две вглубь земли и исчезла навеки.

— Похоже, еврейчик испугался, — сказал Отис. — Не совсем растерял мозги. Больше не будет нас беспокоить.

Отто ничего не сказал. Лет двадцать назад он бы вздохнул безнадежно от таких расистских высказываний, но с тех пор успел смириться с тем, что его сын — продукт окружающей среды, и никогда ему не стать космополитом вроде самого Отто, получившего утонченное образование в Школе леди Уилбердон на острове Рам.