Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция

Придя в чувства, он оглядывает мою каморку, будто это Ньюгейтская тюрьма и он не может взять в толк, за что в нее угодил. «Садись», — говорю я и хлопаю по лежанке рядом с собой, но мистер Аномалия стоит, весь зеленый, и украдкой прикрывает срам. Я даю ему время собраться с мыслями, потом кидаю рубаху и подштанники и жду, когда оденется. (Смотреть на него невелика радость, тело мягкое, как у невесты). Так случилось, что мы взяли у Дика Бербеджа еще костюмы Неда Аллена, побогаче, на случай если Тристану надобно будет встречаться с придворными ведьмами или друзьями сэра Эдварда. Однако сегодня Тристан ушел во всегдашнем своем платье, так что богатые наряды под рукой, и я даю их новому молодцу. Ну и путался он в них, чисто дикарь из Индий. «Ты не умеешь шнуровать дублет?» — изумилась я, а он будто и не услышал, гадая, что делать с гульфиком. Я чуть не покатилась со смеху, но в конце концов мы его нарядили, и только тогда, когда я уже всего его обтрогала, пока одевала, он посмотрел прямо на меня.

Лицом он недурен, да только, видать, много дышит городским воздухом, не то что Тристан: кожа землистая, как у шляпника (хоть и модно бледная), и щурится, точно портной. Держится неплохо, но неуверенно, будто постоянно пытается скрыть изумление. А уж волосы, ваша милость! Лучше бы про них не говорить, но я все равно скажу, потому что впереди много худшего и потому что для повести они отчасти важны. Все время, пока мы напяливали на него дублет, его бесцветные волосы падали ему на глаза, и как же он извелся, всякий раз их убирая.

И тут я вспомнила, как Тристан рассказывал про своего досадного со-трудника, Леса Холгейта: «Он густо мажется гелем». Я понятия не имела, о чем речь, но Тристан сказал это так, будто сообщил о том человеке нечто важное. Так что я попросила объяснить, и Тристан ответил так: «Он мажет голову особым студнем, чтобы волосы стали жесткие и блестящие, как спинка у жука. Это что-то вроде помады, некоторые в нашем времени так делают». Тристан знал, что этот «гель» или помада с ним не перенесется, потому отпустил волосы и подстриг их по нашей моде, дабы не отличаться. А другой молодец так не сделал, и поскольку «гель» остался в каморке, откуда его перенесли, был теперь весь лохматый, точно придворный шут.

— Лес Холгейт, — говорю я.

— Собственной персоной, — отвечает он и протягивает мне руку.

Я гляжу на нее и не понимаю, чего он хочет — чтобы я поцеловала ее, что ли? — тогда не дождется. Наконец он опускает ее.

— Ты, должно быть, Грайне? — Он произносит мое имя неправильно и сам это знает.

— Кому это я должна? А если и да, тебе какая печаль?

— Я сотрудник Тристана Лионса. Ты же его знаешь? Из будущего.

— Знаю.

— Я здесь, чтобы помочь с его делом. — Он хлопает рукой по подложенным шерстью панталонам, складывает руки на груди, потом разводит, будто только что их приобрел и еще не понял, на что они годятся.

— Со-трудник, говоришь? Давай проверим. Расскажи, что у него за дело, для чего ему надобна твоя помощь и чем ты намереваешься ему помочь.

— У нас нет на это времени, — хмурится он. Видать, не привык, чтобы ему перечили.

— А у меня нет времени на глупости. Мы живем в опасные времена, и я не поверю незнакомцу на слово. Докажи, что ты товарищ Тристана. Говори правду.

Мастер Аномалия аж крякнул. Потом откинул волосы с лица, потер руки и выпалил:

— Мы пытаемся отговорить сэра Эдварда Грейлока от вложения в Бостонский совет. Тристан говорил с ним неоднократно, но результаты так и не воспоследовали.

— А что это за результаты?

Он прямо весь скривился, будто я чего нехорошее спросила.

— Устранение некоего здания через сорок лет в «Мяса чуть есть».

Я продолжала расспросы, а он кипятился все больше, пока, несмотря на его диковинную речь и неприятные манеры, я не убедилась, что он и впрямь служит тем же господам, что и Тристан, с теми же целями.

— И что именно ты намерен тут сделать? — был мой последний вопрос.

— Мы нашли лучший способ побудить сэра Эдварда к желаемому решению. Поскольку Тристан был уже здесь, в тысяча шестьсот первом, мы не могли передать новые инструкции, так что мы переиграли и провели внеплановое внедрение. Мне надо осуществить некие конкретные меры, и критично, чтобы ты оказала мне те же услуги, что и Тристану.

— Ладно, если только будешь помнить, каких услуг я Тристану не оказываю, — ответила я, ибо его слова о внедрении меня насторожили. Он был совсем не такой пригожий, как Тристан, я не хотела, чтобы он в меня внедрялся.

Он глянул на меня странно, будто ничего не понял, и я решила не трогать больше этот вопрос.

— Хорошо. Я заодно с Тристаном, а значит, выходит, и с тобой тоже. Поведай же свои намерения, о пришлец из будущего.

— Я припру сэра Эдварда к стене. Сделаю ему предложение, от которого он не сможет отказаться. Прищучу его.

— Ладно, — осторожно сказала я.

— Да. Вот план. Констебль этого прихода? Святой Мильдреды?

— Я знаю, в каком мы приходе, — ответила я.

— Он человек бедный. Падкий до взяток, — говорит Лес Холгейт. (Верно, знает из исторических книжек — а уж я-то знаю из своей жизни!) — Познакомь меня с ним. И отдельно с неким Симоном Бересфордом — отцом невесты сэра Эдварда.

— С ним-то еще зачем?

— Сэр Эдвард посещает этот бордель, верно?

— Бывал раз или два.

— Тристан говорит, тут одна девица нравится сэру Эдварду.

— Мораг, должно быть. Акробатка знатная.

— Нам нужно, чтобы констебль пришел проверить бордель, когда сэр Эдвард с ней, — и будущий тесть сэра Эдварда с копом.

— Скопом с ними? — удивилась я. Мне не нравилось все: его странные манеры, и чудной выговор, и диковинные слова.

Не нравилась мне и мысль, что «Тиршит» придут инспектировать, но, правду молвить, все веселые дома иной раз проверяют, а что в «Тиршите» давно такого не было, так это я ограждала его своими чарами. Не редкость, когда приходский констебль доит содержателя притона. Констебли получают власть, но не получают платы, так что обычно имеют высокое о себе мнение и пустые карманы.