Весь твой, только твой эльф

Полоснул когтями по беззащитному горлу.

Ахнув, я зажала ладонью рот.

Глава 8. Откровения

При виде крови внутри у меня все заледенело. Отшатнувшись от соперника, Алари схватился рукой за шею. На один жуткий миг мне почудилось, что оборотень вспорол ему когтями горло и рана смертельна. Между пальцами эльфа блеснула зловещая алая влага.

Я не могла пошевелиться, не могла вздохнуть. Все ждала, когда Алари упадет на землю и забьется в конвульсиях, истекая кровью, но он продолжал стоять на ногах, хотя и пошатывался.

Ритрей ухмыльнулся с заплывшим глазом и ударил его кулаком под дых. Тогда эльф упал — рухнул на колени, зажимая рану на горле.

Оборотень замахнулся опять. На этот раз не кулаком, а раскрытой ладонью с согнутыми разведенными пальцами. В лунном свете сверкнули звериные когти.

Он его убьет! Теперь уже наверняка.

Я с такой силой сжала в руке гребень, вынутый из волос, что почувствовала, как мои ногти ломаются о его деревянную поверхность.

Ритрей не торопился добивать противника. Голый, самодовольный, он возвышался над ним с глумливой улыбкой и купался в восторженных выкриках из толпы. Коты на деревьях бесновались, радуясь победе сородича. Дубы вокруг поляны ходили ходуном — даже листья сыпались на землю.

Прыгая на ветках, как макаки, оборотни громко скандировали:

— Давай! Давай! Давай!

— Ритрей! Ритрей! Ритрей!

Видя, как Алари пытается подняться с колен, и понимая, что за этим последует, я бросилась к соперникам и встала между ними живой преградой.

В голове промелькнул недавний разговор.

«Нечестно! У него есть оружие!»

«Не считается. Это не оружие, а часть меня».

Если когти — часть оборотня, то магия — часть Алари.

— Ты достойный воин, — улыбнулась я Ритрею вымученной дрожащей улыбкой. — Для меня честь стать женой такого сильного мужчины.

За спиной раздался вздох, полный изумления и боли. Остроухий глупец принял мои слова за чистую монету.

Неважно. Главное, что блохастый мерзавец тоже им поверил. Самодовольная улыбка еще шире растеклась по его губам. Как же меня тошнило от его вида!

— Самка всегда выбирает сильнейшего, — произнес кот, раздувшись от гордости, и товарищи на деревьях, соглашаясь с ним, громко загалдели. — Слабаки никому не нужны.

Я слышала, как Алари позади меня упрямо пытается встать на ноги, чтобы продолжить бой и доказать: он вовсе не слабак.

Сейчас докажешь. Подожди немного.

— Великий воин Ритрей, — я изобразила на лице пылкое восхищение, — в знак моей преданности и покорности прими этот дар. Так принято у моего народа.

Трясущимися руками я закрепила в волосах оборотня заколдованный эльфийский гребень. Тот, который не давал мне причинить остроухому принцу никакого вреда. Даже камень в него бросить не позволил. Сердце бешено колотилось. Когда деревянные зубцы расчески вошли в черную косу и поверхность гребня под моими пальцами нагрелась, я незаметно вздохнула с облегчением. Чары работают.

А Ритрей все же болван. Не заподозрил подвоха.

Не успела я опомниться, как наглец дернул меня на себя и впился в мои губы жадным поцелуем. Увидев это, Алари зарычал. Ревность придала ему сил.

Я почувствовала рывок. Меня оттолкнули в сторону. И драка возобновилась.

Рана на горле эльфа хотя и выглядела ужасно, была не настолько серьезной, чтобы отправить его в могилу. У Алари, похоже, открылось второе дыхание. Он с такой яростью набросился на соперника, словно и вовсе не был ранен.

На бедолагу Ритрея обрушился град ударов. Кулак расквасил ему нос, закрыл второй глаз, выбил зуб, во все стороны брызгами разлеталась кровавая слюна. Алари просто взбесился. Рыча и воя, как дикий зверь, ревнивец, кажется, даже не замечал, что противник не может ему ответить.

Я искренне упивалась растерянностью проклятого оборотня, шоком в его глазах, бессильным ужасом на окровавленном лице. Он заносил руку для удара и не мог опустить ее на врага, а тот наступал на него неистовым ураганным вихрем.

Ритрей не понимал, что происходит, почему тело его не слушается. Глядя на него, мне хотелось смеяться, запрокинув голову, безудержно хохотать, хлопая в ладоши от мстительного восторга.

Подлость наказуема. Ты сам не пожелал биться честно. Что посеешь, то и пожнешь.

Заключительный удар отправил двуликого негодяя во мрак беспамятства. Ликуя, я смотрела, как глаза Ритрея закатываются и он падает назад, раскинув руки. Радостно слушала повисшую над поляной потрясенную тишину и шелест травы, принявшей в свои объятия бездыханное тело.

Костер догорел.

Алари замер над поверженным противником, тяжело дыша. Вся его шея и верх груди были залиты кровью из порезов на горле. Медленно эльф повернул голову в мою сторону и взглянул на меня больным взглядом. Верил, что те мои слова, сказанные оборотню перед поцелуем, были правдой?

Я вскинула бровь.

Купаясь в напряженном молчании, Алари снова посмотрел на тело, распростертое у своих ног, и тут, судя по выражению лица, заметил в волосах Ритрея знакомый гребень. Глаза эльфа округлились. Подбородок вытянулся. Грудь приподнялась в судорожном вздохе.

Наконец Алари понял, что я сделала, и обернулся ко мне во второй раз. На его лице отражалось столько разных эмоций, что было сложно разгадать, о чем он думает. Радуется, что его ревность оказалась беспочвенной, или расстроен из-за нечестной победы.

По правде говоря, мне было совершенно плевать, как Алари отнесся к моему поступку. Главное, что этой ночью никакой блохастый кот не попытается засунуть в меня свой вонючий отросток.

Пока негодяй не очнулся, я подошла к нему и притворилась, что проверяю его пульс, а сама незаметно вытащила из волос гребень. От улики надо было избавиться, да и вообще — убраться отсюда поскорее. Возможно, этот оборотень не так глуп и, когда очухается, сумеет сложить два и два. Не потребует ли он повторного поединка, если поймет, что к нему применили магию? Не накажут ли нас за обман? На всякий случай лучше отправиться в путь немедленно.

Я оглянулась на Алари. Как тот себя чувствует? Может ли идти дальше?

Стоя у потухшего костра, эльф зябко поежился. Кажется, о своей наготе он вспомнил только сейчас, потому что сконфуженно сгорбился и неловким движением прикрыл пах. Скулы принца вспыхнули запоздалым румянцем, взгляд заметался по земле в поисках одежды. Рубаха, мантия, штаны были кучей свалены рядом с тем местом, где мы устроились на ночлег.

Алари одевался, и его трясло. От холода? От стыда? От нервного напряжения? От всего разом?