Ветер перемен. Книга вторая
Шрифт:
– Почему туда?
– Печёнкой чую, что там мы найдём хорошего органиста!
– подмигнул я.
– Прям печёнкой , а почему не селезёнкой?
– Ну, если тебе больше по душе селезёнка, значит ею и будем искать!
– согласился я.
Глава 8
Первые сутки караула мы отстояли играючи. Не понимаю чего эти служивые вечно ноют об "особой тяжести несения караульной службы". В каком месте эта тяжесть? Не заметил. А вот вторая ночь подряд без нормального сна уже чувствовалась иначе. Сверхсрочникам же, которые были уже не первой молодости, пришлось ещё труднее. И вот они бурно пообсуждав что-то родили интересную идею. Решили попробовать, как будет "караулиться", если все смены увеличить в два раза: четыре часа на посту, четыре в бодрствующей смене и четыре - спишь. Таким образом
И сразу стало легче. Да, бродить по сырым и скользким от вечной мороси булыжникам четыре часа было немного тяжеловато, но зато потом ты имел целых восемь часов отдыха.
А убедившись, что в полк не рвутся диверсанты НАТО, мы совсем расслабились и кое-кого из часовых приходилось долго искать, чтобы сменить "измученного непосильной службой". Находились они в самых разных местах: в кабинах автомашин, которые из-за своего технического состояния не смогли покинуть полк, под грибком, скрюченными и спящими на корточках, а Серёгу Сараева обнаружили в кузове грузовика, замотавшегося в брезент. Причём разматывали мы его всей сменой, с трудом найдя конец брезента.
Самые трудные смены начались после недельного " стояния на реке Эльбе", по словам, всё того же Васи. День окончания учений не знал никто, поэтому ожидание с каждым лишним часом было просто мучительным. Брезентовые дождевики, которые мы надевали поверх шинелей, высыхать не успевали и становились всё тяжелее, как и сапоги, которые столько времени непрерывно мы не носили никогда. В довершении ко всему, крысы, которые в начале были очень осторожны и на глаза не попадались, за неделю видимо привыкли к нам и стали вести себя как истинные хозяева караульных помещений. Теперь, заходя в туалет, мы осторожно открывали дверь и оставаясь в коридоре просовывали руку внутрь и нашарив на стене выключатель, зажигали свет. Крысы, застигнутые ярким светом, замирали на мгновение, давая нам возможность полюбоваться на их блестящие, откормленные бока, а затем срывались с места с пробуксовкой по отполированным бетонным полам, торопясь скрыться в дырах, изготовленных наверное ещё их предками. В один из таких моментов массового бегства, одна, самая толстая крыса побежала прямо на меня. Я уже собрался повторить их манёвр с пробуксовкой, но, вместо того, чтобы броситься на меня, чего я ожидал, она юркнула куда-то вбок, прямо у дверного проёма и я услышал скрежет когтей по бетону. Осторожно заглянув внутрь, я обнаружил эту жирную бестию прямо подо мной. Её голова пролезла в дыру в стене, но всё остальное холёное тело застряло. Не раздумывая, чисто инстинктивно я врезал каблуком сапога по спине грызуна. Крыса заверещала, ещё сильнее заскребла когтями по полу, пытаясь протолкнуть тело в дыру, но сообразив, что сделать ей это не удастся, вдруг резко выдернула голову из дыры и повернула свою окровавленную и оскаленную пасть ко мне. Прижавшись всем телом к бетонному полу, крыса подняла голову и посмотрела прямо на меня. Её абсолютно чёрные бусинки глаз смотрели на меня с такой злобой, что я опешил и упустил момент. И в ту же секунду крыса прыгнула! Всё -таки как быстро может работать наш мозг! Буквально за какую-то миллисекунду я вспомнил, как у нас дома крыса прыгнула на мою мать, когда та пыталась нацепить её на вилы и прокусила руку. Помню, как хлестала кровь из рваной раны. Потом руку зашивали, маме делали какие-то уколы...
Сейчас же у меня ничего не было и ловить летящую крысу голыми руками, было бы совсем уж глупо, но я не стал этого делать скорее из брезгливости, чем из опасения. Моя правая нога действуя совершенно самостоятельно нанесла абсолютно точный удар по летящей животине и она заверещав ещё сильнее, шмякнулась об стену. Удар кирзовым сапогом пришёлся по голове и это видимо на какое-то время оглушило её. Теперь уже я, не теряя инициативы, дважды опустил каблук на голову грызуна.
– Что за шум, а драки...
– Сергей Сараев заглянул в дверной проем.
– А драка есть. Ничего себе монстр!
Меня слегка потряхивало. Только сейчас я хорошо рассмотрел мертвую крысу. Это был действительно выдающийся экземпляр! Не удивительно, что она не смогла
пролезть в стандартную крысиную нору. Но как она сюда попала?"Крыса, загнанная в угол, очень опасна! И кончать её нужно быстро и без раздумий!" - сами собой возникли в голове известные слова.
* * *
Временами почти переходя на бег, я домчался до дома Габриэль намного быстрее обычного. Звонок в домофон.
– Ya?
– Если б не было тебя, скажи, зачем тогда мне жить?- пою в микрофон песню Дассена в русском варианте и сразу же слышу радостный вздох. Жужжит замок двери, я толкаю дверь и вхожу в подъезд. Наверху хлопает дверь и лёгкий перестук каблучков по ступеням. На середине лестницы Габи падает в мои объятия и я так стискивал её, что чувствую, как она перестаёт дышать. Быстрыми поцелуями она покрывает моё лицо, но я, наконец ловлю её губы и надолго припадаю к этому нежному источнику наслаждения. Мы чего-то бормочем, не вслушиваясь ни в свои слова, ни в ответные. Разве важен сейчас смысл? Нам слова не нужны...
Утолив первый голод изголодавшихся душ, поднимаемся в квартиру. Там только Тоби. От былого стеснения не осталось и следа и мы здороваемся почти как родственники. Он всё понимает и перекинувшись со мной парой ничего не значащих слов уходит к себе. Понятливый парень!
Мы идём в комнату Габи, я бережно обнимаю её и начинаю, теперь уже очень нежно и не спеша ласкать её. Даже в глазах темнеет от избытка чувств. Потом мы сидим обнявшись и любим друг друга глазами.
– Саша, я не думала, что так бывает.
– тихо шепчет Габриэль глядя на меня сияющими глазами.
– И правильно думала, - киваю я.
– Так не бывает.
Габи смотрит удивлённо.
– Так бывает только если ты со мной.
– добавляю я.
Габриэль тихонько смеётся и легко целует меня в нос.
– Я знаю, поэтому так и люблю тебя.
– говорит она просто.
Я не знаю, что ей ответить и молча обнимаю.
– Счастье ты моё ненаглядное!
– нахожу, наконец , как мне кажется подходящее слово. Но ошибаюсь.
– Ненаглядное?
– переспрашивает Габриэль.
– Что это значит? Я не знаю такого слова
– Это значит, что я вот смотрю и смотрю на тебя и никак не насмотрюсь. Не нагляжусь! Хочется смотреть и смотреть, понимаешь?
– Понимаю, - кивает Габи и вдруг с улыбкой добавляет.
– А ты разве только смотреть хочешь? Больше ничего?
– Ах ты, провокатор! Ну, держись!
Мы кувыркаемся на кровати и в какой -то момент я понимаю, что нужно остановиться, иначе последствий не избежать. Я с трудом отрываюсь от такого желанного тела, но, видимо слишком резко, потому что Габи спрашивает:
– Что-то случилось? Я сделала что-то неправильно?
– Ох, солнце моё, - тяжело вздыхаю я.
– Я боюсь, что я могу сделать, что-нибудь неправильное.
Габи смотрит внимательно. Потом тихо говорит:
– Да, я понимаю. Сейчас не время. Мы сделаем это попозже.
Её слова звучат для меня совершенно неожиданно! Никак не могу привыкнуть к её манере говорить всё как есть, без жеманства или ложной скромности. Она живой человек, тем более влюбленная молодая девушка. Желание близости абсолютно естественно. И почему об этом нельзя сказать открыто? Ведь ни кому-то постороннему. А ведь я, даже прожив в три раза больше её вот так запросто сказать не могу.
– Габи, счастье ты моё!
– я прижимаю её к груди.
– Вот никогда не думал, что такая девушка может существовать на свете. И что она будет моей! Господи, если ты есть, сделай так, чтобы мы не расставались всю жизнь!
– Он, конечно же есть!
– отвечает Габи оторвав голову от моей груди и глядя мне в глаза.
– Но наша любовь зависит прежде всего от нас. Бог даёт только возможность, а хранить её должны мы сами. И я сделаю для этого всё, что в моих силах. Я обещаю это тебе.
От её слов вдруг что-то стало с моими глазами и я усиленно начинаю моргать. Никто и никогда не говорил мне таких слов.
– Габи.
– только и смог я прошептать и зарылся в её волосы, чтобы она не увидела мои мокрые глаза.
– Я тоже обещаю тебе, что ты будешь для меня единственной женщиной. Первой и - единственной!
– У тебя не было девушки там, в России?
– спрашивает Габи, запустив руку мне под рубашку.
– Ты знаешь, как-то не успел, - пожимаю я плечами.
– то две школы: обычная и музыкальная, потом репетиции и выступления с группой, а сразу после школы меня забрали в армию.
– Забрали...
– повторяет Габи.
– Какое странное слово, разве оно здесь подходит? Ты же не вещь, чтобы тебя можно было забрать.