Ветер перемен. Книга вторая

Студия закрыта, придется тащиться в казарму в шинели.

Поднявшись на крыльцо толкнул тяжёлую дверь. Дневальный у тумбочки на всякий случай отклеился от стены, которую он успешно подпирал все два часа своего дежурства и постарался разлепить глаза - мало ли кто может прийти ночью с проверкой.

– Отбой тревоги, - пробормотал я проходя мимо, - Ночуй дальше, я тебе просто приснился.

Прошёл в наш "аппендикс" и тихонько вошёл. Сопение, храп, причмокиванье - здравствуй, родимый дом!

– Шурик, ты?
– сразу же услышал вопрос Алёхина. Он всегда чутко спит.

– Я, кто же ещё?
– шепотом ответил я, пробираясь между рядами двухъярусных кроватей, стараясь никого больше не разбудить.

– Виталь, Шурик вернулся!
– почти в полный голос оповестил командира Лёха.

– Ну дайте поспать!
– раздался недовольный голос из правого ряда кроватей, где обитала сборная солянка из санитаров, водителя ПМП, пары поваров и киномеханика Рафаэля. Возмущался как раз он.

– Рафик, а ты не высыпаешься у себя в кинобудке?
– радостно поинтересовался Лёха.
– А что делаешь там целый день?

Начинается...

Обитателям нашей комнаты только дай повод поржать.

– Да дрочит он там!- проснулся водитель.
– На бюст дорогого дедушки !

Вся комната разом заржала!

– То-то я смотрю, чего у него лысина так блестит!
– добавил веселья Лёха.

– Как Габи?
– не обращая на них внимания, приподнялся на койке Виталий.

– Уже нормально.
– не вдаваясь в подробности ответил я, стягивая штаны.

– Грипп?

– Похуже. Виталь,завтра расскажу.
– только успел я ответить и тут же провалился в сон.

* * *

– Поспи ещё, Марта, у тебя же выходной после дежурства!- попытался удержать жену Клаус.

– Не могу больше спать, сбегаю в госпиталь, узнаю, что там с пациентами Ахмеда.
– набрасывая на плечи халат ответила Марта.
– Неужели Александр прав и из-за недостаточной квалификации наших сирийских стажёров, кто-то мог получить неправильное лечение?

– Ты считаешь, что из-за того,что Ахмед поставил неправильный диагноз наша Габи чуть...- Клаус даже сейчас, когда опасность миновала не мог произнести страшные слова.

– А какое ещё объяснение может быть?
– удивилась Марта.
– Да, он молодой и неопытный! Не смог рассмотреть признаки инфекционного воспаления лёгких. Посчитал, что это обычный грипп. Он точно так же мог ошибиться и с другими пациентами, хотя это вряд ли. Такое острое заболевание, как было у Габи встречается не часто. Всё, я пошла. Если Габи проснётся раньше, чем я вернусь, накорми её.

– Да уж как-нибудь соображу...
– пробурчал Клаус.

Конечно Марта медик и лучше разбирается в этих делах, но Клаус не мог отделаться от какого-то беспокойства, будто он что-то упускает. Но слава богу, Габи явно пошла на поправку!

Щёлкнул замок входной двери. Жена ушла. Полежав несколько минут Клаус решил тоже вставать. Уснуть уже не получится, а просто лежать в кровати и смотреть в потолок?

Стараясь не шуметь он оделся и бесшумно подошёл к двери комнаты Габриэль. Дверь закрыта была не полностью и чуть-чуть расширив щель Клаус увидел спящую дочь. Копна волос разметалась по подушке, одеяло сползло с одной стороны и из-под него выглядывала стройная ножка Габи. У неё с детства была такая привычка: закутавшись в одеяло, выставить наружу, хотя бы пятку.

Клаус посмотрел на осунувшееся лицо с темными кругами под глазами и у него сжалось сердце. Он до безумия любил свою дочь. Она всегда была идеальным ребёнком - разумным, рассудительным, аккуратным. Он её ни разу ни за что не наказывал - просто не было повода! В обеих школах она училась на отлично, преподаватели наперебой хвалили её и ставили в пример. Со сверстниками не было никаких разборок или недоразумений, хотя они и считали Габи немного не от мира сего именно за эту её правильность. Несмотря на то, что она была первой красавицей школы и с этой стороны не было никаких проблем. Клаус знал, что практически все её одноклассницы давно не девственницы. Что поделаешь - по миру шагала сексуальная революция. Быть целомудренной считалось не просто не модно, но почти недостатком, выдающим твою неполноценность. Ходить просто на свидания, в кино или концерты считалось пережитком старины. В моде были вечеринки, которые теперь назывались на американский манер - пати. Иногда, эти пати заканчивались настоящими оргиями, где все любили всех. И этого не стыдились, свободно обсуждая на следующий день все перипетии "веселья". Только небольшая часть старшеклассников сторонилась этого, хотя им и приходилось выслушивать постоянные насмешки сверстников. Габи на подобные вещи абсолютно не обращала внимания и не чувствовала себя чем-то обделённой или отсталой. На все приглашения "культурно провести время" она отвечала просто улыбкой в которой внимательный собеседник мог заметить некоторую снисходительность, которую человек испытывает к глупым людям стремящимся казаться умнее тебя. Клаус очень гордился, что дочь выросла такой правильной, хотя и понимал, что его заслуги в этом по сути и нет. Ни он, ни жена не проводили с дочерью нудные воспитательные беседы, не читали лекции на тему "какой должна быть порядочная девушка", не "учили жизни ". Хотя, конечно с готовностью отвечали на любые её вопросы, самого интимного характера. Марта как мать и медик подробно объясняла все женские проблемы и последствия тех или иных поступков. Но они всегда выступали как бы в роли консультантов и экспертов, в силу возраста и жизненного опыта знающие больше, а выводы "как жить" - Габи делала сама! И эти выводы чрезвычайно радовали Клауса и его жену.

И вот вчерашние события буквально потрясли Клауса! А эта картина - обессиленная, не подающая признаков жизни дочь на руках обнаженного русского парня и её свисающая безжизненная рука, стояла перед глазами! Когда Александр закрыл дверь комнаты Габриэль на ключ и буквально приказал не мешать и соблюдать полную тишину он растерялся, не понимая, что происходит! Что он там с ней делает?! Одна картина нелепее другой проносились в его голове. Он же совсем мальчишка! Он не медик. Чем он может ей помочь? Уже к исходу первого часа он хотел попытаться открыть дверь, но подойдя к ней ощутил какой -то страх и вернулся в гостиную. Потом примчалась Марта с коллегой-доктором и устроила ему истерику, по поводу того, что "он тут сидит, а там дочь с непонятным русским и нужно срочно её спасать, а не успокаивать жену". Когда прошло несколько часов, он уже ничего не понимал от волнения, Марта тихо плакала сидя на диване, а доктор капал ей успокоительные капли, считая, что раз уж он на вызове у больного, то нужно лечить, хоть кого-нибудь.

А потом эта сцена с безжизненной дочерью повиснувшей на руках Александра. Он хорошо помнит, что в тот момент у него мелькнула мысль, что Габи больше нет. Но твердый голос парня, наполненный такой силой, что ослушаться было никак нельзя буквально сорвал его с места и он в доли секунды сделал то, что от него требовалось. И снова недоумение - что они делают в душе, когда Габи нужно лечить, если это ещё возможно? Уколы, капельница, прогревания, что там ещё? Но не душ же!

И вдруг смех Габи из-за двери!

Клаус подумал, что он сошёл с ума от немыслимого напряжения и это просто галлюцинации. Но дверь открылась и Габи вышла на своих ногах, слегка поддерживаемая Александром. Клаус понял, что стал свидетелем самого настоящего чуда! И не он один. Доктор просто лишился дара речи, а Марту спасло от новой истерики только то, что Габи срочно требовалось накормить. Приготовить раньше что-то более существенное,чем бутерброд, никто не догадался, так как есть никто в ближайшее время не рассчитывал. Клаус плохо помнил, что происходило дальше. Этот русский снова закрылся в комнате Габриэль, на этот раз, слава богу, один, а он не отрываясь смотрел на воскресшую дочь, смотрел, не мог насмотреться и не верил, что это не сон!

Потом эти непонятные разговоры на кухне, которые ему не казались важными. Самое важное было перед ним - его дочь...

Габи на кровати пошевелилась что-то прошептала во сне и широко улыбнулась. У Клауса сжалось сердце от нежности.

Господи, спасибо тебе, что сохранил моё сокровище!

Он осторожно прикрыл дверь и пошёл на кухню. Стараясь не шуметь, сделал себе крепкий кофе, попутно заглянув в холодильник. Если Габи проснётся рано на перекус есть всё необходимое, а сейчас Клаус решил приготовить её любимый картофельный суп. Горячее ей сейчас необходимо. Но едва он расправился с кофе и бутербродом, как услышал за спиной: