Вещное право

Эта же «триада» правомочий собственника была предусмотрена и в ст. 756–758 дореволюционного проекта Гражданского уложения, откуда затем по традиции перешла и в Гражданские кодексы РСФСР 1922 и 1964 гг., ив Основы гражданского законодательства 1961 и 1991 гг., и в Гражданский кодекс РФ 1994 г. Кроме того, ее можно также встретить в некоторых правовых системах, близких к российской, прежде всего в странах СНГ (см., например, п. 1 ст. 220 Модельного Гражданского кодекса СНГ [217] ), а также в законодательстве некоторых балканских стран [218] .

217

Гражданский кодекс. Часть первая. Модель. Рекомендательный законодательный акт Содружества Независимых Государств // Приложение к «Информационному бюллетеню» Межпарламентской Ассамблеи СНГ. 1995. № 6. С. 106.

218

Василев Л. Българско вещно право. Второ изд. София, 2001. С. 83–84.

Зарубежное (европейское) законодательство чаще закрепляет иные характеристики этого права:

• согласно § 903 германского BGB собственник «может распоряжаться вещью по своему усмотрению и отстранять других от всякого воздействия на нее» (аналогичная по содержанию формулировка содержится и в ст. 641 ШГК);

• в соответствии со ст. 544 французского Code civil собственник «пользуется и распоряжается вещами наиболее абсолютным образом»;

• итальянский Codice civile в ст. 832 говорит о праве собственника вещей «полностью и исключительно использовать их и распоряжаться ими»;

• согласно ст. 348 испанского Codigo civil собственность есть право пользоваться вещью и распоряжаться ею без ограничений, кроме тех, которые предусмотрены законом.

Уже из этого краткого перечня видно, что в большинстве развитых западноевропейских правопорядков правомочия собственника определяются не с помощью традиционной для отечественного гражданского права «триады», а путем указания на «пользование и (или) распоряжение» вещью или вещами, т. е. ограничиваются не тремя, а лишь двумя или даже одним правомочием (в частности, не указывая на правомочие владения, поскольку оно считается присущим далеко не только праву собственности). Более того, эти правомочия непременно сопровождаются дополнительным указанием на их осуществление собственником «по своему усмотрению», «наиболее абсолютным образом», «полностью и исключительно» и т. п., поскольку одноименные (а иногда и близкие по содержанию) правомочия, как уже отмечалось, могут принадлежать не только собственнику, но и субъектам некоторых других имущественных прав.

В англо-американском праве спорным остается вопрос о том, является ли «право собственности» (ownership, или full ownership), которое здесь возможно лишь в отношении движимого имущества (personal property), единым правом (single right) или «связкой прав» (bundle of rights), допускающей «расщепление» на отдельные правомочия, или «пучки прав». Принято считать, что оно во всяком случае включает в себя такие правомочия, как право владения (right to possess), право пользования (right to use an enjoy the thing owned), право потребления, разрушения и отчуждения имущества (right to consume, destroy or alienate the thing). В российской литературе нередко ссылаются на взгляды А. Оноре, который насчитал в англо-американском «праве собственности» до 10–12 различных правомочий собственника, причем способных в разных сочетаниях одновременно находиться у различных лиц [219] . Но и такое обилие правомочий само по себе недостаточно для характеристики права собственности в англо-американском праве. Примечательно, что и здесь распространено мнение о том, что ownership представляет собой не определенный «набор» известных прав (правомочий), а единое, «самое большое право или связку прав, которое может существовать в отношении имущества» [220] , будучи при этом «наилучшим правом владения» (better right to possession) в сравнении с другими имущественными правами [221] .

219

НопогёЛ.М. Ownership. Р. 107 – 147. Его идеи освещались в отечественных работах (см. особенно: Кикотъ В.А. Современные тенденции и противоречия учения о праве собственности в развитых капиталистических странах (научно-аналитический обзор) // Актуальные проблемы современного буржуазного гражданского права: Сборник научно-аналитических обзоров. М., 1983. С. 41–43; Рубанов АЛ. Эволюция права собственности в основных странах Запада: тенденции и перспективы // Советское государство и право. 1987. № 4).

220

«Ownership is the greatest right or bundle of rights that can exist in relation to property» (BellA.P. Modern Law of Personal Property in England and Ireland. London, 1989. P. 66).

221

Подробнее об этом см., например: Quitmann К. Eigentums- und Besitzschutz im deut-schen und englischen Recht. S. 61–65.

Иначе говоря, ни в одном правопорядке содержание права собственности не сводится к исчерпывающему или иному формальному перечню отдельных правомочий собственника, которые отнюдь не всегда характеризуют реальное содержание предоставляемых ему возможностей. Не случайно дореволюционное российское законодательство также не сводило содержание прав собственника к известной «триаде» правомочий. Статья 420 ч. 1 т. X Свода законов говорила о власти собственника «исключительно и независимо от лица постороннего» владеть, пользоваться и распоряжаться своим имуществом, а ст. 755 проекта Гражданского уложения – о «праве полного и исключительного господства лица над имуществом, насколько это право не ограничено законом и правами других лиц». Указание на «исключительность и независимость», или на «полноту» прав собственника по вполне понятным причинам исчезло в гражданских кодексах советского периода, ограничившихся формальным воспроизведением классической «триады» (ер. ст. 58 ГК РСФСР 1922 г. и ст. 92 ГК РСФСР 1964 г.). Это обстоятельство и породило теоретическую дискуссию относительно того, исчерпывается ли данной «триадой» содержание права собственности.

В отечественной цивилистической доктрине характеристика правомочий собственника неизменно дополнялась различными указаниями на то, что собственник осуществляет их «своей властью и в своем интересе» (А.В. Венедиктов), «независимо от других лиц» (Д.М. Генкин, С.М. Корнеев), «по своему усмотрению» (Ю.К. Толстой) и т. д. Тем самым ученые стремились подчеркнуть, что помимо тех или иных формальных правомочий у собственника имеется еще нечто, что дает основание характеризовать присущее именно ему состояние (статус) как полное хозяйственное господство над присвоенной вещью, которое отсутствует у субъектов одноименных правомочий, входящих в содержание иных имущественных прав.

Дело, следовательно, заключается не в количестве и не в названии правомочий собственника, а в той, по выражению Ю.К. Толстого, мере реальной юридической власти над своим имуществом, которая фактически предоставляется и гарантируется ему действующим правопорядком. Так, ГК РСФСР 1964 г. в ст. 92 формально наделял одинаковыми правомочиями владения, пользования и распоряжения всех собственников, хотя по своему характеру и возможностям осуществления правомочия государства-собственника не шли ни в какое сравнение с правомочиями «личных собственников» – граждан, подвергнутых многочисленным ограничениям. С этой точки зрения главное, что характеризует правомочия собственника в российском гражданском праве, – это возможность осуществлять их по своему усмотрению (п. 2 ст. 209 ГК РФ), руководствуясь исключительно собственными интересами и совершая в отношении присвоенной вещи любые действия, не противоречащие закону и иным правовым актам и не нарушающие прав и законных интересов других лиц. В этом состоит существо юридической власти собственника над своей вещью.

Любопытно, каким образом на основе этого подхода удалось юридически разрешить одну из серьезных законодательных проблем, возникших при разработке союзного Закона о собственности. Тогда еще в условиях не подвергавшейся сомнению исключительной собственности государства на землю и другие природные ресурсы отечественному законодателю впервые пришлось пойти на признание множественности субъектов права государственной собственности, объявив ими Союз ССР и союзные республики, а также автономные республики, области, округа и другие «административно-территориальные образования» (п. 1 ст. 19 Закона «О собственности в СССР»). Представители автономий потребовали признать последние собственниками земли и природных ресурсов наряду с союзными республиками, в состав которых они входили. Законодательная проблема состояла в том, что при этом формально одинаковое право собственности на один и тот же объект одновременно возникало у различных публично-правовых субъектов, между которыми во многих случаях к тому же существовали достаточно острые противоречия. Логически разрешить ее оказалось невозможным даже с помощью предлагавшейся некоторыми учеными концепции «расщепленной», или «сопряженной» собственности. Ведь при равенстве прав и возможностей собственников отсутствуют основания для того, чтобы предпочесть интересы одного интересам другого, а в любом ином случае оказывается, что кто-то из них на самом деле – собственник, а кто-то – нет.

Поэтому в абз. 2 п. 1 ст. 20 Закона «О собственности в СССР» было установлено, что союзные республики и автономные образования осуществляют в отношении земли и природных ресурсов, находящихся на их территории, известную «триаду» правомочий собственника, но не только в своих интересах (как обычные собственники), но «и в интересах Союза ССР» (за которым, однако, признавались лишь права владения и пользования в отношении указанных объектов), а автономные образования осуществляют свои правомочия собственников «также и в интересах союзной республики». В результате этого никто из перечисленных субъектов ни порознь, ни даже в совокупности не имел правомочий, осуществляемых «по своему усмотрению», а потому и не мог считаться полноправным собственником с точки зрения формулировки п. 2 ст. 1 названного Закона. Одновременно в абз. 1 п. 1 ст. 20 Закона земля и другие природные ресурсы были объявлены «неотъемлемым достоянием народов, проживающих на данной территории», в силу чего эти объекты по существу приобрели особый правовой режим, оставаясь исключительно публичной собственностью, но не находясь в состоянии присвоенности тех или иных публично-правовых образований (что, кстати, вполне удовлетворило депутатов, отстаивавших интересы автономий) [222] .

222

Подробнее об этом см.: Суханов Е.А. Лекции о праве собственности. С. 31–34.

Субъективное право собственности является наиболее широким, но не безграничным по содержанию вещным правом. В соответствии с п. 2 ст. 209 ГК РФ собственник вправе по своему усмотрению совершать в отношении своего имущества любые действия, которые, однако, во-первых, не противоречат закону и иным правовым актам; во-вторых, не нарушают прав и охраняемых законом интересов других лиц. Пределы права собственности устанавливаются не только гражданским законодательством, но и нормативными актами публичного права. В этом отражается ставший объективно необходимым переход от строго индивидуалистического понимания частной собственности, рожденного римским частным правом и присущим европейскому праву до конца XIX в., к поискам баланса частных и публичных интересов, характерным для второй половины XX в. Как отмечается в современной зарубежной литературе, в послевоенное время постепенно пришло осознание ошибочности идеи полной свободы личности и освобождения ее от всяких общественных ограничений, связанное с поисками «среднего пути» и усилением влияния публичного права на частноправовые отношения, включая отношения собственности [223] .

223

Schwab К.Н., Priitting Н. Sachenrecht. S. 111–112.

При этом установленные законодательством пределы (границы) права собственности, по справедливому замечанию Ю.К. Толстого, являются не ограничением этого права, а «определением его содержания» [224] , которое по своей сути не может быть безграничным, ибо всякое право есть определенная законом мера дозволенного лицу поведения. Так, земельные участки и жилые помещения должны использоваться их собственниками строго по целевому назначению под страхом их возможного изъятия (ст. 284–286 и ст. 293 ГК РФ). В настоящее время во всех развитых правопорядках общепризнанны целесообразными различные ограничения права собственности, которые нередко включаются в законодательное определение самого этого права [225] , становясь тем самым его законодательными пределами.

224

Иоффе О. С., Толстой Ю.К. Новый Гражданский кодекс РСФСР. С. 96. Подробнее об ограничениях права собственности и их юридической природе см., например: Камышанский В.П. Право собственности: пределы и ограничения. М., 2000. С. 123 и сл.

225

См. подробнее: Гражданское и торговое право зарубежных государств: Учебник: В 2 т. T. I. С. 334–335 и сл. (автор главы – О.М. Козырь).