Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция

Меня разбудил низкий инфразвуковой гул, который я сперва почувствовала сквозь кровать и только потом услышала. Я перекатилась на живот и зарылась лицом в подушку, но гул не умолкал. Я пошарила рукой и обнаружила теплую мятую простыню там, где должен был находиться Тристан.

Гул нарастал. По Нормандии идет волна диахронического срыва? Я перекатилась на бок, открыла глаза и в рассветном сиянии увидела Тристана перед мансардным окном. Он смотрел во двор — с любопытством, не с тревогой.

Я встала, надела халат и подошла глянуть.

Это был вертолет. Огромный, похожий на жука, с большой круглой кабиной впереди и тонким хвостом, который заканчивался пропеллером. Вертолет висел над двором. Люди в черном закрепляли спущенные с него тросы по углам АТТО.

Рев усилился, тросы натянулись, АТТО оторвался от земли, поднялся метров на сто и медленно полетел прочь. Микроавтобус без опознавательных знаков выехал из двора, увозя людей в черном.

Солнце только что взошло.

Мы с Тристаном оделись и пошли вниз. Анны-Мари нигде видно не было. Торда тоже.

Из окна кухни открывался вид на голый зимний огород, поля и живые изгороди. Во главе стола, спиной к этому виду, с чашкой кофе и французской газетой сидел наш старый друг Фредерик Фуггер. Он, как всегда, был в безукоризненном сером костюме, хотя ради сельской обстановки сменил рубашку с галстуком на водолазку.

— Торда мы вернули в его время до того, как забрать АТТО, — сообщил он. — Анне-Мари посоветовали сходить в поселок за покупками.

— В пять утра? — ошарашенно спросила я.

— Сейчас начало девятого, — вежливо поправил Фредерик.

— Магазин принадлежит вам, — догадался Тристан.

— Не буквально. Прошу, садитесь. Кофе крепкий и горячий, сливки свежайшие.

Мы с Тристаном переглянулись. Он пожал плечами. У нас не было никаких причин отказываться. В следующую минуту-две мы наливали себе кофе и сливки, потом усаживались. Фредерик закончил читать статью, аккуратно сложил газету и опустил ее на старый дощатый стол.

— Я хотел первым поздравить вас со спасением доктора Стоукс. Вы вместе выглядите очень счастливыми. Я взял на себя смелость заказать бутылку «Шато мике» тысяча восемьсот пятьдесят первого года, которую доставят вам в номер. Очень старое вино, но оно хранилось в погребе и, надеюсь, еще сносное.

— Мы сообщим вам о результатах дегустации, — сухо ответил Тристан.

— Буду признателен. Винодельня принадлежит Фуггерам с римских времен и чрезвычайно дорожит своей репутацией.

— Вот как? — спросила я. — Никогда о ней не слышала.

Фредерик улыбнулся.

— Вы и не могли слышать. Винодельня — семейное предприятие. Ее продукция потребляется исключительно внутри банка и на рынок не поступает.

— Спасибо за подарок, — сказала я. Было искушение добавить: «Это минимум, что вы могли сделать после кражи нашего АТТО», но я сдержалась. В конце концов, АТТО был вовсе не наш.

Фредерик кашлянул.

— Я хотел бы привлечь ваше внимание к некоторым последствиям ваших недавних действий, которые вы могли упустить из виду по причине спешки, а также, если вы извините мою прямоту, по некоторой наивности в финансовых вопросах — вполне простительной, учитывая, что вы посвятили жизнь изучению других предметов. По счастью, в мире есть специалисты по таким вопросам, и я принадлежу к их числу.

— Хорошо, — сказал Тристан. — Выкладывайте.

— Если коротко, АТТО недопустимо находиться в свободном плавании. Будут чудовищные последствия.

— Для кого? — спросила я. Не возражая, просто уточняя.

— Ужасные. Последствия.

— Для нас? Для Фуггеров? Для этой Нити? Для других Нитей?

— Это все одно, — ответил он. — Безусловно, после всех событий вы достигли того уровня знаний, на котором сказанное должно быть для вас очевидно. Просто до конца не отдаете себе отчета.

— Я была, как вы справедливо отметили, занята немного другим. И кофе еще не подействовал.

Фредерик взял газету (из тех финансовых, какие читают только инвесторы), пролистал до последних страниц, развернул и широким жестом выложил на стол. Нам предстали две полосы, заполненные цифрами так плотно, что издали казались просто серым туманом.

— Посмотрите на всю эту информацию. Откуда она? Что означает? Изменение цен акций, бондов и облигаций отражает потоки информации. Информации о погоде, политике, тенденциях потребительского спроса, открытии нефтяных месторождений, создании новых технологий. Вы, как и большинство, выросли в убеждении, что все это заключено в пределах одной-единственной Нити. Что мир существует в единственном экземпляре. Теперь вы знаете правду — информация течет не только по конкретной Нити, но и между ними, постоянно, незаметными путями, известными лишь немногим.

Мы — банкиры. Вот кто мы на самом деле. Если вы вообразили некий сказочный всемирный заговор, то вас ждет разочарование. Понимаете, банкиры вообще-то сами почти ничего не делают. Мы берем свой процент. И все. Мы существуем за счет перемещения денег — в пространстве, во времени и между Нитями.

— Как деньги перемещаются между Нитями? — спросил Тристан.

Фредерик нахмурился чуть болезненно.

— Я не собираюсь рассказывать вам все.

— О, задачка! — вмешалась я. — Дайте подумать. Информация движется между Нитями. Цены меняются в ответ на информацию. Деньги перемещаются в зависимости от цен.

Фредерик сохранял абсолютно непроницаемое лицо.

— Ладно, — сказал Тристан. — В прошлое переместилась большая порция информации в форме карт, вырезанных на спине у Магнуса и его команды. Викинги на ладьях пересекут Атлантику, совершат набеги на Мексику и Перу, вернутся в Европу с золотом и серебром. Последствия для истории неисчислимы. И какова политика Фуггеров по этому поводу?

— Нет надобности эмоционально возбуждаться. Деньги потекут туда, куда потекут.

— А вы получите свой процент, — сказала я.

— На самом деле максимум, что мы можем, — посильно управляться с тем, что происходит. Корабль Магнуса, вполне буквально, ушел. Повернуть его вспять мы не властны. Но легионы АТТО, из которых выпрыгивают ведьмы, норманны и морпехи… — Он поежился, — …это диахронические срывы, а срывы — это разрушение.

— А то, что разрушено, не приносит денег, — заметил Тристан.

— Сгоревшая фабрика не может отгружать продукцию.

— Что это означает для нас? — спросила я.

Фредерик пожал плечами: