Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция

— Зачем вы мне вообще об этом говорите? — возмутился Дюб. — Я, между прочим, астроном! — Тут ему в голову кое-что пришло. — Вы вообще со многими регулярами ведете подобные беседы? — До сих пор Дюб думал, что у Джулии была причина обратиться именно к нему, однако у нее с тем же успехом мог быть список в метр длиной, составленный услужливыми юнцами на заднем плане. — Временное руководство осуществляет Айви.

— Я в курсе нынешней импровизированной иерархии, — парировала Джулия. — Возвращаясь к вашему вопросу, доктор Харрис, я обратилась к вам именно потому, что вы астроном и лучше других можете ответить на беспокойство СК относительно угрозы грязного пространства. Новости о Капле-52 означают, что эффективность нынешней стратегии Айви под серьезным вопросом.

— Проблема здесь в статистике, — ответил ей Дюб. — Примерно в А+0.7 проблема из области ньютоновской механики перешла в статистическую. И остается там по сегодняшний день. В конечном итоге все сводится к распределению размеров болидов и орбит, по которым они движутся, а также к характеру изменения этих распределений во времени — и все это известно нам только из наблюдений и последующей экстраполяции. И знаете что, Джулия? Даже обладай мы самым точным знанием всех статистических параметров, будущее мы предсказать все равно не сможем. Поскольку эн у нас равняется единице. У нас только один Облачный Ковчег, только одна «Иззи». Мы не можем провести эксперимент тысячу раз и определить весь диапазон возможных исходов. У нас есть только одна попытка. Человеческое сознание с такими ситуациями справляется не лучшим образом. Мы начинаем видеть несуществующие тенденции, искать смысл в случайных событиях. Минуту назад вы пытались усомниться, что грязное пространство столь грязно, как утверждают, — очевидным образом выражая поддержку варианту «бросить все и бежать». Потом я сообщил о том, что случилось с Каплей-52, и вы уже разворачиваетесь на сто восемьдесят градусов. В этом нет ничего хорошего, Джулия. Совсем ничего хорошего.

Джулия, похоже, восприняла тираду Дюба не так, как ему хотелось бы. Она хищно сощурилась на него сквозь экран, склонив голову набок:

— Я не понимаю, доктор Харрис, чем вызвала подобную реакцию.

— Разговор окончен, — объявил ей Дюб и разорвал соединение. Потом поборол искушение шарахнуть изо всех сил планшетом по столу. Вместо этого он откинулся в кресле и впервые за все время встретился взглядом с Луизой. В некотором смысле он предпочел бы видеть ее лицо на всем протяжении разговора. Однако Джулия бы это заметила и догадалась, что кто-то в комнате слушает их беседу.

Вероятно, кто-то все это время делал то же самое на другом конце видеосвязи.

Луиза по-прежнему сидела в позе внимательно слушающего психоаналитика.

— Было бы проще, — сказал наконец Дюб, — имей я хоть малейшее представление, что ей от меня, черт ее побери, нужно.

— Ты исходишь из предположения, что у нее есть план, — откликнулась Луиза. — Я в этом сомневаюсь. Ею движет желание добиться власти. Она делает на этом пути какие-то шаги, а рациональное объяснение для них сочиняет уже потом.

Дюб подтянул планшет поближе и стал разыскивать блог Тава.

— Как по-твоему, в какой степени она сообщает уже существующие факты об СК? А в какой, напротив, пытается создать реальность, которую описывает? — спросил он.

— А есть ли разница? — поинтересовалась Луиза.

Дина подняла глаза и увидела, что Земля размером с грейпфрут. Она поспала, перекусила, пристегнулась к креслу, чтобы продолжить работу, и опять подняла глаза — Земля была с баскетбольный мяч. Все еще не слишком большая, однако скорость их была так велика, что до нее оставалось всего около часа.

Последнее совещание прошло в кают-компании «Имира» — для их неуклюжего корабля она стала чем-то вроде капитанского мостика.

Дина сняла со стен в разных комнатах командного модуля три плоских монитора и присобачила их к столу в кают-компании кабельными стяжками. Сейчас их целиком заполняли перекрывающие друг друга программные окна. Некоторые были терминальными, в них отображались логи или код в редакторе, но в массе своей в окнах шли видео, отображающие то, как выглядит операция с точки зрения различных роботов. Наружу смотрела только одна камера: Дина разместила лишнего «ужика» на корме со стороны надира и направила его камеру на Землю. Помимо этого ее единственным «ситуационным монитором» была программа навигации по звездам, отображавшая в небольшом окне трехмерное изображение Земли с траекторией «Имира», наложенной поверх в виде геометрической кривой. Внизу окна несколько графиков показывали высоту и скорость в зависимости от времени. В данный момент скорость равнялась шести тысячам метров в секунду, и она выросла с четырех тысяч за какие-то два часа; если ничего не предпринимать, еще через час она удвоится, а затем, когда перигей останется позади и они снова отправятся в открытый космос, опять начнет падать.

Этой скорости хватит, чтобы вернуть их обратно в L1, если только Дзиро не справится со своей задачей, которая заключается в том, чтобы затормозить. Он удовлетворился единственным плоским экраном, который установил на противоположном от Дининого триптиха конце стола. Оттуда он будет управлять реактором. Дзиро уже начал потихоньку двигать стержни поглотителей, чтобы получить представление о том, как быстро реактор выйдет на полную мощность, когда дело дойдет до настоящего запуска. Допущенная на этом фронте ошибка привела к разрушению стержня и в конечном итоге сгубила Шона, и на этот раз Дзиро не хотел никаких сюрпризов.

За несколько минут до перигея, если с точки зрения Маркуса все будет идти по плану, Дзиро даст команды, которые выведут реактор на полную тепловую мощность примерно в четыре гигаватта. Лед начнет плавиться и станет перегретой водой, пар с воем хлынет сквозь инконелевую горловину, расширяясь и остывая в сопле, пока не превратится в сверхзвуковой буран, в белое копье холодного пламени, толкающее огромный корабль назад, замедляя его полет. Не настолько сильно, чтобы он рухнул в атмосферу навстречу собственной гибели, но достаточно, чтобы снизить орбиту и приблизить ее к «Иззи». «Имир» ощутит ускорение, которое для его обитателей будет неотличимо от гравитации. Все то, что сейчас свободно плавает по «Имиру» и «Новому Кэйрду», упадет «вниз». Дину и Дзиро тяжесть прижмет к креслам напротив мониторов. То же относится и к Маркусу — он построил собственное гнездо из мониторов и планшетов во главе стола; их сейчас в основном заполняли навигационные данные. Выше, в «Новом Кэйрде», Слава окажется прижат к компенсационному креслу под довольно неудобным углом. Тяжесть будет не слишком сильной — даже реактивная система на четырехгигаваттном реакторе не в состоянии дать значительного импульса по сравнению со столь огромным куском льда. Если их «вес» не будет значительно меняться со временем, это знак, что дела идут хорошо. Рост веса скорее всего будет означать, что они погибнут. Поскольку затормозить их так, чтобы ощущаемый вес заметно вырос, мог лишь контакт с атмосферой. Чем больше они замедлятся, тем ниже упадут. Чем ниже они упадут, тем плотней станет воздух. Чем плотнее воздух, тем больше сила, с которой он тормозит корабль. Эту силу они и ощутят как прирост веса. Экспоненциальная спираль, если миновать определенный порог, уничтожит «Имир», «Новый Кэйрд» и всех, кто на борту. Единственным вопросом будет, как именно они умрут. В аппарате поменьше они сгорели бы заживо. Поскольку здесь их окружает лед, вероятнее, что они сначала потеряют сознание от перегрузок — такая смерть будет сравнительно безболезненной. Дюбуа Харрис и Конрад Барт, наблюдая все это с высоты в несколько сотен километров, увидят над южным полушарием голубой след и доложат Айви, которая сделает по этому поводу сообщение для Ковчега. Насколько Дина знала свою подругу, текст сообщения уже написан — на всякий случай.

Странно было оказаться к ним настолько близко и в то же время так далеко в контринтуитивном измерении дельты-вэ. Между «Иззи» и «Нью Кэйрдом» установился широкополосный канал связи, и Дине пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отвлекаться на текстовые сообщения, не говоря уже о спейсбуке. «Скоро увидимся чмоки», — написала ей Айви, Дина ответила в том же духе и закрыла окно.

Вячеслав надевал голубой термокостюм, какие носят под скафандрами. Дина знала, что это лишь предосторожность на тот случай, если ему по какой-то причине срочно потребуется «выйти наружу». Слава оставил свой скафандр в шлюзе «Нового Кэйрда» именно на подобный случай, а Дина расположила рядом двух «хватов», чтобы ему помочь.

Маркус мог иной раз быть очень бесцеремонным, что было частью его лидерского стиля. Он неявным образом давал людям понять, что ожидает — они будут, черт их побери, выполнять свою работу без предварительного подбадривания и последующих похвал. Это устраивало не всех. Некоторые любят церемонии. Их Маркус в экспедицию не позвал. Таким образом, все началось как-то само по себе, без громких слов. Слава метнулся к лестнице и наверх, а через минуту сообщил, что находится у пульта управления «Нового Кэйрда». Дзиро поэтапно объявлял о подготовке реактора к запуску, время от времени предлагая также объяснения того, как следует понимать цифры: «Чуть быстрее, чем ожидалось… постепенно начинает замедляться… точно по плану… готов продолжать по команде…» и все такое. Участие Маркуса большей частью сводилось к тому, что он грыз ноготь, не отрывая внимательного взгляда от экрана. Время от времени он протягивал руку и что-то вбивал с клавиатуры или водил и постукивал пальцами по экрану планшета. Работа Дины была абстрактной почти целиком, от очевидно значимых вопросов ее отделяли как минимум несколько уровней. Она старалась сосредоточиться на деле и не отвлекаться на звуки доброй тысячи предметов, посыпавшихся на «пол» «Имира», когда благодаря комбинации возрастающей тяги двигателя и непрерывно растущего сопротивления атмосферы «включилось» тяготение.

— Давай, — скомандовал Маркус.

— Понял, — откликнулся Дзиро. — Стержни поднимаются согласно программе… и… мы вышли на критический режим.

Через несколько секунд реактор дал четыре гигаватта тепловой мощности — достаточно, чтобы снабжать энергией Лас-Вегас. Дина ощутила это как резкое увеличение тяжести и услышала — как какофонию из скрипов, потрескиваний и звуков чего-то бьющегося. Командный модуль и окружающий его лед испытывали структурные нагрузки. На экранах это отразилось внезапным всплеском хаотической активности в окнах, которые несколько часов были до скуки статичными. Ледяные бункеры, в последние недели полные до краев, принялись с пугающей скоростью отправлять свой груз в завертевшиеся шнеки. Несколько роботов-«мониторов» оторвались ото льда или заскользили — выразилось это в том, что угол зрения камер начал резко и головокружительно меняться. Дина нажала «ввод» в программе, отдававшей распоряжение всем роботам внутри осколка подавать лед в бункеры с максимально возможной скоростью, и старалась одним глазом следить за ее выполнением, одновременно отслеживая структурную целостность всей льдины. В традиционном раскладе вся работа шахтеров происходила в условиях силы тяжести, так что любые структурные ошибки проявляли себя довольно быстро и весьма драматически — обрушениями породы. Шахту, которой являлся «Имир», постепенно пробили при невесомости, а «тяжести» подвергали лишь в краткие периоды включения двигателя, так что имела место определенная нервозность — не рухнет ли она. Пока что все выглядело неплохо.