Ветер перемен. Книга вторая
Шрифт:
– Габи?
– переспросила Марта.
– Наша Габи?
– А у тебя есть ещё какая -то Габи? Не наша?
– Тоби, ну как сбегай в киоск, купи сегодняшние газеты, их уже должны подвезти.
– распорядился Клаус.
– Если есть репортаж по радио, то газеты точно должны написать!
Тоби без разговоров сорвался с дивана и уже через пару секунд хлопнула входная дверь.
– А как Габи оказалась на сцене самого Югендпалас?
– Марта так до конца и не поняла происходящее и Клаус стал ей что-то горячо говорить, изредка показывая на нас с Габриэль.
Не прошло и пяти минут как вновь хлопнула дверь и Тоби
– Зачем так много?!
– округлил глаза отец.
– А вот зачем!
– торжественно сказал Тоби, раскрывая газету на первой странице. Там, занимая почти всю её половину красовалась Габи во всём великолепии! Фото-корреспондент действительно был мастер своего дела и ему удалось поймать отличный кадр: Габи, в пол-оборота к зрителям ,с озорной улыбкой смотрит прямо в объектив и опирается скрещенными руками на моё плечо. При этом её кокетливо согнутая обнаженная ножка выглядывает в разрезе платья на всю длину. Даже у меня захватило дух! Отличный выйдет постер или фото на диск!
– Какая красотка, вот бы познакомиться!
– восхищённо тяну я.
– Габи, ты не знаешь, кто это?
Габи довольная смеётся и тычет мне под рёбра кулачком.
Марта и Клаус изумлённо смотрят на фото. Действительно Габи здесь узнать трудно - настоящая звезда!
– Эх, вот бы цветной плакат такой!
– У Тоби обнаруживаются те же мысли, что и у меня.
– Но и газетой завтра похвастаюсь в школе!
– Ну, на цветной рассчитывать вряд ли можно, но хорошее профессиональное фото нам обещали.
– успокаиваю я его.
– Габи, чур я первый в очереди на автограф!
– Ну, Саш!
– трогательно смущается Габриэль.
– Не смейся!
– Что ты, солнце моё!
– говорю совершенно искренне.
– Я абсолютно серьезно! Это же твоё первое сценическое фото и я хочу обязательно его сохранить и с твоей дарственной надписью.
– Габи, а где ты взяла это платье?
– смогла, наконец отойти от изумления мама.
– Это самое главное, что тебя интересует?
– смеётся муж, обнимая её за плечи.
– Это меня заставили надеть в Югендпалас, - морщит носик Габи.
– Я потом переоделась в свою одежду.
– Да!
– со значением говорит Клаус.
– Удивили вы нас, так удивили! Ну, что, а не отметить ли нам это знаменательное событие? У тебя есть ещё время, Александр?
С трудом оторвавшись от таких сладких губ, говорю:
– Ну я побежал, радость моя! Не скучай! Надеюсь теперь мы будем видеться чаще!
– И я очень надеюсь!
– шепчет Габи и её горячее дыхание кружит мне голову.
– Господи, какое же блаженство от тебя исходит!
Я стискиваю её в объятиях так, что она чуть слышно вскрикивает и счастливо смеётся.
– Задушишь, сумасшедший! Что тогда будешь делать?
– А вот будешь знать, как людей с ума сводить!
– Людей? А я никого ещё не свела. Это ты такой один попался!
– А ты и рада, да?
– Ага!
Ловлю себя на мысли, что такие глупости хочется говорить до бесконечности и они, почему-то, глупостями не кажутся. Но послушаешь со стороны....
– Всё, всё, Габи! Я уже опаздываю! Не держи меня!
– А разве я тебя держу?- удивляется Габриэль.
– Это же ты меня душишь своими руками!
– Я?? А это мои руки? А почему же они меня не слушаются?
– До свидания,
милый!– по слогам говорит Габи и нежно целует. Вот этот поцелуй уже успокаивает, а не вызывает бурю эмоций.
Мы медленно отделяемая друг от друга, последними расцепляются пальцы, Габи скрывается за дверью подъезда и я, резко повернувшись быстро иду в сторону ГДО.
– Саня, опаздываешь!
– говорит Виталий, перебирая струны гитары.
– Мы уже без тебя настроились. Ну что там, флейты нашёл?
– Да куда они денутся?
– показываю оба футляра.
– Ты прав оказался.
Оглядев ребят замечаю, что Малова нет. Молодец Виталий, догадался! Он, конечно вряд-ли понял, что Малова уберут из оркестра, но не стал брать его в ресторан, чтобы не портить атмосферу в группе. Тем более, что толку от того было совсем мало.
– А чего это ты с газетой?
– кивает Виталий на газету у меня в руке.
– Скажи ещё, что и по-немецки читаешь?
– Не читаю. Пока!
– делаю я многозначительную паузу.
– Но газету не только читают, иногда в ней рассматривают фотографии!
С этими словами я медленно разворачиваю страницу и выставляю её на вытянутых руках перед всеми.
– Ууу! Ааа! Ничёсе!
– кто как выражает свои чувства.
Переждав все охи-вздохи, вкратце пересказываю текст статьи и рассказываю о репортаже по радио.
– Классное фото!
– снова возвращается к газете Сергей Сараев.
– А тут и мы все!
– замечает он небольшое фото в конце репортажа.
– Только плохо видно, кто где...
– Ну это же газета, - говорю и утешаю.
– Нам же обещали качественные фото всей группы, так что будет чем вам похвастаться дома!
– Как будто тебе не чем!
– подмигивает Жека. И я улыбаюсь в ответ.
– Как откроешь дембельский альбом в своей Первомайке, мужики слюнями всё зальют!
Парни смеются, а я думаю, что вряд ли когда -нибудь вернусь в станицу. На мгновение настроение портится.
– И Габриэль с собой увезешь!
– по своему истолковывает мою реакцию Жека.
– Ага, коров доить колхозных!
– шутит Сергей, никогда не отличавшийся особой чуткостью.
– Ладно, закончили ржать!
– прекращает маленький бардак Виталий.
– Саня, садись за орган, поехали!
В понедельник, едва музыканты оркестра расселись по местам, продолжая разыгрываться, дверь студии отворилась и какой -то очень серьезный капитан переступив порог прямиком направился к дирижёру, возвышавшемуся на своём рабочем месте за пюпитром с партитурой. Чихрадзе удивлённо поднял глаза на бесцеремонно вторгшегося капитана продолжая сидеть на стуле. Тот подошёл вплотную к дирижёру и нагнувшись к нему, из-за какофонии наполнявшую студию стал что-то говорить. Даже мне, сидящему в первом ряду ни одного слова разобрать было невозможно. Капитан достал какой -то лист бумаги из папки и повернул его к глазам дирижёра, не выпуская из рук. Глаза Чихрадзе полезли на лоб и он, оторвав взгляд от бумаги посмотрел на старшину. Тот правильно понял этот взгляд и встав сделал отмашку оркестру. Мгновенно наступила тишина. Чихрадзе ещё раз прочитал бумагу, взял протянутую ему суровым капитаном ручку и размашисто расписался. Потом поднял глаза, нашёл взглядом скромно стоящего в последнем ряду в углу Малова с тарелками в руках и спокойно сказал.