Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция

Вообще-то ничего удивительного. Никто лучше историков не знает, насколько эта летопись фрагментарна. Однако загадка раззадорила мое любопытство. Очевидное объяснение было самым простым: Атаназиус — потомок Маркуса, который унаследовал свою долю денег и теперь болтается в Лондоне, потому что средства позволяют ему жить где понравится.

Однако, по рассказу Тристана, Атаназиус не походил на прожигателя жизни. Он явно консультировал сэра Эдварда Грейлока в финансовых вопросах, а значит, вероятно, по-прежнему занимался банковским делом.

Я попыталась зайти с другой стороны: поискать информацию о современной компании и уже отсюда копать вглубь. Однако нынешние Фуггеры оказались скрытны до паранойи и вели дела через сеть офшоров, зарегистрированных на Каймановых островах, Джерси, острове Мэн и в других тому подобных местах. Они позволяли своей фамилии всплыть лишь в тех случаях, когда это давало тактические преимущества, например, при поиске сотрудников для одной из своих гуманитарных НПО.

Так что в этом направлении я ничего полезного Тристану не нарыла. В разговоре за «Лучшим старым тиршитским горьким» в «Апостольском кафе», где нас, как обычно, обслуживала девушка с татуированными бровями, Джулия Ли (профессиональная гобоистка-приколистка), мы сошлись на правдоподобном сценарии: некоторые младшие Фуггеры, устав от войн и смут в Центральной Европе, перебрались в Лондон и закрепились в банковской сфере. Атаназиус — один из них, и со временем бизнес вырос в частный банк, запустивший щупальца по всему миру.

Эржебет как-то сказала нам, что ближайшее отделение банка Фуггеров наверняка где-то неподалеку, и — да, мы нашли неприметный офис в старом здании в районе Бостон-Коммон. Похожий, но более крупный располагался в Нижнем Манхэттене и другие в различных финансовых центрах по всему миру.

Так или иначе, изыскания позволяли мне не торчать в штаб-квартире, где работать стало совсем невмоготу. Тристан был совершенно равнодушен к обстановке и легче выносил неприятных личностей, но даже он бывал рад сбежать от Леса Холгейта.

Появление Холгейта заметно реабилитировало Тристана в глазах Эржебет — теперь у нее для сравнения был другой белый американский формалист лет тридцати. Тем не менее, когда он выразил радость по поводу намечающегося в Лондоне «узла» диахронической транспортации, Эржебет тут же насторожилась.

Был дождливый вечер, мы сидели у Фрэнка в кабинете, Ребекка только что подала персики, тушенные в сладком соусе. (Тогда они казались невероятно вкусными — теперь меня практически мутит при мысли о дополнительной дозе сахара в моем рационе.)

— Зачем нам нужен «узел»? — спросила Эржебет. — Разве мы не просто зарабатываем деньги?

— Сейчас — просто зарабатываем, — ответил Тристан (он втянул в себя целую тарелку персиков, не распробовав их на вкус и, возможно, даже не разжевав). — Но мы делаем это для подготовки к будущей настоящей работе. Узел — а в дальнейшем целая сеть узлов в различных ВиМНах — будет в этой работе большим подспорьем.

Эржебет тряхнула головой, словно говоря: «Ну уж не знаю».

— Я обещала, что помогу вам заработать на Массачусетской Псалтири, больше ничего. И то лишь потому, что хочу плюнуть на могилы моих врагов.

— Вы не войдете в ОДЕК, если не будете творить нужную нам магию.

— Жестоко, — негромко прошипела она.

— Практично, — ответил Тристан.

Она отвернулась от него к окну с надуто-кокетливым видом (мы к этому привыкли), так что Тристан снова заговорил о стратегии — перед его возвращением из ВиМНа Грайне поставила условие для продолжения сотрудничества: больше прозрачности.

Фрэнк Ода и Ребекка осторожно признали ее просьбу разумной.

— Мне кажется, она — ценный кадр, — согласилась я. — По-моему, стоит рассказать ей чуточку больше. Если она готова познакомить тебя с придворными ведьмами, это может обеспечить новый подход к сэру Эдварду.

— Удачи с этим, — сказала Эржебет. Она по-прежнему сидела к нам спиной, закинув ногу на ногу и покачивая босоножкой (на высоком каблуке, разумеется). — Вряд ли вы заручитесь дружбой хоть одной ведьмы, если ведьма будет знать всю правду. Я бы точно не стала вам помогать, если б мне заранее рассказали все.

Читатель, знай: я все равно предпочитала ее Лесу Холгейту.

Мы вернулись в штаб-квартиру, чтобы Эржебет перенесла Тристана обратно в Лондон 1601-го, и увидели Леса Холгейта со стаканом какого-то дорогого на вид кофейного напитка (пахнущего примерно как то кошмарище, которое я заказала гобоистке-приколистке из «Апостольского кафе» в день нашего с Тристаном знакомства. Поразительно, что теперь это все вызывает ностальгию). Лес выглядел самодовольнее обычного, как будто лопается от желания рассказать нам секрет, но жалеет расстаться с привилегированным положением монопольного носителя тайны. Мы, как всегда, не стали обращать на него внимания.

Эржебет перенесла Тристана назад в 1601-й. Хотя заброски в прошлое происходили теперь довольно регулярно, мы по-прежнему относились к ним с пиететом, так что все, кто был на месте, собирались в комнате с пультом управления — посмотреть через стеклянную стену и помахать дейцу, когда тот выходит из-под дезинфицирующего душа и вступает в ОДЕК. Леса с нами на этот раз не было. Он показался из коридора через несколько минут, когда Эржебет уже вышла из ОДЕКа. Торжествующе улыбаясь, он убирал в карман мобильник.

Минут через десять затренькал офисный телефон — звонил генерал Фринк из Вашингтона. Он потребовал переключить его на телеконференцию.

Почти все внутренние стены были давно порушены, но за последние недели двое Максов соорудили новый офис в неиспользуемом углу здания, наверняка напичканный всякой сверхсекретной электроникой и оснащенный экранированием от прослушек. Изнутри это выглядело как обычный конференц-зал с огромным плоскопанельным дисплеем, без которого Лес Холгейт был бы практически глух и нем, поскольку все его общение происходило через «Пауэрпойнт». Этот же экран использовался для шифрованных видеоконференций с Трапецоидом и другими узлами военного мира. Мы все уселись за конференц-стол, и Лес Холгейт нас соединил.

— Мне особенно нужно поговорить с Активом, — были первые слова Фринка, когда он появился на экране.

— У меня есть имя, — ответила Эржебет. Она откинулась на вращающемся офисном кресле, практически уперев подбородок в ключицы, и, словно изнывающая от скуки школьница, принялась крутиться туда-сюда.

— Рад, что вы здесь. Все остальные в сборе? Подайте голос.

— Я — Мел — здесь, но Тристан только что отправился в тиршитский ВиМН, — сказала я.

— Здесь, — хором отозвались Ребекка и Фрэнк, поскольку уже знали, что Фринк их практически не замечает.

— Здесь, сэр, — произнес Лес Холгейт (он так и остался стоять).

— Отлично. Вот ваши приказы, — объявил голос Фринка. — Элизабет, отправьте Леса в тиршитский ВиМН.

— Кто такая Элизабет? — спросила Эржебет, не переставая крутиться. — Как я рада, что теперь у вас на посылках еще одна ведьма. Я хотела бы уйти в отпуск. Элизабет меня подменит.

— Эржебет, не надо, пожалуйста, — попросила я.

Она прекратила крутиться.

— Я должна отправить его в точности туда, где сейчас Тристан? — В голосе звучала настороженность.